— Я бы, конечно, со всем моим удовольствием, только ничего не выйдет!
— Это еще почему? Что, такая сделка противоречит твоим нравственным принципам и религиозным убеждениям?
— Да нет… — Веня вздохнул еще более горестно. — Никаких таких принципов у меня нет, тем более убеждений. Только и монеты у меня тоже нету! Украли ее у меня!
— Что? — Маркиз посмотрел на карманника с недоверием. — Ты шутишь? У тебя — украли? Куда катится мир!
— Можешь себе представить! — подтвердил Пирожок. — И кто — какой-то грязный бомж!
— Как такое возможно? — переспросил Леня.
— Да вот, сам я виноват… — Пирожок опустил глаза. — Когда меня менты загребли и засунули в свой «воронок», я на всякий случай засунул ту монету в ботинок. Под стельку. Мало ли, думаю, как жизнь повернется. Менты ведь и отобрать могут.
— Могут, — кивнул Маркиз. — Ну и что дальше?
— А дальше засунули меня в обезьянник, я в уголке пристроился, и что-то меня сморило. Ночью, понимаешь, не выспался, решил подработать и поехал на Московский вокзал…
— Да ты просто горишь на работе!
— Ну, сам знаешь, кризис, инфляция… с одной стороны, у людей денег мало, редко удается хороший кошелек вытащить, с другой — цены поднялись, в магазин придешь…
— Веня, ты не отвлекайся! — оборвал его Маркиз. — У нас здесь не ток-шоу! Что там с монетой?
— Ну вот, я уже подхожу к главному! Задремал я, значит, и вдруг сквозь сон чувствую, что будто мне кто-то пятки щекочет. Я даже пробормотал сквозь сон — не балуйся, Мурзик. Это кот у меня, Мурзиком зовут, норовит в кровать забраться…
— Веня, ты снова отвлекся!
— Все-все, я уже подхожу. Тут, значит, я во сне соображаю, что я не дома, а в ментовке, и срочно просыпаюсь. И как раз вижу, что тот лейтенант из «обезьянника» бомжа выпускает.
— Неужели его тоже кто-то выкупил? — удивился Леня.
— Да кому он нужен! — отмахнулся Пирожок. — Просто лейтенант сообразил, что от этого бомжары никакого проку, только место занимает, и решил его выпроводить. Я, значит, смотрю на этого бомжа — и вижу, что ботиночки на нем до боли знакомые. Тогда взглянул я на свои ноги, а на них…
Маркиз опустил взгляд и увидел на ногах карманника бесформенные, разношенные чоботы неопределенного цвета и размера, растрескавшиеся и порванные в нескольких местах.
— Это до чего же ловкий, паразит! — проговорил Веня с долей восхищения в голосе. — Пока я спал, он умудрился мои ботинки снять и свои на меня надеть, чтобы, значит, я не сразу заметил!
— Это просто виртуоз-балалаечник! — восхитился Маркиз. — Такого профессионала, как ты, обул! Ему за это нужно вручить почетное звание «карманник года».
— Во-во! — поддержал его Веня. — Я было вскочил, стой, говорю, рвань болотная! Отдавай ботинки! Но он только повернулся, рожу мне состроил и был таков!
Пирожок снова пригорюнился и добавил потускневшим голосом:
— Главное, мало того, что ботинки были совсем новые, снял с одного пьяного финна и трех лет не относил, так ведь еще и монета пропала! А тут как раз ты со своим выгодным предложением подвернулся, так что я еще больше расстроился из-за упущенной выгоды!
— Да, печальная история! — пригорюнился Маркиз. — Главное, мне эта монета нужна до зарезу…
Он полминуты подумал и снова повернулся к терпеливо дожидавшемуся карманнику:
— Веня, опиши мне этого бомжа! Были у него какие-нибудь особые приметы?
— Бомж и есть бомж. — Пирожок пожал плечами. — Какие у него приметы? Грязный да небритый…
— Пирожок, ты же хвастался, что у тебя память исключительно хорошая!
— Это, конечно, да, — заюлил Веня, — только я сегодня не выспался, и сильное расстройство перенес, так что что-то с памятью моей стало. Вот если бы ее освежить…
— Понял, — вздохнул Маркиз. — И где здесь у вас память освежают?
— А вот как раз туточки, за углом! — оживился Веня. — У Марины Ахметовны.
Они завернули за угол и вошли в скромное заведение под вывеской «Приятного аппетита».
За стойкой возвышалась монументальная крашеная блондинка с орлиным взором полевого командира и мощными руками борца классического стиля. По сторонам от стойки, за зелеными пластиковыми столиками, рассредоточились сомнительные личности, в одиночку и небольшими группами принимавшие самое популярное отечественное лекарство от житейских невзгод.
— Здравствуйте, Марина Ахметовна! — льстивым тоном обратился Веня к королеве заведения. — Как здоровьечко?
— Ты ко мне, Пирожок, не подкатывайся! — проговорила блондинка мощным басом. — Все равно в долг не налью!
— А мне и не надо, — радостно ответил Пирожок. — Меня сегодня друг угощает! — Он показал глазами на Леню: — Как говорится, друг, товарищ и брат!
— Это точно? — Блондинка недоверчиво взглянула на Маркиза: — Что это такой приличный мужчина с таким отребьем, как ты, водится?
— Зачем же вы так, Марина Ахметовна?! — обиделся Пирожок. — Мы, между прочим, старые друзья и знакомые!
— Ну ладно, так что вам, друзья и знакомые?
— Для начала — два по сто пятьдесят, — начал Веня, сверкнув глазами. — Ну, и селедочки с лучком…
Через минуту они сидели за угловым столиком. Веня с вожделением смотрел на запотевший графинчик, но Маркиз отодвинул от него водку и потребовал:
— Сперва опиши мне того бомжа, а потом уже можешь пить!
— Ну как же… сперва надо память освежить…
— Да ты с этого графина не то что того бомжа — самого себя забудешь, как зовут! Давай рассказывай!
— Что там рассказывать-то… на голове шапочка вязаная такого как бы бывшего зеленого цвета, на плечах куртка, исключительно драная, с иностранными словами…
— Какие слова? — уточнил Маркиз.
— Говорю же — иностранные! А я вообще-то по-иностранному не очень силен…
— Ты же говорил, что в школе хорошо учился!
— Ну, так это когда было! И потом, мой папаша, покойник, поощрял только хорошие оценки по русскому языку и литературе. Он у меня был патриот.
— А если все же напрячь память? — И Маркиз постучал ногтем по запотевшему графинчику.
— Ох ты, водка же греется! — простонал Пирожок.
— То-то и оно, так что давай думай, все в твоих руках! Как говорится, каждый человек кузнец своего счастья. И в еще большей степени — своих неприятностей…
— Какие-то слова такие… самокритичные. Написано, мол, что я идиот, это у меня фишка такая.
— Идиот? — недоверчиво переспросил Леня.
— Ну да… — В голосе карманника прозвучала некоторая неуверенность: — Только… это… по-научному…
