Да вот, вся эта операция. Все, ну буквально все в ней заставляло меня шарахаться от собственной тени. А может, дело в двойном путешествии в ад. Как бы там ни было, а мне очень хотелось трижды щелкнуть каблуками, потому что нет на земле места лучше, чем родина.
Вайль вернулся через вполне разумное время.
— Там окно достаточно большое, чтобы в него можно было проползти, если придется. Мы с тобой — как это ты говоришь — обставились.
Я слегка улыбнулась. Официант принес нам чай. Вайль начал говорить — точнее, изливать душу — по поводу Зарсы. Я собралась слушать — нет, правда. Но именно в этот момент решил вмешаться Рауль. У него такой способ привлечь мое внимание: залезть в мозги да сжать их, пока я не стану слушать или не отключусь вообще. Через какое-то время я научилась его слушать.
— Давай угадаю, — сказала я мысленно, растягивая слова, как только в разговоре с ним. — Ты был пятым из восьми детей, и твоя матушка держала вас всех в кулаке. Я права?
БЛИЗКО К ИСТИНЕ.
Угадала.
— Тебе, наверное, не следовало бы даже говорить со мной. — Я рассказала ему о повторном путешествии в ад и сообщила о своей гипотезе поддельного Мэтта. Он не сразу ответил, и я переспросила: — Так что ты думаешь? Это они на тебя охотятся?
ВОЗМОЖНО.
Думаю, что более конкретно на таком расстоянии Раулю трудно было бы высказаться. Не идеальный способ общения, но раз уж мы действуем на совершенно разных планетах, мой голос мог для него звучать комариным писком.
— На самом деле мне еще очень много предстоит приготовлений к этому вечеру, — говорил Вайль, когда я снова включилась в реальность. Что было весьма неприятно в данный момент.
— Правда?
— Если я должен обратить Зарсу, не причинив ей зла, то мне нужно будет проверить, чтобы все было в порядке.
О'кей. На этом месте человек разумный (или хотя бы не безумный) сдал бы назад. Потому что ясно ведь, что поезд мчится к пропасти, и что бы я ни сделала, мне его не остановить. И все же.
Я подняла руки к столу. Ни капли не удивилась, увидев, что обе они сжаты в кулаки.
— Что именно ты имеешь в виду под словом «в порядке»? — едко поинтересовалась я. — Анализ крови на ВИЧ перед тем, как ты в нее влезешь? Обеспечить ей няню на случай, если напортачишь и оставишь ее детей сиротами? Существует бланк отказа от ответственности, который должен подписать ее благоверный перед тем, как ты убьешь его любимую женщину и превратишь ее в существо, обреченное видеть смерть всех, кого любит?
Вайль наклонился вперед и выплюнул одно слово, как пулю:
— Прекрати!
Я подалась ему навстречу — не самый разумный образ действий при разговоре с рассерженным вампиром. Но злость обычно выводит меня за рамки разумного, особенно когда злюсь я на Вайля. Зная, что он воспринимает мои самые сильные эмоции, я свернула их в пылающий мяч и бросила ему в лицо двумя простыми словами: — Сперва ты!
Глава шестнадцатая
Вайль оставил меня у дверей «Оазиса», буркнул на прощание: «Не сомневаюсь, что дорогу отсюда ты найдешь», — и растворился в ночи.
Я смотрела ему вслед, подавленная всем, что случилось, и даже тем, что он (приходится признать) был прав, и на базу я доберусь. Мне даже карта не понадобится (есть вот такой выверт у моей Чувствительности). А что мне понадобится — так это поговорить с кем-нибудь, чтобы помог мне распутать этот клубок. Обычно с трудностями я бегу к Вайлю, но поскольку именно он завязал самый большой узел, выбирать не приходится. С Раулем пытаться установить контакт — слишком опасно. Говорить с Дэйвом — слишком рискованно. Вот и остается только мой старик.
Я вытащила устройство скрытой связи, которое выдали нам в МО перед отправкой на это задание, подавила возникшее чувство вины при удовольствии от поглаживания пальцами черного тонкого корпуса. Технику я люблю почти так же, как быстрые машины и сильных, загадочных мужчин.
Открыв крышку, я вытащила оттуда модные очки и надела на себя. Как только они оказались у меня на лице, из дужки выросла крохотная механическая рука. Мне показывали действие этих очков перед отлетом, и я знала, что сейчас эта рука воткнется мне в ухо.
Тем временем я сделала вызов, пользуясь обычным визуальным меню, появившимся на линзах. Потом закрыла лицо хиджабом, чтобы никто не увидел, как я сама с собой разговариваю.
— Резиденция Паркса.
— Шелби? — удивилась я.
Обычно — да нет, всегда! — Альберт на звонки отвечает сам. То, что трубку берет его сиделка, — плохой признак. Черт побери, мне нужно с папой говорить!
— Жас? Твоя контора наконец-то тебя нашла?
Черт, черт, черт! Шелби, заткнись, не хочу слышать, что ты мне сейчас скажешь.
— Нет.
Долгая пауза. Потом Шелби тяжело вздохнул.
— Жас, твой отец попал в аварию. — Не дождавшись от меня ответа, он добавил: — Он жив. Но состояние критическое.
Я продолжала идти по улице, будто у меня половина головы вовсе не улетела в стратосферу и сердце тоже не лопнуло. Я не заплакала, не закричала, потому что это привлекло бы ко мне внимание, а я на работе. Вот такой я профессионал. «Слышь, Пит, когда от папиной сиделки я услышала, что он при смерти, даже глазом не моргнула. Бонус бы ты мне за это добавил, что ли?»
— Что… — получилось хрипло, пришлось прокашляться. — Что произошло?
— Он ехал на мотоцикле по улице кварталах в двух от дома, и его какая-то женщина ударила сзади. Он ей влетел в ветровое стекло, потом скатился на мостовую. К счастью, рядом оказался коп — он там кого-то остановил и вручал штрафную квитанцию, так что водителя прищучил сразу. «Скорая» была на месте через три минуты — наверное, это спасло твоему отцу жизнь.
— Но он пока в плохом состоянии?
Сочувственные интонации Шелби были мне непереносимы. Уж лучше бы бурчал, как Альберт — я бы тогда разозлилась, и мне бы не хотелось плакать.
— Он диабетик, и ему шестьдесят один год. Конечно, сейчас он лучше, чем когда я начал им заниматься, но у него множественные переломы, в том числе пара в спине, и эта пара может оказаться очень серьезной — сейчас ничего нельзя сказать, пока не спадет отек. Ну, и с почками может быть не все хорошо. Молодой здоровый парень поднялся бы быстро. У твоего отца ситуация похуже. Но он, надо сказать, такой упрямый черт, каких я в жизни не видел.
Мы оба засмеялись.
— Да и я тоже, — отозвалась я.
— Если кто-то и выберется из такой передряги, то это он, — заверил меня Шелби.
— Шелби… — я проглотила всхлип. Дыши, Жас, дыши. — Я не могу приехать. Я сейчас не в Америке.
— Мне сказали.
— Ты с Эви связался?
