В сумке все перемешалось, и почти пять минут ушло на поиски телефона. Костик, видимо, ждал от нас звонка и сразу взял трубку.
– Костя, привет. Слушай, мы не приедем. Славка в операционной, у нас тут ДТП тяжелое было. Еще три трепанации осталось. Сам понимаешь.
– Да я уже слышал. По телику утром показали. Адское месиво. Так и подумал, что не сможете.
– Жалко. Моя мелкая так к вам собиралась. Точнее, к вашей собаке. Сейчас выслушаю все, что она о нас думает.
– А может, заберешь ее, такси вызовешь да приедешь?
– Какое такси, Костик?! Ты уже, смотрю, совсем буржуй стал. Несколько купюр в кармане, а до зарплаты – сам понимаешь.
– Понято. Я бы и сам приехал, но выпили вчера.
– Да ничего… Слушай, я как раз к тебе надумала все-таки обратиться. Помнишь, ты говорил по поводу работы.
– Про вакансию у нас?
– Ну да.
– Да, как раз для тебя. Медицинский представитель по сахаропонижающим препаратам и по сосудистой терапии при диабете, для хирургов и эндокринологов. Тебя сто процентов возьмут. Условия хорошие: соцпакет со стоматологией, машина плюс бензин, начальная цена вопроса тридцать восемь тысяч. А что, неужели созрела? Я был уверен, что никогда не надумаешь.
– А я вот надумала. Можешь замолвить там за меня словечко?
– Лен, если замолвлю, а ты потом опять уйдешь в любовь к искусству, меня не поймут. Может, тебе еще время надо?
– Нет. Я уже все решила.
– Когда это успела, недавно же виделись?
– А вот, посидела пять минут на скамейке и решила.
Костик пару секунд сопел в трубку:
– Ну, что-то мне подсказывает, что ты уже и правда решила. Ладно, в понедельник вечером позвоню насчет собеседования. Жена декабриста.
– Спасибо тебе. Ты настоящий друг.
– Только без соплей, мадам.
– Тогда просто пока.
Сразу стало легко. Почему-то присутствовала стопроцентная уверенность, что на работу возьмут. А там, если что будет непонятно, Костик поможет.
Вот и решено. Вот и черт с тобой, мой храм, моя больница. Провались ты в ад, так я даже и не замечу. Кончено. Таких, как я, в каждой богадельне миллион. Никто не умрет, и медицина не пострадает. А Славка должен остаться. Он гораздо более ценная боевая единица.
Хотелось спать, ноги болели, нос заложило окончательно, но надо было как-то поднять себя со скамейки. Однако я продолжала тупо овощиться, наблюдая, как вокруг просыпается жизнь: мимо бежали проспавшие на дежурство сотрудники, просто прохожие срезали полквартала по больничным тропинкам к метро, нарастал шум машин. Большой город. Хоть и воскресное утро, а все равно муравейник оживает рано и начинает многоступенчатый, сложно устроенный процесс жизнедеятельности. А вот более живописная зарисовка: через калитку на территорию просочился небольшой цыганский табор: цветастые дамы, обвешанные сотовыми телефонами, золотом, детьми. Шумные, веселые, всегда имеющие какую-то общую для всех цель передвижения, непонятную нам, славянам, и всем другим «нормальным» народностям. Уселись кто прямо на снегу, кто на скамейке метрах в двадцати от меня, что-то достали и начали жевать. Привал. Вот так и надо – по течению, по тропинкам, не задумываясь.
Видно, я слишком пристально разглядывала их уличную трапезу, так как одна из цыганок встала и направилась прямо ко мне. Большая, толстая и уже довольно в годах, из-под платка выбивались нечесаные седые пряди. Цветастая юбка позвякивала на каждом шагу, подол был обшит маленькими монетками. Золото, обман и несбывшиеся мечты.
– Что сидишь, красавица, устала?
– Нет, я жду.
– Давай погадаю тебе, все расскажу: про мужа твоего, про ребенка, про боль твою… Не жалей денег, все узнаешь, все с тебя сниму, всю тяжесть, все наладится…
– Нет, спасибо, вы идите к своим, я просто жду тут. Я не гадаю.
– Зря так говоришь, не жалей: что пришло, то и уйдет легко, не в деньгах счастье, вот увидишь, удача будет…
То ли я и правда сильно устала, то ли просто спятила окончательно, но в какую-то секунду меня вдруг накрыла невообразимая ярость. Слава богу, под рукой не оказалось ничего режущего или тяжелого.
– Слышь, ты, мадам, я тебе сама сейчас так погадаю, всю жизнь меня потом вспоминать будешь. Все расскажу: когда диабет начнется, когда инфаркт первый случится, а потом и второй и он же последний. Так что катись отсюда, а то не только про себя много интересного узнаешь!
Цыганка не сказать чтобы испугалась, испугавшейся тут скорее была я, причем испугалась я сама себя. Она в одну секунду стала серьезной, посмотрела на меня внимательно и, как будто резко потеряв интерес, ушла, на прощание улыбнувшись.
– Прощай, дорогая. Еще увидимся.
Июнь – июль – август
С приходом лета возродилась моя традиция регулярных посещений Асрян. Последние пару месяцев первая половина субботы стабильно принадлежала только мне, так как Катька находилась в обществе моих предков или Вовки. Хотя Сорокин, надо признаться, случался в субботнем исполнении все реже и реже. Славка, как и прежде, честно жертвовал выходной во имя спасения человечества. С переходом на другую работу я начала активно пользоваться наличием двух полноценных выходных. К дому Асрян приезжала сама, на служебной машине, затем минут десять тратила на попытки аккуратно припарковаться, не имея еще достаточно навыка и нервной системы для исполнения данного фокуса в тяжелых городских условиях. Машин месяц от месяца становилось все больше, в том числе из-за таких тунеядцев, как я, предавших святую чашу со змеей во имя тупого потребления. Зато потом, расслабленно развалившись на кухонном диванчике, я наблюдала и обоняла Иркино кухонное армянское волшебство. Кое-что теперь исчезло в наших отношениях, точнее, улетучилась самая острая тема – Вовка. Факт его отсутствия был теперь уже окончательным и без шлейфа возможных сомнений у окружающих меня друзей и родственников.
Мое юридическое одиночество не пугало так сильно, как в самом начале: новая работа впервые в жизни принесла ощущение уверенности хотя бы в ближайшем будущем. Хорошая зарплата, соцпакет, оплачиваемый телефон, а главное – небольшой «Форд Скорпио». Теперь это средство передвижения значительно улучшало мои возможности добираться до Асрян, да и вообще, с ним удобнее существовать в каменных джунглях большого города. Работа, как и следовало ожидать, оказалась пуста и бессмысленна и в то же время крепка, как хорошо накачанный футбольный мяч: внутри не было ничего, по крайней мере, для меня и для многих моих братьев по несчастью, однако обертка была сшита весьма качественно, стоила дорого и должна была служить долго-предолго. Самое главное сходство с футболом – мячик приносил много бонусов тем, кто умел грамотно пинать его по полю. К сожалению, техника игры мне не давалась. Во-первых, надо было каким-то полунаркоманским способом уболтать саму себя, что наши лекарства для диабета лучше, чем у других. Потом придумать схему, как убедить в этом врачей, которых тебе доверили обрабатывать. А потом еще преодолеть чувство неполноценности, когда заходишь в ординаторскую и всякий раз ощущаешь недовольные взгляды, говорящие: «Уйди, родная. Не видишь, гора историй на столе». Впрочем, контора помогала в этой нелегкой системе головоломок: в первый месяц работы начальство организовало несколько обучающих тренингов. Любой, кто до этого работал в больнице и занимался мало-мальски осязаемым медицинским трудом, мог вынести после курса обучения только одно: до чего же все это бесповоротная и окончательная собачья хрень.
