— Просто Ирвин, — попросил муж, отвечая на рукопожатие, пока я размышляла, как бы незаметно ущипнуть друга в качестве мести за явно издевательский, хоть и заботливый тон. — Непременно присмотрю.
— Ну, тогда, с вашего позволения, я удаляюсь. Надеюсь, в следующий раз вы присоединитесь к супруге. — Он и голову склонил с поистине аристократическим изяществом. А потом спустился ниже, прощаясь: — Если передумаешь, мое предложение в силе.
Нет, он определенно напрашивается! Сказал так, что у Ирвина, стоящего рядом, просто не было шанса не услышать, к тому же обнял при этом, что мужу явно могло не понравиться. Мне еще в храме казалось, что Тилю он как-то не особенно рад, зачем усугублять. Прищурившись, я мысленно пообещала другу непременно отомстить за его шуточки, но тот лишь улыбнулся ослепительно и, едва ли не насвистывая, скрылся за дверью.
— Что за предложение? — тут же поинтересовался Ирвин, едва я успела развернуться к нему.
— Сделать какую-нибудь гадость тому, кто меня расстроил, — и не подумала скрывать я.
Но ожидаемой реакции не дождалась, стрела ушла в молоко. Ирвин улыбнулся краешками губ, глядя на меня.
— Хорошие у тебя друзья.
— Лучшие, — согласилась я.
Он стоял на ступень ниже, в росте мы практически сравнялись, и для того, чтобы заглянуть в глаза, не пришлось даже поднимать головы. Очевидно, сюда Ир пришел прямо со службы, потому как на нем был форменный камзол. А светлые волосы, успевшие слегка отрасти со дня свадьбы, были растрепаны, вроде кто-то то и дело запускал в них руку. Картинка, как я немного наклоняюсь вперед, утыкаясь лбом в его лоб и обнимая за шею, так легко и правильно сложилась в голове, что я почти почувствовала тепло чужой кожи под ладонями. И понадобилось существенное усилие над собой, чтобы не воплотить это наяву. Ну уж нет, никаких объятий, пока мы не поговорим! Даже если он стоит, сам не делая и попытки прикоснуться, кроме исчезнувшей уже стихийной плети, и выглядит таким усталым и родным… И даже если очень-очень хочется.
— Давно ждешь?
— Не очень. — И не дожидаясь уточнения, добавил: — Пару часов.
— Пару часов? Почему не зашел, если знал, что я здесь?!
— Подумал, что компания друзей тебе сейчас куда приятнее, чем моя.
Желание объятий схлынуло, а вот желание немного стукнуть супруга по глупой голове, напротив, появилось. Объяснение просто на грани бреда, не меньше. И пусть я предполагала, что и это время он умудрился потратить с пользой, например, раздавая указания по эхо, но… два часа?
— Знаешь, то, что ты сегодня озвучиваешь после «я подумал», как-то совершенно мне не нравится. — Если честно, особенно утреннее продолжение, но до этого, надеюсь, он дойдет и сам.
— Мне не думать?
— Не озвучивать. Хотя бы до того момента, пока не подумаешь трижды.
Разговор получался странным. Больше похожим как раз на наши пикировки с друзьями или те дни, когда мы с Ирвином только нашли общий язык. Но пока это устраивало нас обоих, какая разница. Узнать бы только, что по этому поводу думает он.
— Иногда мне кажется, что если бы ты закатывала скандалы, было бы проще, — словно подслушав, признался муж. Не в качестве претензии, скорее мысли вслух. — Когда ты так спокойна, я совершенно не могу понять, что ты чувствуешь на самом деле.
— Скандал? На улице? Лайд, за кого вы меня принимаете?
— Мы можем переместиться домой. — Портал приглашающе замерцал в нескольких шагах справа.
— Или просто погулять по городу. Если мой супруг не собирается вскоре испариться по срочным и чрезвычайно тайным делам.
— Сегодня — я весь ваш, — подыграл Ир, помогая мне спуститься и предлагая руку. — Моя лайди?
Отказываться я, понятное дело, и не подумала. Портал схлопнулся как будто бы сам собой.
Пожалуй, мы довольно забавно смотрелись — Ир в форме департамента правопорядка, и я, скорее похожая на задержанную его учреждением, нежели жену, шагающие под руку. Но разумных на улицах было слишком мало, чтобы на это стоило обращать внимание, а тем паче тратить время и силы на маскировку внешнего вида иллюзией.
Я вообще чувствовала себя как-то странно — легкой и свободной. Как будто решение впервые поступать так, как хочется, без оглядки на чужое мнение, открыло новое дыхание. Я не смирилась с ситуацией, скорее примирилась с ней, логично рассудив, что изменить все равно ничего не в силах — время вспять повернуть не в состоянии даже самые сильные маги. И на Ирвина, пожалуй, больше не обижалась, не видя в том ровным счетом никакого смысла. Но озвучивать свои мысли ему не собиралась. По крайней мере, до того момента, пока не услышу более-менее полной версии того, что он от меня скрывал.
Вопросов было много, но подобрать тот единственно верный, который потянет за собой цепочку остальных, все никак не удавалось. И я уже готова была сказать хоть что-то, лишь бы нарушить тишину последних минут, когда Ир начал вдруг сам:
— Знаешь, я все представлял, как это будет. Надеялся, правда, что наши самопровозглашенные боги заберут клятву прежде, чем все дойдет до крайности.
— Клятву? — зацепилась я за слово. Глупая женская натура зачастую старается найти что-то, позволяющее оправдать мужские поступки. И я, к сожалению, не была исключением. Разумом понимала, что если бы Ир хотел, нашел выход не держать меня в неведении, но эмоции продолжали искать варианты, при которых виноват был не он, а кто-то другой.
— Клятва Грасса. — Заклинание о неразглашении с одной из самых строгих формулировок было мне знакомо. Каждого из студентов заставляли испытывать его на себе, и я как сейчас помнила ощущение беспомощности и немеющего языка или пальцев при попытке раскрыть то, что запрещено. — Мне только исполнилось четырнадцать, Истару шестнадцать — ну, по официальной версии, когда многоуважаемые отцы решили, что пора бы сыновьям узнать правду. Ты ведь знаешь, как она чувствуется, да? Мы тогда не знали. Подумаешь, поклясться никому не рассказывать о том, что сейчас услышим… Это потом пришло осознание вместе с ощущением, что сходишь с ума. Хочешь сказать «отец», а губы сами заменяют его на «дядю» или «ваше величество». И пальцы при письме выводят то, что позволено, а не то, что хочется, как будто ты им не хозяин вовсе.
Мы дошли до небольшой площади с фонтаном, и муж потянул меня к скамейке в отдалении от фонарей. И лишь присаживаясь, я поняла, что упустила момент, когда Ирвин поставил щит от прослушки. Ну, хоть кто-то об этом позаботился, потому как я о подобном и не подумала.
— Каково вам было? — когда молчание вновь стало затягиваться, спросила я. Не знаю, для чего — поддержать разговор или убедиться, что не для меня одной узнать подобное стало ударом.
— О, — кривовато усмехнулся супруг, — хотел бы я сказать, что воспринял все с достойным положению спокойствием, но на самом деле я тогда повел себя как истеричный идиот. К счастью, не помню всего, что умудрился высказать, иначе бы со стыда сгорел. Что? — Он поймал мой недоверчивый взгляд и усмехнулся снова. — Да, выдержку и спокойствие мне долго вырабатывать пришлось, и было это куда позже. Учителя, что занимались со мной до академии, могли бы рассказать много чего интересного о тех временах.
