В другой поэме, появившейся в конце августа, немцы предстали «фашистскими змеями». «Мы должны вырвать у них зубы/вырвать их внутренности/проломить им хребет»98. Тема изнасилования немецкими солдатами советских женщин звучала регулярно, обычные советские солдаты слышали страшные истории о детях и женщинах, и передавали их от одного к другому. Немецкие солдаты представлялись советской публике как развратные животные, которых надо уничтожать без всякой пощады, что зеркально отражало негативный стереотип красноармейцев в германской военной пропаганде. Неизбежным результатом этого стала эскалация насилия: немецкие войска получили разрешение действовать против гражданского населения с исключительной жестокостью, а с военными им следовало обращаться с осторожным презрением; от советского народа ожидали сопротивления всеми возможными средствами, а советские солдаты должны были стремиться к страшной мести по отношению к захватчикам, когда настанет час расплаты. Образ, который каждая из сторон создала из другой стороны, стал самореализацией их пророчеств.
Однако совсем не все немецкие и советские солдаты совершали зверства, которые им было позволено или их поощряли совершать. На полях сражений между двумя армиями условия борьбы провоцировали исключительную степень насилия. Советские войска несли чудовищные потери, но они сражались с той решимостью, которая поражала немцев. Мужество и отвага некоторых советских солдат часто носили самоубийственный характер, но это приводило к огромным потерям на немецкой стороне. Неизменная реальность насильственной смерти вызывала страх и фатализм. Солдаты обеих сторон стояли перед перспективой насилия с их собственной стороны, в случае дезертирства или паники. В немецких войсках было расстреляно 15 000 своих солдат и так же, как и в Красной Армии, уклонистов и уголовников ссылали в штрафные батальоны. Солдаты воевали на фронтах, если выживали, месяцы напролет, и перспектива покинуть линию фронта неумолимо угасала. Смерть была неотъемлемой частью их существования, она зависела от случая, и была капризна. Один итальянский офицер связи на Украине, Джорджо Геддес, был свидетелем того, как небольшая группа солдат стран Оси, отставших от своих частей, брели вдоль грязного тракта в направлении от Сталинграда. Когда двое немецких полевых полицейских остановили их для проверки документов, один из солдат открыл огонь из тяжелого пулемета, который он нес с собой, убив обоих офицеров. Группа продолжила свой путь, оставив мертвых лежать там, где они упали99.
В бою законы войны игнорировали обе воюющие стороны. Советские солдаты проявляли в войне такие способности, которые ставили их перед перспективой суровых репрессалий. Они были большими мастерами скрываться или внедряться в ряды врага, прячась в лисьих норах или среди трупов, незаметные и совершенно неподвижные до тех пор, пока немецкая пехота, не ведающая о скрывающемся противнике, обнаруживала, что ее атакуют сзади. Советские солдаты с большей готовностью шли в рукопашный бой; они пользовались ножами для устранения часовых и дозорных; умение советских солдат продвигаться вперед скрытно и украдкой обескураживало врага; огонь снайперов Красной Армии был смертельным. В бою красноармейцы падали навзничь во время атаки и лежали тихо среди действительно мертвых до тех пор, пока не представлялась возможность снова применить оружие. Поэтому немецкие войска были научены убивать всех на земле, даже раненых. Кошорек, находясь в своем первом боевом сражении вблизи Сталингрда, с ужасом наблюдал, как его сержант приставлял дуло своего автомата к головам солдат, которые совершенно очевидно были уже мертвы и спускал курок. Другие солдаты делали то же самое, пиная трупы, чтобы проверить наличие признаков жизни и стреляли в тех, кто еще был жив. Но через несколько месяцев он с безразличием наблюдал за тем, как раненый советский офицер был расстрелян из автомата за то, что пытался застрелить другого человека, бинтующего свои раны100. Германским солдатам говорили, что Красная Армия не берет пленных; то же самое говорили и советским солдатам. Чудовищная жестокость стала рутиной. Евгений Бессонов, советский офицер, танкист, вспоминал в своих мемуарах германский рейд на временный госпиталь, где все, кроме одного раненого, были убиты; Кошорек, отступая в 1944 году, натолкнулся на изуродованные тела своих товарищей, головы которых были разбиты, а животы распороты101.
Обе стороны брали пленников, но тысячи солдат убивали не задумываясь во время марша, или от отчаяния, или охваченные внезапной ненавистью. Зверское поведение приводило к замкнутому кругу страха и возмездия, который невозможно было разорвать.
Обе стороны захватили миллионы пленных, но то, как с ними обращались на той и другой стороне, ясно показало различия в том, как обе диктатуры подходили к войне. К лету 1944 года немецкие войска захватили в общей сложности 5,2 миллиона советских солдат. О 2,2 миллиона их них было сообщено, что они убиты. Данные о смертях среди советских пленных за весь период войны варьируют от 2,54 миллиона до 3,3 миллиона человек102. Советские данные говорят о том, что из 2,88 миллиона немецких пленных 356 000 погибли, доля потери составляет 14,9 %103. Высокий процент потерь среди советских пленных приходился главным образом на зиму 1941–1942 годов, когда немецкие войска захватила значительно большее число пленных, чем они предполагали. Пленных размещали во временные лагеря, опутанные колючей проволокой, по периметру которых располагались пулеметы, часто почти или вовсе без навесов и с плохим питанием. Гитлер сначала твердо стоял на том, чтобы не брать их в Европу для использования в качестве принудительной рабочей силы; они, как ему казалось, представляют как биологическую, так и политическую угрозу. Когда в июне 1941 года Советское правительство, не подписавшее Женевскую конвенцию, попыталось привлечь Международный Красный Крест для выяснения характера обращения с пленниками обеими воюющими сторонами, немцы ответили отказом. На начальной стадии войны взгляды Гитлера на покоренные славянские народы откровенно носили характер геноцида. Генеральный план для востока, предполагал, что миллионы славян должны будут исчезнуть по мере строительства новой империи. Гитлер приказал своим войскам, осаждавшим Ленинград, не проявлять никакого участия к судьбе трех миллионов жителей города; он говорил своему окружению, что Москва будет стерта с лица земли вместе с ее жителями. Когда советские пленные голодали до смерти, тысячи других умирали в оккупированных немцами городах от болезней и голода104.
Не все советские пленные умерли от преднамеренного пренебрежения. Примерно 600 000 были убиты германскими войсками и людьми из служб безопасности по расовому признаку или потому, что они были коммунистами. Третьих убивали за нарушение правил или попытки побега из смертельных лагерей. Комендант лагеря в Смоленске писал январе 1942 года в своем дневнике о приведение в исполнении смертного приговора «на глазах у других» двух голодающих пленных, обвиненных в том, что они ели трупы своих умерших товарищей105. Немногие советские пленные были отправлены в Германию до того, как под оказываемым со всех сторон давлением требований ослабить нехватку рабочей силы 31 октября 1941 года Гитлер согласился с тем, что советские пленники войны могут быть использованы в Рейхе, пока они изолированы от основного населения их страны. Но к марту в рейх было отправлено только 166,800 человек. И только в апреле 1942 года началось широкомасштабное перемещение пленных, к тому времени две трети которых были уже мертвы106. Состояние выживавшей части мало подходило для работы. «Из миллионов пленных, – писал тот же комендант лагеря, – только несколько тысяч можно считать пригодными для работы… во-первых, невероятно много людей погибли от сыпного тифа, а остальные настолько слабы и жалки…»107 В течение 1942 года новые пленные были перемещены в Германию и к осени почти полмиллиона их приступили к работе, к 1944 году их было 631 000. Пленным рабочим преднамеренно давали скудную пищу и сурово наказывали за любые нарушения. Тысячи из них закончили свои путь в концлагерях. В августе 1942 года СД сообщало, что антисоветская пропаганда возбудила беспокойство среди немецкого населения по поводу «звероподобного» русского хищника. «Многие люди из народа, – говорилось в сообщении, – полагают, что они должны быть полностью истреблены»108.
