— Ронни! — раздраженно произнесла она.
Он поднял голову.
— Да?
— Ты что-то собирался сказать?
— Только то, что я в восторге. А ты, конечно, злишься?
— Больно нужно мне злиться, но все происходящее между нами очень странно, согласись.
Во дворе стукнула калитка, и послышались звонкие голоса детей.
Марина в испуге спрыгнула со стога. Ронни, обнаженный, тоже слез на пол и подошел к двери.
— Они прошли в дом, — сказал он, прильнув глазом к щели.
Марина разыскала свою разбросанную одежду и принялась торопливо одеваться.
— Я в таком виде, о ужас… В волосах сено… Как думаешь, они догадаются, когда увидят нас?
Ронни, засмеявшись, пожал плечами и тоже начал одеваться.
— А если и догадаются, то что из того? — спросил он спокойно. — Мы муж и жена, ты так сама захотела!
— Не болтай ерунду. Я вынуждена была это сказать, чтобы не оказаться в глупом положении. В конце концов, кашу заварил ты, привезя меня сюда!
— Как жаль, что в доме у Эдуарда нет душа, — невозмутимо посетовал Ронни, покидая пристройку.
Марина вышла только через десять минут, потратив это время на вычесывание из волос травы и приведение своей внешности в порядок. Чтобы пройти в дом, ей пришлось протолкаться через толпу человек в пятнадцать. Толпа в основном состояла из подростков и молодежи. Они были настолько поглощены разглядыванием кого-то в окнах веранды, что не обратили на нее никакого внимания.
— Это Ронни Сэндз… — услышала Марина их перешептывания. — Сам Ронни Сэндз? Не может быть. Какой-то другой мужик, похожий на него… Нет, это он сам!..
В большой комнате помимо Ронни, Лидии Петровны, Насти и обоих внуков сидели три незнакомые женщины и долговязый мужчина средних лет, в потертом мышином пиджаке и галстуке. Оказалось, соседи. Прослышав от детей о приезде американской знаменитости, они явились к Воронихиным, чтобы лично в этом удостовериться. На Сэндза они смотрели как на диковинного зверя, а тот, надев на лицо дежурную улыбку, уклончиво и не слишком внятно отвечал на их вопросы. В обществе зоотехника и доярок он чувствовал себя скованно, однако старался не показывать этого. Доярок прежде всего интересовало, сколько он зарабатывает. Это был тот самый вопрос, на который они прямо-таки жаждали получить конкретный ответ, а Ронни именно об этом меньше всего хотелось распространяться. Увидев Марину, он поспешно поднялся с дивана.
— Пожалуй, нам пора ехать, ты не находишь? — спросил он, взглянув на часы.
— Как, уже сразу ехать? — всполошилась Лидия Петровна. — А чайку попить на дорогу? Да и Эдуарда надо дождаться…
Марина из вежливости согласилась остаться на чай, хотя ей, как и Ронни, тоже не нравилось это назойливое внимание. Вскоре, к счастью, вернулся Воронихин и своим громогласным рассказом о монастырских фресках на какое-то время отвлек односельчан от американца. Наскоро выпив по чашке чая, Ронни и Марина начали прощаться с радушными хозяевами.
5
Вечернее солнце стояло еще довольно высоко, когда «ягуар» остановился у обочины тротуара напротив Марининого дома.
— Мы ведь не прощаемся? — спросил по-английски Сэндз, выходя из машины вслед за Мариной и девочкой.
Марина как будто не слышала его вопроса.
— О сегодняшнем недоразумении нам лучше забыть, — с прохладцей в голосе сказала она, тоже по-английски.
Досада тенью скользнула по его лицу.
— О’кей. Пусть будет так. Но, по крайней мере, я к тебе еще наведаюсь?
— Не вижу в этом смысла. Кстати, не забудь сказать своей супруге, чтобы больше не заявлялась ко мне, а то я ей откровенно выскажу все, что думаю.
— Вряд ли Бетси это проймет. К тому же она редко советуется со мной…
— Лучше бы ты уехал в Америку и Бетси свою прихватил! — Она обратилась к дочери по-русски: — Скажи дяде «до свидания».
— Это не дядя, а папа! — возразила девочка. — Папа, до свидания! А ты завтра придешь?
— Конечно, приду, если захочешь.
— Хочу!
Марина легонько дернула ее за руку.
— Ладно, пошли.
— Мы так и расстанемся? — спросил он по-английски, делая шаг следом за ней.
— А как ты еще хотел? — удивилась она и, не дожидаясь ответа, зашагала с Настей к дому по асфальтовой дорожке мимо гаражей-«ракушек».
Ронни остановился, подавив тяжелый вздох. Действительно, как он еще хотел? Что вообще он может требовать от этой женщины, ставшей матерью его ребенка? Чего он добивается, в конце концов? Чтобы она отдала ему дочь или… Его прошиб пот от мысли, которая пришла к нему в следующее мгновение. Или чтобы она стала его любовницей?.. Какой дикий вздор! Как будто мало ему хлопот и скандалов, доставляемых женой!
Настя шла, то и дело оглядываясь и махая ему рукой. Ронни, улыбаясь, махал ей в ответ, пока Марина с девочкой не скрылись за углом. Он постоял еще минуту, а потом, сам не зная зачем, направился за ними. Свернув за угол, он увидел, как они заходят в подъезд.
В эту минуту из «БМВ», припаркованного прямо на газоне, напротив подъезда, вылез молодой круглолицый мужчина с редкими, чуть вьющимися светлыми волосами и обозначившимся брюшком под белой рубашкой. Он вытащил из машины букет цветов, полиэтиленовую сумку, торт и с криком: «Марина! Постой!» — устремился к подъезду. Женщина и ребенок уже скрылись за дверью, когда мужчина подбежал и стукнул в нее, требуя открыть. Марина впустила его. Он рассмеялся, протягивая букет, и дверь снова захлопнулась, скрывая их от Ронни.
— Я уже битый час жду тебя, — отдуваясь, говорил Красильщиков, подходя вместе с ней к лифту. — Ты где была? Я же тебе сказал, что приеду сегодня.
— Сказал? — искренне изумилась Марина. — Когда это?
— Я тебе звонил на прошлой неделе, уже забыла?
— A-а, правда…
Действительно, Алексей ей звонил, но она, хоть убей, не помнила, чтобы они договаривались о сегодняшней встрече.
— Ты как будто говорил что-то насчет ресторана…
— Ну да. — Он вошел за ней и Настей в кабину лифта.
— И что тебя направляют в Турцию?
— Ну да, ну да. Торговым представителем фирмы. Наш офис находится в Измире, это отличный городок на берегу моря. Я так и вижу нас троих в роскошном номере семейного пансионата: я, ты и Настенька. А за окнами плещет этакое синее-синее море…
Он весь лучился от гордости и самодовольства. Марина, глядя на него, не могла не улыбнуться.
Лифт остановился, они вышли, и Марина открыла дверь квартиры.
— Но я все-таки не помню, чтобы ты собирался сегодня приехать ко мне.
