Анархистское движение в Москве насчитывало в своих рядах около двух тысяч человек, большая часть из них входила в созданный еще 31 января 1918 г. «Совет Московской федерации анархистских групп». При анархистском совете имелась собственная вооруженная организация по борьбе с контрреволюцией под названием «Черная гвардия», существование которой препятствовало эффективной деятельности ВЧК. Также в столице находилось много анархистских групп и вооруженных отрядов, не контролируемых «Советом Московской федерации анархических групп», которые нередко совершали грабежи, кражи, самовольные захваты особняков
[237]. В феврале анархисты после захвата особняка Цейтлина вывезли оттуда ценности из всех 42 комнат первого этажа
[238].
Попытки местных властей в феврале 1918 г. приостановить активность анархистов в Москве оказались нерезультативными. Постановления Московского Совета от 15 и 21 февраля 1918 г., направленные против анархистов, не имели последствий, т. к. у местных властей не хватало сил и решимости для выполнения собственных решений.
Активно занимались реквизиционной, а порой и уголовной, деятельностью анархисты и в других городах России: Петрограде, Смоленске, Воронеже, Туле и т. д
[239]. В определенной степени это был закономерный процесс, т. к. анархистское движение включало в себя, по мере большевистских преобразований, все новые и новые маргинальные слои населения, отвергнутые советской властью. В этих условиях движение принимало разрушительный характер по отношению к отвергающей их власти. «А показать себя» элементы разложения не могут иначе, как увеличением преступлений, хулиганства, подкупа, спекуляции, безобразий всякого рода. Чтобы сладить с этим, нужно время и нужна железная рука. Не было ни одной великой революции в истории, когда бы народ инстинктивно не чувствовал этого и не проявлял спасительной твердости, расстреливая воров на месте преступления», — писал по этому поводу весной 1918 г. В.И. Ленин
[240].
Несмотря на явно анархические цвета бандитизма в Москве и в других городах России, меры, применяемые для уменьшения преступности, первоначально лишь в незначительной степени касались анархистского движения. Единичные мартовские расстрелы анархобандитов были неадекватны совершенным преступлениям, творимым «анархистским» движением в целом. Чекистам приходилось преодолевать сопротивление советских структур, по-прежнему считавших анархистов политическими союзниками. Впрочем, и среди чекистов было различное отношение к анархистам. Отдельные представители анархистов являлись даже членами ВЧК. Так Ф.П. Другов и Г.Г. Делафар до апреля 1918 г. входили в коллегию ВЧК, важный пост занимал и анархист Ге
[241].
Между тем ситуация была уже не просто острой, а требующей незамедлительных действий. Характерной была история в первый день по приезде ВЧК в Москву. Группа приехавших из Петрограда в новую столицу чекистов, зашедшая в чайную, подверглась нападению анархистов, причем один чекист был убит. Руководством ВЧК этот инцидент был воспринят как прямой вызов. В этот же день коллегия ВЧК приговорила главарей этого нападения из группы «Ураган» расстрелу. «Тов. Дзержинскому, — писал в своих воспоминаниях член коллегии Я.Х. Петерс, — пришлось тогда за это постановление коллегии отдуваться перед товарищами, стоявшими во главе Московского Совета. Но тов. Дзержинский решительно поставил вопрос о ликвидации ненормального положения в Москве. Он потребовал разоружения так называемых «анархистов» с их «Черной гвардией», особняками и т. д.»
[242].
Между тем поставленная весной 1918 г. задача укрепления Советского государства все больше вступала в противоречие с анархизмом, с его политическим и уголовным противостоянием любому виду государственности, в том числе социалистической. На это обстоятельство позднее указывал в своей статье (написана между 13 и 26 апреля) «Очередные задачи советской власти» В.И. Ленин, требуя разрыва с анархизмом, идейным и бытовым, введения действенной диктатуры пролетариата
[243]. Характерны заключительные строки этой работы Ленина: «Реставрация буржуазной эксплуатации грозила нам вчера в лице Корниловых, Гоцов, Дутовых, Гегечкори, Богаевских. Мы их победили. Эта реставрация, та же самая реставрация грозит нам сегодня в иной форме, в виде стихии мелкобуржуазной распущенности и анархизма, мелкособственнического: «моя хата с краю», в виде будничных, мелких, но зато многочисленных наступлений и нашествий этой стихии против пролетарской дисциплинированности. Мы эту стихию мелкобуржуазной анархии должны победить, и мы ее победим»
[244]. Выполнение этой задачи было возложено на ВЧК, которая, как было выше указано, предварительно была усилена как в кадровом отношении, так и в плане расширения полномочий.
Согласно третьему пункту постановления ВЧК «О создании местных чрезвычайных комиссий по борьбе с контрреволюцией и спекуляцией», опубликованному в «Известиях ВЦИК» от 22 марта 1918 г., подтверждалось исключительное право ВЧК на производство «всех арестов, обысков, реквизиций, конфискаций и проч., связанных с поименованными преступлениями…»
[245] В первую очередь этот пункт постановления был направлен против активизировавших свою деятельность в Москве анархистов. Случаи самовольных захватов помещений, реквизиций и обысков, характерных для анархических групп, становились с этого момента прерогативой расследования чрезвычайных комиссий.
Несмотря на категоричность постановления ВЧК, московские анархистские организации его откровенно игнорировали, по-прежнему участвуя в самовольных реквизициях и не отказываясь от 26 занятых особняков, расположенных в стратегически выгодных районах столицы. Так, 1 апреля 1918 г. московскими анархистами была предпринята попытка захвата очередного особняка на 1-й Мещанской улице. Группа в 50 вооруженных анархистов заняла особняк и приступила к расхищению имущества, находившегося в нем. Потребовалось вмешательство более серьезной вооруженной силы в лице роты Финляндского красно-советского полка и 16-го летучего отряда, для того чтобы анархисты после кратковременной беспорядочной стрельбы оставили особняк. Дело было передано в ВЧК
[246]. Продолжались попытки захватов особняков и в последующие дни. Последнее занятие особняка, по иронии судьбы, случилось в ночь на 12 апреля, т. е. накануне акции по разоружению анархистов. При занятии особняка, в ответ на протест хозяев, требовавших разрешения от советской власти, анархистами было отвечено с нескрываемой иронией, что «Советская власть еле дышит»
[247].
