Она не знает, зачем говорит это: то ли хочет подбодрить учительницу, то ли избежать бесконечных разговоров.
Но учительница идет все медленнее, и Кайлин резко притормаживает. Джоан не остается ничего другого, как тоже остановиться.
– Не могу, – говорит учительница. – Колено не желает слушаться. Найду здесь какой-нибудь укромный уголок и пережду.
Джоан кивает и поворачивается.
– Мы не можем оставить вас просто так. – Кайлин не двигается с места.
В этом вся проблема. У них нет времени на обсуждение и обходительность, у них нет времени на разговоры. Это их всех убьет. Разве они этого не поняли?
Джоан усвоила это, и усвоила хорошо. Она оставит их. Довольно ей взвешивать разные варианты. Она успевает пройти несколько ярдов по рельсам, не оглядываясь назад, чтобы посмотреть, идут ли за ней женщины, когда слышит звук выстрела. После долгих секунд – минут? – тишины она вздрагивает. У нее над головой взрывается один из белых светильников, и ей приходит в голову нелепая мысль, что это лопнула лампочка. Но потом она сопоставляет звук выстрела с разбитым стеклом и с другим звуком расколотого дерева, когда ветка мирта у нее над головой повисает вниз.
Робби Монтгомери всего лишь играет с ними.
Или Дестин, машина для убийств, загоняет их в ловушку.
Детали сейчас не имеют особого значения.
Опять раздается звук расколотой древесины, и на них сыплются листья. Она оглядывается. По крайней мере, слава богу, никто не хочет говорить. Всем им теперь знаком звук свистящих пуль. Они снова бегут, даже миссис Пауэлл, которая прикусила нижнюю губу. Лицо учительницы искажено болью, и ничего с этим не поделаешь. Джоан пытается разглядеть, что находится за спиной Кайлин и учительницы, но колея петляет вправо и влево, и вдали ничего не видно.
Выстрелов больше не слышно. Правда, ей кажется, она слышит шаги.
Через двадцать или тридцать шагов они подходят к игровой площадке, с ее массивными камнями и висячим мостиком. Там есть фигуры лягушки и черепахи, примостившиеся за Медузой. «Я черепаха, я черепаха», – иногда говорит Линкольн, сидя на унитазе и представляя, что стульчак – его панцирь. Или же ерзает под диваном, или кладет себе на спину подушку – «я черепаха».
Джоан бежит быстрее. Она дышит с трудом, легкие вот-вот разорвутся. Учительница едва поспевает за ними. Они миновали игровую площадку и подошли к шутихе с фонтанчиками, бьющими вверх.
Карусель с застывшими зверями.
Сквозь собственные хрипы до Джоан доносятся охи и вздохи учительницы, сопровождающие каждый ее шаг. Джоан оборачивается, однако тех, кто стрелял, не видно. Но все же она различает отдаленный скрип гравия. Она уверена: ей это не померещилось.
– Сойдите с рельсов! – через плечо бросает она учительнице. – Спрячьтесь за каруселью. Нагнитесь.
– Что? – спрашивает учительница.
– Давайте, миссис Пауэлл! – шипит Джоан, не в силах вспомнить имя женщины. – Просто сидите за каруселью, и они не увидят вас.
На объяснения нет времени. Джоан никого не видит, поэтому надеется, что Робби Монтгомери, или его друг, или машина для убийства тоже их не видят. Но она слышит их шаги, и эти люди тоже, вероятно, ориентируются по звуку и пойдут дальше по рельсам. Ведь она чем-то обязана этой учительнице, не так ли? К тому же все упростится: ее будут задерживать не два человека, а один. Миссис Пауэлл, прихрамывая, сошла с рельсов и исчезла за шеренгой деревянных коней, жирафов и антилоп.
Учительница пропала.
Кайлин по-прежнему идет за ней следом. Джоан поворачивает вместе с колеей, и карусель скрывается из виду. Потом рельсы поворачивают вновь, и она попадает в незнакомый мир зоопарка, который можно увидеть только из поезда. Она почти уверена, что не слышит никого за спиной.
«Если побрить тигра, – сказал как-то кондуктор поезда, – вы увидите, что кожа у него тоже полосатая».
Кругом благословенная темнота. Не та кромешная тьма сельской местности, когда в детстве она ходила в походы, а городская темнота. Сейчас здесь почти полная темнота. Они находятся по другую сторону от вольеров. Густые заросли бамбука скрывают зебр и страусов. Вокруг нее настоящий лес, с деревьев там и сям свисают светящиеся праздничные украшения: мерцающее привидение, гирлянда мигающих черных летучих мышей, смеющийся скелет.
Больше нет смысла держаться колеи. Лес пестрит тенями и отблесками лунного света. Они могут укрыться под деревьями.
– Вы думаете, они?.. – слышит она начало фразы Кайлин, остальное теряется в шуме ветра.
Джоан спрыгивает с рельсов, тяжело приземлившись на гравий и едва не подвернув ногу, но удерживает равновесие и устремляется в лес прямо по траве, сосновым шишкам и древесным щепкам. Ее ноги утопают по щиколотку в сухих листьях. Она продвигается почти на ощупь.
Впереди, ближе, чем она ожидала, внешнее ограждение зоопарка, почти невидимое и непрочное на вид. Всего-навсего забор из сетки. В высоту он около шести футов, и она без труда перелезет через него, если снимет обувь. Услышав, как у нее за спиной останавливается Кайлин, Джоан пододвигается к забору и дотрагивается до него пальцем, желая убедиться, что через него не пропущен ток. Конечно, следовало опустить Линкольна на землю, но нет времени, и она снова слегка касается забора – риск оправдан. Тока нет.
Они смогут это сделать.
Она подсадит Линкольна на забор и поможет ему упереться ногами в сетку и покрепче ухватиться за нее пальцами, а сама будет подниматься за ним. Она может держаться одной рукой, помогая ему забираться выше, возможно, медленно, но они справятся.
Потом она замечает это. Снаружи, у основания забора, прорыта канава глубиной по меньшей мере пять футов. Дна она различить не может. И она никак не сможет преодолеть канаву с Линкольном, пусть даже они успешно перелезут через забор. Перелезать с ним через забор – чистое безумие, даже с помощью Кайлин. Их, беспомощно распростертых на сетке, так легко будет подстрелить.
Развернувшись, она бежит в другом направлении – через рельсы, к вольерам с животными.
Охнув, она перепрыгивает через поваленное дерево. Больше она не станет пытаться этого делать, по крайней мере не с сорока фунтами на бедре. В земле там и сям попадаются ямки, и Линкольн вскрикивает, ударяясь подбородком о ее плечо. Повсюду гниющие поваленные деревья, толстая подстилка из прошлогодних листьев, еще больше свисающих с ветвей светящихся летучих мышей. Слева, за забором высотой не менее восьми футов, видны силуэты жирафов.
Джоан чувствует, что за ее рубашку сзади опять ухватилась Кайлин. Девушка тяжело дышит. Выстрелов больше не слышно, и это хороший знак для миссис Пауэлл. Но появились другие звуки. Утопая в сухих листьях, они с Кайлин ступают с шелестом и хрустом, но Джоан различает и скрип по камням чужой обуви. Если она слышит мужчин, то они, вероятно, слышат ее.
Если она пойдет медленней, ее шаги будут не так слышны. Но тогда ее быстрее догонят.
