Между тем у обоих государств имелась долгая и развитая военная традиция, на которую они опирались. Принудительное разоружение Германии в 1920-х годах не могло запретить бывшей военной элите размышлять о поражении и его уроках, как и готовиться к тому дню, когда Германия сможет восстановить былую военную мощь, которую она демонстрировала до 1918 года. В 1925 году один из выходцев из этой элиты, командующий армией в Первой мировой войне, фельдмаршал Пауль фон Гинденбург стал всенародно избранным президентом рейха, и консервативные военные круги начали втайне строить планы и размышлять о возможностях ограниченного перевооружения. Германские военные традиции поддерживались среди широкой публики через сеть неформальных контактов, основанных на миллионах бывших солдат, организованных в лиги ветеранов.
В Советском Союзе над новой революционной армией довлела тень бывшей имперской армии. В конце гражданской войны около трети командного состава Красной Армии составляли бывшие специалисты [военспецы] из офицерского корпуса царской армии, 83 % всех командиров дивизий и командующих корпусами были бывшие царские военнослужащие13. Требования большевистских радикалов, выступавших за создание армии на основе системы ополчения, истинно «народной» армии, не получили поддержки; решение было принято в пользу строительства профессиональных вооруженных сил, которые позаимствовали богатый организационный и доктринальный опыт дореволюционных времен. Самым опытным начальником штаба, имевшим наибольшую выслугу лет, в Красной армии в период между 1920 и 1941 годами был бывший царский штабной офицер Борис Шапошников, который возглавлял Штаб вооруженных сил с 1928-го по 1931-й и снова с 1937-го по 1940 год. В промежутках между этими периодами он играл важную роль в формировании доктрины и структуры советских вооруженных сил, и, что важнее всего, он сыграл ключевую роль в восстановлении Генерального штаба после долгого периода революционной враждебности по отношению к званиям и чинам и воинской субординации14.
Он также был одним из немногих старших офицеров армии, к которым Сталин благоволил и которым доверял.
Военное руководство в обоих государствах было объединено в 1920-х годах общим желанием объяснить причины поражения, которое оба государства потерпели в Первой мировой войне, и стремлением избежать любой перспективы его повторения. Ответ, к которому они пришли, в обоих случаях был во многом схож: ни то ни другое государство не было должным образом готово к тому, что сегодня называется «тотальной войной». Военное мышление перед 1914 годом не исключало возможности длительных войн до полного истощения нации. В 1895 году российским бизнесменом Иваном Блоком был опубликован получивший широкую популярность трактат о будущей войне, в которой, как он предполагал, конфликты между современными индустриальными державами неизбежно перерастут в грубые жестокие столкновения, настолько разрушительные и с таким числом жертв, что даже представить невозможно. В 1899 году книга была переведена на немецкий язык15.
Германские военные умы разделились на тех, кто мыслил в терминах одного-единственного решающего сражения на уничтожение, и более осторожных, которые усмотрели в современном оружии возможность более длительной войны – на истощение16. Но в 1914 году и русская, и германская армии стремились к быстротечному конфликту и решающей битве. Вместо этого им пришлось вести длительную войну на истощение. За выходом России из войны в результате революции 1917 года через год последовало прекращение сопротивления Германии. Причины поражения в обоих государствах связывали с неудачными попытками поддержать внутренний фронт, или неспособностью понять, что современные войны – это конфликты, в которые вовлекаются не только армии, но и все социальные и экономические структуры воюющих стран.
Осознание этих реалий определило развитие всего периода восстановления вооруженных сил в период между двумя войнами. В германских кругах концепция тотальной войны получила самое широкое распространение. Генерал Эрих Людендорф, эффективно направлявший военные усилия Германии до 1918 года, отчеканил понятие тотальная война в своих послевоенных мемуарах. По утверждению Людендорфа, тотальная война «в буквальном смысле этого слова требует напряжения всех сил нации». Современная война, в отличие от предыдущих войн, затрагивает наиболее фундаментальные проблемы из всех, что существуют. Она определяет сохранение нации или ее уничтожение. Нация должна, продолжал он, отдать «все ментальные, моральные, физические и материальные ресурсы на службу войне»17. Генерал Вильгельм Гренер, бывший министр обороны Веймарской республики с 1928 по 1932 год, способствовал формированию такого отношения к войне, которое отражало изменившиеся социальные и экономические реалии войн в условиях промышленного и технического развития стран и вооружений и существования массовых армий. «Необходимо, – писал он в своем меморандуме, посвященном стратегическому будущему Германии, – объединить все силы нации для борьбы и работы». Война сегодня стала не чем иным, как вопросом «будущего всей расы»18.
Размышления советских лидеров на эту тему привели их к тем же выводам из анализа поражения в войне царского правительства перед 1917 годом и победы коммунизма в гражданской войне в 1922 году. Как утверждал Ленин, для того, чтобы «войну вести правильно, необходим хорошо организованный внутренний фронт»19. Война решала вопрос о выживании революции. Советские лидеры считали само собой разумеющимся, что войну будет вести все советское общество, вовлекая в нее всю экономику и не жалея сил защищая свое неотъемлемое социалистическое право солдата и рабочего. В своем исследовании о роли и функциях Генерального штаба новой Красной Армии, опубликованном в 1927 году, Шапошников утверждал, что будущие войны будут широкомасштабными, требующими массовой мобилизации, ответственность за их ведение более не будет ограничена только вооруженными силами: «подготовка к войне и сама война – это дело… государства. Сегодня военная стратегия охватывает использование как вооруженных сил, так и всех других ресурсов государства»20. К концу 1920-х годов в Советском Союзе стало аксиомой, что война с империалистическими государствами будет длительной, широкомасштабной и истощающей экономику. «Вся промышленность, – говорилось в одном докладе в 1927 году, – должна направлять свои усилия на обеспечение военных действий». Несмотря на итоговое поражение германской военной командной экономики после 1914 года, она была взята за модель21. В 1926 году Тухачевский, ставший в очень молодом возрасте начальником Штаба Красной Армии, попросил своих подчиненных подготовить всеобъемлющий анализ характера современных конфликтов между промышленно развитыми странами. В результате в мае 1928 года было издано 735-страничное исследование, озаглавленное «Войны будущего». Основным выводом этой работы формулировалась необходимость подготовки промышленности и рабочей силы для широчайшей военной мобилизации, которая должна была начаться задолго до начала военных действий22.
В обоих государствах подготовка к войне началась уже в 1920-х годах, чтобы противостоять угрозе и пугающей перспективе второй тотальной войны. В Германии эти действия необходимо было держать в тайне. В 1925 году было основано безобидное по названию Статистическое общество, маскировавшее сеть контактов между военными и представителями германской промышленности, которые поддерживались с целью введения деловых кругов в новые замыслы, касающиеся тотальной мобилизации и создания экономического фронта в войне.
