— Хорошо, — сказал Кэм, разворачиваясь на стуле так, чтобы видеть Вайля. — Какова тогда наша роль?
— Приманка, — откровенно объяснил Вайль.
Я обернулась посмотреть, как воспринял это Бергман. Похоже, он заставил себя это прожевать и проглотить вопреки инстинктивному стремлению выплюнуть.
Ладно, кто может знать? Он же всерьез говорил, что надоело ему быть неженкой.
Я пересматривала свою точку зрения на Бергмана, добавляя уважения, а Вайль продолжал:
— Мы с Жасмин ставим на то, что Колдун не устоит против соблазна, получив анонимное сообщение — спасибо Бергману, — что Эдуард Самос захватил управление телестанцией и послал сборщиков провести удар, о котором Жасмин говорила Дэвиду сразу после нашего въезда в страну. Он пошлет своих стражей захватить фургон, и вам четверым надлежит сделать так, чтобы это не произошло.
— Дошло, — сказал Кэм, жуя зубочистку. — У нас будет преимущество, так что, может, и без драки обойдется.
Они сдвинули головы, но не успели выработать план, как Вайль сказал:
— Как только вы их увидите, сразу дайте нам знать. Это будет значить, что система охраны на время отключена, и мы по этому сигналу проникнем в дом.
Жалко, что Бергман не привез высокотехнологичных устройств связи для нас для всех, но он не предвидел, что сеть понадобится такой большой группе. Поэтому Коул будет говорить с нами через наклеенный передатчик, а все остальные при необходимости будут использовать Коула как ретранслятор.
Я остановила фургон у тротуара. Справа от нас маршировали по улице дома, как дисциплинированные солдатики, все выстроенные по одинаковым проектам — различались лишь цветовые гаммы да формы калиток в непременных заборах между двором и тротуаром. Интересно, что скажут соседи, узнав, что через улицу от них жил один из самых ненавистных террористов мира. Что-нибудь вроде вот этого, прямо в камеру:
«Понимаете, может, и надо было что-то заподозрить, когда у него в подвале разорвалась бомба. Но мы думали, он учится играть на барабане. Ну, и кому вообще можно было доложить? Полиции? Так там половина боится из машин выходить, а вторая половина у него на жалованье!»
Я посмотрела на наших ребят, улыбающихся той улыбкой, что бывает лишь перед боем. Она непроизвольна, как дыхание. Или как дрожь тела под рэп. Это угроза смерти, от которой чувствуешь себя живым. И я знаю, что никогда бы не выбрала другого места, кроме того, на котором оказалась сегодня рядом с этими яростными и веселыми людьми.
О'кей, мы готовы. Насколько это вообще возможно. Я вопросительно посмотрела на Вайля: Сейчас?
Он слегка наклонил голову, что надо было понимать как кивок. Я ощутила, как нарастают в нем силы, как холодный вихрь окружает нас.
— Куда они собрались? — спросил Натчез.
— Я тебе говорил, что он свое дело знает, — ответил ему Бергман.
Я вышла за Вайлем из фургона через ту же дверцу, захлопнула ее, не дослушав монолог Бергмана о всех известных и неизвестных успехах моего босса на ниве ликвидации. Хотя больше всего мне хотелось заползти обратно, замереть тихо-тихо и слушать, слушать, будто никогда мне уже ничего слышать не придется.
Под прикрытием маскировки Вайля мы смело перешли улицу, плюя на то, что нас пишут камеры. Пусть отмечают движение, но наблюдатели увидят лишь размытые блики и решат, что надо протереть объективы.
Едва заметное движение головы Вайля мне сказало, что он хочет обойти дом сзади. Я пошла вплотную, чтобы оставаться в его сфере влияния. Пытаясь воспринять, что происходит за забором, я искала любую информацию. До Кассандры мне далеко, но интенсивные человеческие эмоции я воспринимаю. Там, внутри, кто-то выходил из себя.
— Вайль, — шепнула я, — мы разозлили Колдуна.
— Нет, правда? — протянул он.
— Я думаю, мы это можем использовать к своей выгоде. Он посмотрел на меня через плечо веселым взглядом:
— Жасмин, если вообще возможно направлять чужую ярость себе на пользу, то ты не можешь не владеть этим искусством.
— Я это воспринимаю как комплимент, — предупредила я. Он издал какой-то непонятный звук. Может, это был смех.
— Так и было задумано.
Дом занимал половину квартала. Мы свернули за угол, вышли на частную подъездную дорогу. Ее перегораживали сетчатые ворота, а над ними висел знак, сообщавший, что далее вход воспрещен всем, кроме владельцев. Правда, я не читаю на фарси, приходится догадываться. Но наверняка что-то вроде: «Тебе надоело жить? Можем помочь. Загляни внутрь».
Сами ворота были пониже, чем ворота спереди, и несколько нуждались в ремонте. Такое ощущение, будто кто-то въехал в них на машине, и сильно — ворота согнулись на манер футболиста, только что получившего ногой по любимым местам. Возникшая в результате складка создавала отличный упор для ноги, которым мы и воспользовались, чтобы забраться на стену и аккуратно соскочить с другой стороны.
Отсутствие строений и полное отсутствие ландшафтной архитектуры открывали для наблюдения задний фасад здания и раскинувшийся перед ним двор. Единственным архитектурным украшением здесь был бассейн, но без шезлонгов, без растений в кадках — просто резкий контур воды в цементных берегах. Как место, где можно людей крестить. Или топить.
Будь я обычным наемным убийцей, мне бы расстояние отсюда и до здания показалось бы гигантским. Колдун исключил практически любую возможность подкрасться к нему, когда он дома. Но ему еще не случалось быть целью для вампира, подобного Вайлю.
У нас был выбор входов. Если стоять лицом к дому, гараж находился слева от нас. Он делился на четыре бокса, все запертые на что-то вроде амбарных замков. Пешеходная дорожка от подъездной дороги к главной двери — беленой арке без окон с черной металлической щеколдой. Далеко справа, почти у торца здания, еще один вход. Куда менее примечательный белый прямоугольник, определенно предназначенный для слуг.
Вайль показал рукой куда-то на уровень моей диафрагмы. Что тебе подсказывает интуиция? — явно хотел спросить он.
Я кивнула в сторону двери номер два.
Мы направились к углу здания. Несмотря на нашу относительную безопасность, жутковато было попадать в чье-то поле зрения, пусть даже меня и не увидят. Я просто представляла себе охранников, сгрудившихся у мониторов.
— Блин, Хорасан! — визжит один. — Смотри, что с пятой камеры идет? Два фонарных столба спрыгнули с гаража и плывут к бассейну, как отрезанные головы! Что это может быть?
— Нас преследуют души всех добрых людей, которых убили мы с тобой, Нима, — отвечает ему напарник. — Одно нам только осталось — заколоться собственными саблями!
Я вздохнула. Если бы все было так просто…
Мы заняли позицию и стали ждать сигнала Коула.
— Ты потрясающе пахнешь, — сказал Вайль, стоя ко мне вплотную, насколько это было возможно без прикосновения.
