* * *
Командные экономики взяли на себя функции выбора и распределения, которые в нормальных условиях либерального капитализма ассоциируются с рынком. Следствием такой подмены стала фундаментальная реструктуризация двух экономик, приведшая к возникновению такой экономической системы, которая в большей мере ориентировалась на предпочтения политического планирования двух диктатур, а не на нужды рядовых потребителей, производителей и продавцов. В обоих режимах это означало не только установление контроля над внутренними экономическими показателями, но также и снижение зависимости от более широкого мирового рынка и устранение иностранного влияния на экономические условия внутри страны.
И Германия, и Советский Союз имели за своими плечами исторические уроки зависимости, которые необходимо было преодолеть. При модернизации в царское время Российское государство опиралось на значительные иностранные займы, что привело к необходимости наращивания экспорта зерна и привлечения специалистов и технических новинок из более развитых западных экономик. В 1920-х годах обстоятельства вынудили Советское государство вернуться к той же стратегии. Сотни иностранных специалистов помогали создавать советские заводы и фабрики; небольшой ручей импортных машин и промышленного оборудования превратился после 1927 года в настоящий поток, достигнув 71 % всего импорта по сравнению с более скромными аналогичными показателями царских времен, составлявшими в 1913 году 21,5 %. Иностранный долг, который страна отказалась оплачивать в 1918 году, в 1932–1934 годах вновь вырос до уровня царских времен, так как Советский Союз в срочном порядке импортировал оборудование, необходимое для индустриализации, как раз в то время, когда Великая депрессия уменьшила возможности других стран принимать советский экспорт69. Зерно, в котором остро нуждалось сельское население, голодавшее в результате коллективизации, государство продавало на мировом рынке по демпинговым ценам, пытаясь сдержать рост внешнего долга.
Накануне Первой мировой войны Германия была вторым по объему торговли государством в мире; четверть ее рабочей силы была занята производством экспортных продуктов. После войны торговля восстанавливалась медленно, оставляя германскую экономику особенно уязвимой к колебаниям международного бизнеса. Поражение в 1918 году привело к обременению Германии военными репарациями, которые она должна была выплачивать до 1988 года, а также лишило ее богатой природными ресурсами территорий Эльзаса и Лотарингии, Силезии. Обвал марки в 1923 году поставил Германию в положение развивающегося государства: германская валюта была восстановлена с помощью более богатых стран Запада и на протяжении всех 1920-х годов Германия была вынуждена полагаться на иностранные займы, чтобы компенсировать отсутствие внутренних источников капитала. Когда в 1929 году бум мировой экономики завершился коллапсом, Германия обнаружила, что находится под прессом долга, который она должна выплачивать, притом что больше была неспособна экспортировать товары, чтобы обслуживать этот долг. В 1931 году платежный баланс Германии привел к настоящему банкротству; катастрофы удалось избежать только благодаря тому, что кредиторы согласились временно приостановить выплату долга. Объем торговли сократился вдвое, оставив миллионы немцев, занятых в экспортных отраслях, безработными или с сокращенным рабочим днем. Многие германские экспортеры выжили только благодаря тому, что советские импортеры покупали половину продукции германского машиностроения для восполнения дефицита станков в процессе реализации пятилетнего плана70.
На протяжении 1930-х годов характер взаимоотношений Советского Союза и Германии с мировой экономикой трансформировался из разрушительной зависимости в изоляционистскую самодостаточность. Несомненной истиной остается и то, что мировой экономический кризис, вне зависимости от прочих факторов, изменил бы эти взаимоотношения, как это, собственно, и произошло со всеми промышленно развитыми странами, в силу сокращения уровня торговли, катастрофического падения прямых иностранных инвестиций и снижения коммерческих кредитов. Резкий спад в мировой экономике усилил более общую тенденцию развития экономик в направлении достижения экономической самообеспеченности, регулируемой торговли и валютному контролю, широко известному по термину «автаркия», употреблявшемуся в период между двумя войнами. Германия и Советский Союз придерживались крайней формы автаркии. Оба государства целенаправленно, по политическим мотивам, делали выбор в пользу самоизоляции от мирового рынка, используя внутренний капитал вместо иностранных кредитов и наладив отечественное производство важнейшего оборудования и материалов вместо импортных. Остатки связей с мировой экономикой находились под абсолютным контролем государства, что являлось условием защиты внутренних приоритетов.
Цели, лежавшие в основе автаркии Советского Союза и Германии, были столь же политическими, сколь и экономическими. Концепция автаркии, как она понималась в 1930-х годах, представляла собой больше чем простое импортозамещение; она охватывала и идею национальной самодостаточности и политической маневренности в противовес тому, чтобы государство оставалось, как это сказал один национал-социалистический деятель, «провинцией» мировой экономики и подпиравшего ее космополитического капитализма71. Для Советского Союза было вдвойне важно сократить зависимость от иностранного капитала, во-первых, для того, чтобы отделить советский индустриальный прорыв от того, что происходило в царском государстве, во-вторых, чтобы продемонстрировать всем, что первая в мире социалистическая экономика способна поддержать свой рост без помощи продуктов буржуазного производства и без буржуазных специалистов. Цель промышленной модернизации, говорил Сталин делегатам партийного съезда в декабре 1925 года, состояла в том, чтобы превратить Советский Союз «из страны, импортирующей машины и оборудование в страну, производящую машины и оборудование»72. Широко распространившиеся нападки на иностранных специалистов, которые начались в 1929 году и закончились судебным процессом «Метро-Виккерс» над британскими инженерами в 1932 году, были выражением политического негодования, вызванного тем фактом, что для строительства социалистического будущего страна вынуждена пользоваться услугами капиталистических врагов.
Советские власти не использовали термин «автаркия» в этом широком смысле слова, однако политика, которой они следовали в 1930-х годах, явно соответствовала этому понятию. Советская торговля полностью регулировалась государством и основывалась на двусторонних торговых соглашениях, главным образом для приобретения товаров, необходимых для продвижения индустриализации. Система находилась в подчинении у Народного комиссариата внешней торговли, основанного в 1930 году. Были также созданы отдельные экспортирующие и импортирующие корпорации (в соответствии с главными категориями товаров), которые отвечали за планирование и выполнение торговых операций. Но каждая транзакция должна была получить разрешение Народного комиссариата. Экспортные операции в 1930-х годах в значительной степени субсидировались, так как себестоимость товаров превышала цены, по которым их можно было продать на мировом рынке. Государственный банк регулировал все транзакции в иностранной валюте73. В 1930-х годах, по мере того как индустриализация стала обеспечивать товарами, которые прежде необходимо было импортировать, соотношение импорта и экспорта неуклонно сокращалось; в 1928 году торговля принесла 8 % советского национального дохода, а в 1940-м – только 4,7 %. В 1938 году стоимость экспорта и импорта составляла всего 28 % от послевоенного пика, достигнутого в 1930–1931 годах (и лишь одну пятую часть от торгового баланса царского времени в 1913 году)74. Торговля с основными капиталистическими странами упала до небывало низкого уровня. Импорт из Соединенных Штатов в 1930 году достиг своего максимума в 1158 миллионов, но в 1934 году резко снизился до каких-то 78 миллионов. Число контрактов с Америкой упало со 124 в 1931 году до всего 46 в 1933-м; хорошо оборудованная вилла, предназначенная для Виктора Кравченко, была построена для размещения американских инженеров за несколько лет до него75. Объем импорта из Германии достигал 1798 миллионов рублей в 1931 году, но в 1938-м снизился до 67 миллионов. Зависимость от продукции германского машиностроения исчезла. В 1932 году Советский Союз ввез ровно три четверти германского экспорта продукции машиностроения, а в 1938 году только 3,8 %76. Иностранный долг был выплачен большей частью слитками золота, добытого изнурительным трудом целой армии заключенных лагерей на новых приисках Сибири.
