– А кем ещё мне их считать? – Блохин безразлично пожал плечами. – Дерево радиолокатор плохо видит. Железо на дно и помехоподавление сигнал от шлюпки, как от волны, потрет.
Услышавший Блохина Астапов лениво повернул к нему голову:
– Ошибаешься, Михалыч. Это не наши пассажиры.
– Да ну?
– Сугубо левые жертвы местных тёрок. Точно.
– А…
– Наши шпиёны их разрабатывают. Шубин лично мне капучино сварил, в благодарность за то, что мальчишку пожалел. Из старшего брата верёвки теперь можно вить.
– Хм…
На мониторах заметалось изображение, камера огневого модуля катера искала цель.
Экипаж этого корабля не пожелал ни бежать, ни умирать безнаказанно. Они не знали, что шансов у них нет.
Хотя с другим противником, возможно, и прокатило бы. Чтобы вырваться из той трясины, в которую их засасывало, это, пожалуй, был единственный возможный выход. Кроме как пуститься к Монтелигере вплавь.
Прикрываясь от нас своим корпусом, с каракки просто-напросто спустили набитую людьми шлюпку и отправили ее скрывающемуся в темноте преследователю на перехват. Насколько можно судить, они надеялись на контратаку, пока катер, уравняв скорости, будет расстреливать корабль. К их несчастью, вполне понятное для абордажной группы желание защититься от железа противника погубило идею в зародыше. Набитая полутора десятками людей в доспехах шлюпка представляла собой один сплошной радиоотражатель.
Волков даже не дал далеко отойти ей от каракки. КПВТ наверху плеснул длинной очередью, и от скученных на маленьком суденышке людей полетели клочья. Второй очереди не понадобилось. Через сорок минут за шлюпкой последовал и спустивший ее корабль.
Николай Александрович вышел в «салон» и присел на одно из сидений:
– Каким все-таки грязным делом нам приходится заниматься…
Никто не ответил. Волков закончил фразу:
– Иногда кажется, что кокаин из Колумбии возить было бы чище.
Ответил, как ни странно, все тот же согласно ему кивнувший Блохин:
– Ну, столько крови там бы мы точно не лили.
Было такое ощущение, что Волков сейчас плюнет на палубу. Сдержался.
– Михалыч! – Пауза. – Иди ты в задницу! Умеешь же в душу насрать!
Блохин хмыкнул. Пришедший в себя после приступа самоедства Волков опять настроился на деловой лад:
– Григорьич, выпинывай мангруппу наверх. Сейчас будем вылавливать пленных.
Грустно улыбающийся Астапов развернулся к нам на своем кресле и, хлопнув в ладоши, развел руками:
– Слышали приказ командира корабля, мои кровожадные боевые друзья?
* * *
Вылавливать пленных собирались банально – багром и спасательным кругом на веревочном конце. Разносимых волнами голов уже наблюдалось далеко не так много, как можно было ожидать, поэтому особые сложности от выполнения задачи не ожидались.
Собственно, после того как мы осветили прожектором цепляющуюся за срубленную рею парочку, нужная нам тройка пленных нарисовалась сама. Причем с реи там оказался только один матрос, которого поставленный на багор Бобков вытащил, зацепив крюком за шиворот рубахи. Второй, испугавшись прожектора, что-то заорал и мгновение спустя пропал под накатившей волной. Бульк – и человек исчез, будто его никогда не было. Двое остальных, крича и махая руками, выплыли из темноты сами. Вышедший с нами наверх Волков усмехнулся:
– Вытаскивай, эти сообразительные ребята нам, безусловно, пригодятся.
Сообразительных ребят, вытащив из воды на катер, уложили на палубу и заковали в наручники.
– Тащите их вниз, уходим. Для остальных запас везения сегодня кончился…
Первый пленный уже был в кубрике. Волков нырнул в люк, вслед за ним в кубрик спустились Астапов и Блохин. Сбросили вниз второго пленного, я и Бобков подали третьего. Стоявший у люка Гена тоже нырнул вниз.
Сзади как-то громко плеснуло, и я, поймав краем взгляда движение на кормовой площадке, оглянулся туда.
Освещенный отсветом прожектора и льющимся из открытого люка светом, на корме катера вставал на ноги человек. Крепкий жилистый мужчина с длинными мокрыми волосами, стянутыми таким же, как у моего «крестника», головным кольцом, и взглядом, как у стволов двустволки. На уровне живота, вытянувшись в моем направлении, холодно блестела полоса меча.
События пошли, как раскадровка старого кинофильма. Я почему-то не сообразил заорать, только схватился за пистолетную рукоять висящего на левом плече АКС и, разворачивая его стволом в сторону появившегося противника, инстинктивно попытался разорвать дистанцию. Мысль о крике полностью заглушила инстинкт выживания – я знал, что мой враг не понимает, что такое автомат, я слишком близко и мне надо успеть скинуть предохранитель и передернуть затворную раму…
Практически мне это даже удалось, единственное, чего я не успел, это нажать на спусковой крючок. Левая рука человека дернулась в моем направлении, и мне прямо в лицо полетело маленькое, белое от содержащегося в нём жара солнце.
Вспышка! Окативший лицо и руки нестерпимый жар… Палуба под моей спиной… Переходящее в боль жжение от лица и рук… Лязг захлопнувшегося люка где-то под ногами… И видимая сквозь застилающие глаза слезы фигура рядом, взмахнувшая блеснувшей в свете прожектора металлической полосой… Туф-туф-туф… туф-туф-туф-туф!
Я так и не вспомнил, как у меня в руке очутился лежавший в набедренной кобуре глок. Он просто уже был там, и я, направив ствол в направлении возникшей рядом со мной фигуры просто давил и давил на спуск, пока она не исчезла…
Глава IV
Сидящий на стуле рядом с кроватью Александр Яковлевич «Петров» привычно нудно расспрашивал об обстоятельствах стычки. При этом совершенные нами при захвате пленных ошибки его как таковые не интересовали. Нудный хрен не более чем задался задачей восстановить ход событий при проникновении дядьки с мечом на катер чуть ли не посекундно.
– Яковлич… Тебе это не надоело? Да не могу я никаких подробностей больше вспомнить! Стычка сколько времени заняла? Секунд десять – пятнадцать? Если я тебе подробности начну из пальца высасывать, сам в своих штанах запутаешься. Чем тебе нашлемной камеры не хватает?
Яковлевич брезгливо поморщился:
– Положено так, Сергей. Регламент действий при чрезвычайном происшествии составляли люди поумнее нас с тобой. – Но довод к сведению он принял и выключил диктофон.
– А в чем ЧП? Расслабились и пловца прозевали? Это бы рано или поздно случилось, как мозги не трахай. Вообще, не швырялся бы этими огненными шарами, пристрелил бы его, и всё кончилось не начавшись.
Астапов, Волков и даже Блохин свой первичный маленький сеанс большого секса за данное чрезвычайное происшествие получили буквально сразу же по прибытию, пока меня тащили в помещение медицинского пункта к срочно поднятым из постелей медикам. О разборках причин появления «этого чудом всех на катере не пошинковавшего зловещего гомосексуалиста» меня давно уже известили, причем сами же главные жертвы порки. Осознавая свою вину, к попыткам надругательства над собой главные фигуранты относились с юмором.
