Савик выразительно оглянулся на нее, чтобы убедиться, что она прочла последнюю фразу, поднес кулак ко лбу, чтобы постучать по нему костяшками, но великодушно удержался и добарабанил по клавиатуре: «До встпечи! Очень здем и тебя, и твою шртланлку! Передай, что мы щаранее ее оюбим. А дедушкой мы щанимаемся, отчаиааться еше рано».
Отправил и повернулся к Симе, глядя в сторону, чтобы скрыть увлажнившиеся глаза:
— Какого хорошего парня мы воспитали!
Дедушкино влияние, хотела сказать она, но решила не злить Савика в высокую минуту.
— Надо попросить, чтобы он ее фото прислал. Интересно, красивая она или нет?
— Ну, он и сам не красавец… В меня, к сожалению, пошел.
— А чем ты плох? Сразу видно, настоящий мужик. Ломоносов.
Сил волноваться уже не было. Надо было расслабиться и получить удовольствие от передышки.
Зато назавтра она чуть не подпрыгнула в постели, получив звонок с неизвестного номера, — хорошо, Савик уже встал.
— Это Кончита! — кричал плачущий женский голос. — Ты меня помнишь?! Ты мне вчера сказала, что мне будут знаки, ну, что если снаряд как бы два раза рядом упал, то следующая буду типа я, помнишь?!.
— А, ну да, ну да… И что?
— Прикинь: упал два раза! Ты меня слышишь?!
— Да, слышу, слышу.
Она хотела сказать, что еще не умывалась, но бедная шлюшка была в такой истерике, что язык не повернулся ее отшить. Однако даже истерика не мешала ей утопать в ненужных мерзких подробностях. Но Сима все равно в них вслушивалась с каким-то болезненным любопытством, словно желая проверить, имеется ли дно у этой безмозглости.
— Я такая сижу на Ладожском вокзале, взяла пива, и вдруг как бы так жрать захотелось, и с чего-то вдруг думаю: вот бы, блин, куру-гриль!.. Я как дура встала и ору: хочу куру-гриль! Подходит ко мне мужик, нерусский такой. Не хачик, а какой-то непонятной национальности. Девушка, говорит, можно, говорит, я вас приглашу в кафе? Я говорю: ты сначала куру-гриль мне сходи купи, потом мы с тобой пойдем в кафе. Он говорит: сейчас там, говорит, будет в кафе кура-гриль. И повел в такую стекляшку, где нету куры, там шаверма просто, напитки всякие, там, салатики… Но я, дура, еще точно этого не знала. Сели за столик. Тут же подкатывают еще куча мужиков, такой же национальности, все сидят со мной, и я как дура. Я все о куре мечтаю, понимаешь, и пиво свое пью — со своим пришла пивом туда, еще не допила полбутылки. Они тоже себе купили пивка, сухариков — сидят, жрут, пьют… Я сижу, сижу, проходит где-то полчаса. Я говорю: где кура-то? «Жарится». Меня разозлило все это дело. Я встаю, иду к продавщице, говорю: у вас тут куры делают? Она говорит: нет. Я говорю: так, вы, блин, говорю, кого ная… кого нажигаете здесь?.. Где моя кура, где всё?.. В итоге, блин, выясняется, что никаких курей не заказано. Я злая как собака, говорю: все, я ухожу. В итоге мне такой вопрос: хочешь денег? Говорю: хочу. Думаю, сейчас куру куплю пойду. Только сразу хочу, говорю, денег. Ну, давай, говорят, типа, пойдем сейчас, отсосешь нам, будут деньги. Я, естественно, согласна, чо там, отсосу. Пошли. Мне там один мальчик понравился. Я его с собой звала, но его почему-то отшили, я не понимаю почему, ему бы я даже забесплатно бы сделала, настолько морда симпатичная. Пошли со мной этих трое — опаньки, ведут меня на рынок, на Ладожский, а там у них какой-то домик стоит, там диванчик у них, все культурно, только без окон, без дверей, можно сказать, там стекла вышибли. Но диванчик стоит, так все уютненько, хорошо. Только темно, понимаешь, ничего не видно. Ты меня слушаешь?
— Слушаю, слушаю, так где же знак?
— Подожди. Щас будет знак. Я говорю: деньги вперед. Один подходит, я говорю: деньги давай. По сто рублей с каждого. Ну, по дешевке взяла, ничего, думаю, за троих триста заработаю. Первый деньгу дал. Я-то не смотрю, дура, делаю все. Кончил. Эти два пока смотрели, второй только начал, и кончает сразу же, короче. Видно, насмотрелся. А он такой мальчик, такой скромненький, мне даже неудобно. Говорю, ладно, с тебя, говорю, полтинник, я с тобой ничего не делала, блин. Вот. Он тоже дает бумажку. Потом третий, самый наглый вот этот, подходит ко мне. Давай, говорю, деньги. А он не дает. Я взяла деньги, какие получила, вышла так на свет от фонаря, смотрю: ни ху… ни фига себе, две десятки! Я к ним подхожу, бль… блин, что это, говорю, за хх… за фигня такая?!. Я думала, там лежат, бль… блин, сотня с полтинником, а тут две десяточки. Я говорю: так, с тебя сто, с тебя пятьдесят. Дали, правда: ой, говорят, мы не видели в темноте. Я говорю, не видели, ага. Ну вот. А третий мудила: так, деньги будут потом. Я начинаю брать, а елдаки у всех вот такие. Я пришла на работу, у меня такой красный рот, у меня все натертое было. Ну, он кончил, все. Я говорю: давай деньги. А тебе, говорит, уже дали, это входит в сумму. Ты представляешь?
— Представляю, представляю, так где же знаки?
— Ты подожди, я чуть ли не с кулаками на него. Я говорю, я тоже своих людей позову, мы вас найдем, говорю, где вы там, на рынке наверняка работаете, у меня есть такие как бы знакомые, которые придут, за меня заступятся! Короче, я только на него замахнулась, а он говорит: один сейчас удар, и ты будешь плавать в речке с рыбкой. А там речка такая у нас, Оккервилька-то течет. Я думаю: так, в речке с рыбками не хочу, у меня ребенок, у меня все-таки есть сто пятьдесят рублей, надо просто брать эти деньги и линять, хотя бы с такими, потому что в кармане осталась вообще десятка. Ну и чё, я взяла деньги и ушла. Вот такой вот был прикол, представляешь? Это цирк просто! Сорок минут с ними там торчать, у всех вот такие здоровые… Ну, правда, все чистые, слава богу. Вот, не знаю, где они там подмываются в течение дня, но чистые.
— И это, ты считаешь, знак?
— А что, не знак? Чуть в речку меня не отправили.
— Знак, конечно, знак. А второй?
— Второй вообще жесткач! У меня у маминой подруги была дочка маленькая, двенадцать лет. Она собирала бутылки тоже на Ладожской, там. Собирала бутылки и отсасывала за деньги у мужиков. Двенадцать лет. В итоге ребенок пропадает из дома. Нету неделю, две, месяц, там еще сколько-то… Заявление подано, все. Потом через какое-то время, еще много времени прошло, поступает заявление, что нашли девочку, придите опознайте одежду. Вот. Так эту девочку нашли в Невдубстрое с отрезанной головой! И она была вся избита и изнасилована перед этим. А ГОЛОВУ НАШЛИ В МУСОРНОМ БАКЕ!!! Ты сечешь?!. Цыганка нагадала МНЕ, а отрезали ЕЙ! Как тебе, интересное кино?!. Это же ей отрезали, чтобы меня предупредить!!
Сима едва удержалась, чтобы не спросить, не слишком ли дорогая цена за ее предостережение, но ведь этим дурам только того и нужно, чтобы из-за их делишек Господь испепелял целые города.
— Конечно, чтобы тебя предупредить. Видишь, ради тебя Он девочку не пожалел! Теперь ты просто не имеешь права этими делами заниматься! Иначе получится, что у нее голову зря отрезали.
— Не, все, все, я теперь к клиентам близко не подойду, завязала с концами! Я тебе звоню, чтобы спасибо сказать, если бы не ты, я бы эти знаки обратно пропустила.
