В январе 1938 года фон Бломберг женился на Еве Грюн, а Гитлер был его свидетелем. В течение следующих двух недель ему открыли глаза на правду, передав ему и досье на фон Фрича в подтверждение его предполагаемой гомосексуальности. Разъяренный Гитлер заставил фон Бломберга подать в отставку и вместе с его молодой женой отправил на год в ссылку. Фон Фрич отправился в отставку униженным, протестуя и утверждая о своей невиновности. Через восемнадцать месяцев он погиб, когда в сентябре 1939 года пошел прямо навстречу польским орудиям, чтобы искупить свое унижение113.
Кризис Бломберга-Фрича имел очень глубокие политические последствия для будущей роли вооруженных сил. Партийные лидеры опасались, что кризис может спровоцировать военный переворот, а как позже вспоминал один из свидетелей, около 20 000 эсэсовцев тайком были размещены вокруг Берлина на случай начала гражданской войны114. Этот кризис не смог материализоваться, несмотря на то что в германской армии были реальные оппоненты политике Гитлера, включая начальника Генерального штаба Людвига Бека, полагавшего, что Гитлер ведет слишком рискованную внешнюю политику. Гитлер решил упрочить свое положение перед лицом консервативного руководства в армии. 4 февраля 1938 года, следуя совету самого фон Бломберга, не желавшего видеть какого-либо конспиратора вознагражденным его смещением, Гитлер объявил, что теперь военного министра не будет и что он сам принимает на себя роль Верховного главнокомандующего вооруженными силами, пост, который он номинально занимал с момента издания закона об обороне от 21 мая 1935 года. Закон, назначавший его в 1938 году Верховным главнокомандующим, провозглашал его намерение трансформировать кабинет: «Отныне я буду напрямую и лично осуществлять командование всеми вооруженными силами»115. С этого момента и далее три рода войск стали официально подчиняться Гитлеру, который теперь пользовался и осуществлял то, что начальник его военной канцелярии Вильгельм Кейтель характеризовал как «непосредственная власть авторитета»116. В день своего назначения Гитлер обратился с речью к старшим офицерам в здании Военного министерства, в которой обвинил стотысячную армию, существовавшую до 1933 года, в неспособности взрастить лидера, достойного этого звания, и объявил, что теперь все назначения в армии он будет утверждать сам. В тот же день он отправил в отставку 14 старших генералов и понизил в должности 40 остальных, чья благонадежность и взгляды не соответствовали новому военному режиму117.
Эти инициативы полностью изменили взаимоотношения между партией и военным ведомством. Несколько месяцев армия пыталась вернуть ситуацию в прежнее положение в надежде на то, что, после того как пыль скандалов уляжется, Гитлер оставит в основном все как прежде. Но в действительности каждый принципиальный спор приводил к тому, что Гитлер все больше утверждался в своем положении Верховного главнокомандующего, и армейское руководство было вынуждено вступить в гнетущее сотрудничество с ним. Условия новых взаимоотношений были изложены 20 февраля в докладе Гитлера перед рейхстагом. Он заверил депутатов в том, что между национал-социалистическим государством и национал-социалистическими вооруженными силами «никаких проблем больше не существует»118. Верховное командование (ОКВ) стремительно разрослось до аппарата с оперативным штабом, подчинявшимся непосредственно Гитлеру, с двенадцатью основными департаментами и 1500 чиновниками и военными администраторами, перешедшими в основном из состава прежнего Военного министерства119. Через несколько недель Гитлеру пришлось пройти первую проверку в качестве Верховного главнокомандующего, когда он наблюдал за военной оккупацией Австрии. Когда в мае он заявил о своих намерениях объявить войну Чехословакии той осенью, группа старших военачальников, объединившихся вокруг Бека, изучала возможность свержения правительства в случае, если Гитлер начнет войну, но в августе Бек также был вынужден подать в отставку из-за своей настойчивой оппозиции рискованной войне. Заговор, который он помогал спланировать на конец сентября (захват здания рейхсканцелярии и уничтожение Гитлера), рассыпался, когда месяцем позже Гитлер одержал бескровную победу на Мюнхенской конференции120.
В то же время предпринимались практические шаги для того, чтобы укрепить связь армии с партией. «Германское приветствие» – выброс вперед руки – пришло на смену традиционному воинскому отданию чести. Закон, принятый в апреле, призывал к «товарищеским отношениям» между воинскими подразделениями и партийными организациями. При назначении нового главнокомандующего сухопутными войсками выбор пал на генерала Вальтера фон Браухича, потому что он отличался меньшей независимостью духа, чем фон Фрич. Он стал образцом сотрудничества, допуская в армию национал-социалистические ценности более навязчиво, чем это было возможно до этого. Подошла и необходимость политического образования, и в апреле 1939 года внутри Верховного командования вермахта (ОКВ) был создан Отдел пропаганды вооруженных сил121. В декабре 1938 года фон Браухич издал руководство по обучению офицеров, в котором настаивал, что офицерский корпус «должен превосходить всех по чистоте и истинности национал-социалистических взглядов»122. В течение лета 1938 года СС выиграли еще одну битву с армией. 17 августа Гитлер издал закон, подтверждающий контроль Гиммлера над армейскими эсэсовцами в мирное время и устраняющий все ограничения численности вооруженных сил СС123.
Коммунистическая партия в Советском Союзе тоже усилила надзор над армией в период после чисток. 8 мая 1937 года, когда несчастный Тухачевский был вынужден дать показания под пытками, Сталин утвердил возвращение политических комиссаров во все воинские части масштабом больше дивизии. В августе 1937 года во главе ПУРа был поставлен стойкий сталинист Лев Мехлис, редактор «Правды» и член сталинского партийного секретариата в 1920-х годах. Грубый пропагандист, человек огромной энергии, лишенный жалости, Мехлис видел свою миссию в «большевизации» армии. Вскоре политические офицеры появились даже в самых немногочисленных воинских подразделениях. Примерно 73 % новой волны политических комиссаров не имели военного образования. Военные командиры теперь обнаружили, что каждый их приказ изучается и обычно дополняется подписью политического комиссара. В течение 1939 и 1940 годов чистки продолжались, хотя и в меньших масштабах, но всем офицерам было известно, что партия и аппарат службы безопасности восстановили и свою политическую хватку в вооруженных силах и действуют с той же беспощадностью, как и во время гражданской войны124.
Двумя победителями, выигравшими от чисток в их армиях, были Гитлер и Сталин. Оба избавились от возможных угроз их диктатурам, исходивших от одного звена в каждой из систем, потенциально способного захватить власть, и оба поставили свои вооруженные силы под контроль партии и ее руководства. Два панегирика, сочиненные в конце 1930 годов, один в честь дня рождения Гитлера в апреле 1938 года, другой – в честь шестидесятилетия Сталина в декабре 1939 года, демонстрируют ту степень, до которой культ личности стал отражением военных претензий двух диктаторов. Гитлера превозносили как политического и военного гения, «духовного созидателя и вдохновителя» возрождения германской военной мощи: «В своих неизмеримых трудах по укреплению военной силы рейха, в своих заботах об обороне страны и ее вооруженных сил… он стоит как настоящий солдат-вождь своего народа!»125 В газете «Правда» Ворошилов описывает имя Сталина как «синоним Красной Армии». Затем он продолжает: «Вооруженная защита победоносного социализма, развитие Красной Армии Советского Союза, ее истории, ее силы и мощи, ее твердых стальных рядов… все неразрывно связано с именем Сталина»126. К концу 1930-х годов оба государства стали главными военными державами, и диктаторы действовали так, чтобы воспрепятствовать чрезмерному расширению военного истеблишмента из-за раздувания политических претензий вооруженных сил, на которых эта власть в конечном итоге зижделась. Логика диктатур, в особенности тех систем, где широкая милитаризация общества была навязана гражданской политической партией, а не вооруженными силами, должна была наделить диктаторов исключительной военной ответственностью и построить армию в одну линию с политической революцией.
