Этот конституционный механизм был почти на грани коллапса задолго до прихода Гитлера к власти. Начиная с 1930 года почти ни одно решение правительства не получило необходимую поддержку парламентского большинства, в результате чего правительство должно было опираться не на поддержку рейхстага, собиравшегося редко, а на чрезвычайные указы, издаваемые президентом в соответствии с параграфом 48 (II) конституции. Парламент все еще имел полномочия отправить правительство в отставку, но назначение в январе 1933 года Гитлера без одобрения парламентским большинством стало показателем того, что существующая парламентская система больше не работала так, как создатели конституции изначально предполагали. После 1933 года сохранилась только конституционная оболочка. План национал-социалистов превратить рейхстаг в некое подобие консультативного сената (идея, которую Гитлер открыто обсуждал задолго до прихода к власти) был отклонен в 1934 году, и парламент технически оставался ответственным за законотворчество, хотя и утратил право законодательной инициативы и отказался от практики критики законопроектов24. Между тем 30 января 1934 года был издан акт, позволявший правительству «создавать новое конституционное право»; вторая палата парламента – рейхсрат – была распущена Законом о преобразовании рейха, и в то же самое время все региональные парламенты утратили право издавать местные законы. Право издавать законы было, по Законодательному акту о передаче полномочий от 24 марта 1933 года, передано правительству. Самым неуклюжим образом «Закон о регулировании потребностей народа и государства» позволял правительству издавать законы по своему усмотрению вопреки конституционным нормам. Этот закон должен был действовать на протяжении четырех лет. Его принятие сопровождалось острыми дискуссиями среди конституционных законодателей, и, по мнению некоторых из них, сама формулировка закона не меняла конституцию, но приостанавливала ее действие. Между тем право инициировать и принимать законы было ключевым в сложившейся ситуации, поскольку в отличие от советской системы, где формально сохранялось разделение полномочий, германское правительство фактически сконцентрировало в своих руках как исполнительную, так и законодательную власть. Этот акт был провозглашен «Основным законом» нового режима, или, по определению ученого юриста Карла Шмидта, «временной конституцией». Прямое смешение исполнительных и законодательных полномочий стало свершившимся фактом 2 августа 1934 года, когда после смерти президента фон Гинденбурга был провозглашен закон о высшей государственной власти Германского рейха, позволявший Гитлеру взять на себя и роль президента без проведения прямых выборов. Таким образом, функции и президента, и канцлера были объединены в единой должности «вождя», Der Führer. Этот простой титул был принят в качестве «шапки» и содержался на всех бланках официальной корреспонденции Гитлера как главы государства (при этом вплоть до 1945 года чиновники канцелярии канцлера убедительно настаивали на добавлении «…и канцлера» на всех документах, которые они готовили ему на подпись)25.
Способы, которыми Сталин и Гитлер ниспровергали существовавший конституционный порядок для достижения своих целей и установления единоличной власти, явно различались: источниками сталинской власти в 1930-х годах были неформальные или внеконституционные факторы; он не занимал высшую государственную должность и не был наделен особыми полномочиями инициировать и утверждать законы. Власть Гитлера, напротив, совершенно очевидно проистекала из того высокого общественного положения и должности, которую он занимал, и статей «временной конституции», одобренных соответствующими законодательными органами. Истинная природа сталинской власти, вытекавшей из его должности Генерального секретаря партии, не поддается точному определению, и тем не менее, начиная с конца 1920-х годов и до того, как он впервые получил высокую государственную должность председателя Совета народных комиссаров в 1941 году, Сталин рассматривался как наиболее важный источник власти. В своей статье в газете «Правда» в январе 1938 года Вячеслав Молотов, предшественник Сталина на посту премьера, характеризуя уникальные взаимоотношения между правительством и вождем, писал: «Во всех важнейших вопросах мы, члены Совета народных комиссаров, ищем совета и указаний от Центрального комитета большевистской партии, в особенности от товарища Сталина…»26. Сам Сталин никогда не признавал себя диктатором. Когда американский репортер Евгений Лайонс задал ему в 1931 году прямой вопрос: «А вы являетесь диктатором?», то получил ответ, который мог бы служить образцом лицемерия: «Нет, я не диктатор… Ни один человек или группа людей не может диктовать. Все решения принимаются партией, а затем выполняются избранными органами – Центральным комитетом и Политбюро»27. По-видимому, слово «диктатура» как-то особенно сильно задевало Сталина. Заметки на полях личных сталинских конспектов работ Ленина показывают его личное неприятие того, что Ленин постоянно или случайно использует термины «диктатура партии» или «диктатура пролетариата»28. В 1930-х годах имя Сталина стало появляться на официальных документах после имени Молотова; он редко подписывал документы единолично, чтобы сохранять фикцию того, что правительство все еще остается коллективным органом.
Именно здесь, в работе Центрального комитета и Политбюро, Сталин получил возможность установить негласно утвердившийся принцип привычного авторитета, на котором, в конце концов, и зижделась его власть. Он не был диктатором в общепринятом смысле этого слова, как в случае с Гитлером, открыто демонстрировавшим свое верховенство; его власть была вверенной ему властью, происходящей скорее из ставшего привычным уважения к его взглядам, а не из формальной необходимости подчинения. Корни этой власти скрывались в политике маневрирования 1920-х годов, уже описанной выше, и способности Сталина строить из себя незаменимого защитника ленинской революции, даже извращая ее смысл. Но это был постепенный и непредсказуемый процесс, и в 1930-х годах Сталин добился консолидации своей власти, которая, так или иначе, основывалась на непостижимом уважении или страхе, возникшем среди его окружения, пережившего политические коллизии 1920-х годов. На протяжении всех 1930-х годов значение основных институтов партии неуклонно снижалось. Пленум Центрального комитета созывался все менее и менее регулярно и все чаще становился не более чем сценой для сталинского спектакля. В 1940-х годах он собирался всего лишь двенадцать раз и лишь в одном случае, в 1947 году, проходил в условиях серьезных политических дискуссий. На период с 1941 по 1951 год пришлось семь лет, когда он не созывался вовсе29. Более ощутимым было снижение роли Политбюро. В Политбюро, созданное в 1930 году, входили в основном преданные сторонники Сталина, и до самой его смерти оно оставалось его личной вотчиной. Задолго до его создания Сталин придумал эффективный метод манипулирования дискуссиями путем контроля над повесткой дня и применением административных мер к ходу дискуссий, так что для обсуждения нежелательных тем отводилось очень мало времени. В 1932 году были произведены важные изменения в процедуре заседания, когда число тем, подлежащих обсуждению на каждом заседании, было сокращено с 40–50 до 15. При необходимости многие вопросы согласовывались за пределами заседаний, но фактически только Сталинским секретариатом. Проводились также дополнительные закрытые или чрезвычайные заседания, когда обсуждения проходили без протоколов, в условиях секретности и только в составе небольших групп. Число регулярных заседаний Политбюро сократилось, объем протоколов заседаний, проходивших за рамками регулярных заседаний, на которых принимались решения, становился все больше, а его распространение охватывало все меньший круг людей30. За период с 1930 по 1934 год состоялось 153 заседания, за период с 1934 по 1939 год – 69, и 34 заседания – в последующие три года. В послевоенные годы Политбюро, являвшееся центральным органом властной системы, быстро скатилось до состояния анахронизма и стало собираться на заседания в среднем по восемь раз в год31. Сталин предпочитал формировать небольшие подкомитеты или специальные комиссии, членов которых он мог назначать сам, а также мог следить за ходом обсуждений. Реальные возможности членов Политбюро быть информированными обо всем, что обсуждалось, ограничивались. Единственное исключение составлял лишь сам Сталин, доминировавший в этом органе на протяжении 34 лет, начиная с его создания в 1919 году и вплоть до своей смерти в 1953 году32.
