— Трахаются в общем! — гаркнул Леня. — Поза танцующего лотоса!
— Как это? — Машка еще больше округлила глаза.
— Лучше тебе не знать! — отмахнулся Леня, потому что придумал красивое слово только что и понятия не имел, бывает ли на самом деле такая поза.
— Ой! — закричала Машка и бросила леденец на землю.
— Вот тебе и ой! — горько вздохнул Маркиз. — И как я там на месте не окочурился, не умер от разрыва сердца — до сих пор не понимаю. Стою — как закаменел весь, только смотрю на них и глазами хлопаю. А они-то меня не видят и своим делом занимаются, да так усердно, что понял я — не в первый это раз. Я тогда на кухню попятился, а там ножи у нас были, целая стойка.
— Ой! — заорала Машка и зажала себе рот рукой.
— Ага, взял я, значит, этот нож, а потом как стукнуло мне — что же это я делать собираюсь? Насилие всегда терпеть не мог, собаку, и то ногой не пну, а тут на двойное убийство решился! Как же после этого жить буду? Вышел в прихожую, слышу, моя Царевна Лебедь смеется. Ну, думаю, если останусь — непременно ее порешу. Не могу с ней рядом находиться… Развернулся и ушел навсегда.
— Так и ушел? — ахнула Машка.
— Ага, не взял, как говорится, ни рубля, ни рубахи. Паспорт оставил, все деньги, ботинки — и то забыл надеть! С тех пор почти три года бомжую… а может, и больше, я не помню… — Леня повесил голову.
— Ты только радуйся, что у тебя ребенка не было, — сказала Машка странным голосом, — если бы ребенок был, ты бы не ушел, а тогда царевну бы свою непременно прирезал, тебя бы посадили, а ребенка в детский дом отдали-и…
Леня поднял голову. Машка выглядела не слишком хорошо. Губы у нее тряслись, нос заострился, как у покойницы, была она еще бледнее, чем раньше. Она обхватила себя руками и закачалась из стороны в сторону, подвывая.
— Что это с ней? — Маркиз перехватил взгляд Капитана.
— А, на нее иногда находит, — равнодушно сказал Капитан, — Рвакля ее умеет остановить. Главное — не давай ей раскачаться, а то начнет головой о землю биться, еще поранится…
Машка между тем начала раскачиваться все быстрее.
— О-о! — стонала она. — О-о! Сыночек мой маленький!
— Руки ей разведи! — посоветовал Капитан.
Леня примерился и схватил Машку за руки. Ничего не получилось. Тогда он подошел сзади, обхватил несчастную за плечи и попытался остановить раскачивание.
— Ну-ну, — бормотал он, — ты успокойся…
— Сыночек мой ненаглядный! — заливалась Машка, но трястись и раскачиваться перестала.
— Выпить ей дай! — Капитан протянул остатки вина в пакете.
Это подействовало, Машка успокоилась и деликатно освободилась от Лениных объятий.
— У меня, конечно, история не такая красивая, как у тебя, — вздохнув, заговорила она вполне нормальным голосом, — однако сперва жила как все, папа, мама, квартира у нас была трехкомнатная, отцу от завода дали. Я по настоянию мамы в медучилище пошла, а как его закончила, мама вдруг умерла, даже и не болела почти. Сказали — сердце…
Машка тяжело вздохнула и продолжила:
— Год прошел — отец женился. Привел бабу молодую, наглую, стали мы с ней на кухне собачиться, она на меня отцу наговаривала всякого. Мы с отцом и раньше не так чтобы дружили, он все больше на рыбалку или в гараже пиво с приятелями пил. А тут совсем стало плохо. Ну, он человек решительный, разменял квартиру мигом на две однокомнатных.
Вот, говорит, все честно, поровну, чтобы никто не говорил, что я дочь в правах ущемляю. Бери, говорит, что хочешь, но больше я тебя не знаю. У тебя своя жизнь, у меня — своя. Проживешь как-нибудь.
А я в медсестры не пошла, устроилась в магазин, чтобы денег побольше, так даже обрадовалась свободе. Время прошло, я замуж вышла за милиционера. Он сам не местный был, прописался ко мне в квартиру. Так вроде парень ничего был, хозяйственный, мастеровитый. Ну, живем, потом сын у меня родился, Гришенька. Все бы ничего, да только характер у мужа резко изменился. Злой он стал, неласковый, грубый. Выпивать начал часто, разговор все больше матом, как напьется — куском меня попрекает, сидишь, дескать, на моей шее, да еще и недовольна. Дальше — больше, руку на меня поднимать начал, ребенка раз очень напугал… Я по ночам плачу, а куда деваться от грудного ребенка?
— Да уж, — неопределенно сказал Маркиз.
— Тут отец его приезжает из этого… вот забыла, как тот поселок городского типа назывался, где они все жили. Значит, приезжает он погостить, я ему все и рассказала как на духу. Человек смотрю вроде солидный, основательный, ко мне хорошо так, уважительно — дочка да дочка… Ну, думаю, мы ему не посторонние, хоть советом поможет. И выложила все.
— А он что? — Леня решил поддержать беседу.
— А он выслушал так внимательно, помолчал, подумал. Это, говорит, дочка, мужа твоего большой город испортил. Он у нас рос парнем небалованным, а тут деньги появились незаработанные, власть опять же. Он и поддался на соблазн. Надобно, говорит, его в ежовые рукавицы взять, чтобы под присмотром был. Ты, говорит, уж не обижайся, но не сможешь такого. А у меня он не забалует, вспомнит науку-то, драл я его ремнем в свое время, да, видно, мало драл.
— Ну-ну, — усмехнулся Маркиз, понимая уже, чем дело кончится.
— Короче, уговорил он меня в их поселок городского типа переезжать. Ну, пока то да се, Гришеньке уже годик исполнился. Муж уволился, поехали мы, как раз лето подошло.
Встретили меня там хорошо. Свекровь пироги печет, ничего делать не разрешает — отдохни да отдохни. Мамой просит звать. Муж и правда получше ко мне стал относиться — семья в общем. Отдохнула я душой и телом до зимы, а потом снова забеременела. Свекор тогда мне и говорит, что нужно на работу устроиться, чтобы декретные деньги дали. Место мне нашли — кассиром железнодорожным, только туда без прописки не берут. Свекор и говорит, чтобы я выписалась из городской своей квартиры, а сюда к ним прописалась. А чтобы там, говорит, не пустовало, ты, дочка, пока меня туда пропиши.
— Неужели прописала? — охнул Маркиз. — Ну ты и дура!
— Да уж, — вздохнула Машка, — заморочили они мне голову, прямо как будто опоили чем-то. Ничего не соображала, да еще беременная…
В общем, как только провернули они это дело, сразу все переменилось. Муж орет, матерится, свекровь шипит, дармоедкой обзывает, свекор вообще меня не замечает, как пустое место. А я, как назло, чувствую себя плохо. В общем, заставила свекровь полы мыть да картошку таскать, у меня живот схватило. Ночью сама еле до больницы добежала, там чуть не умерла. Выкидыш случился, да после осложнения. Два месяца в больнице провалялась, никто и проведать не пришел.
Маркиз покрутил головой, пытаясь сообразить, сколько же сейчас времени. Наручные часы он, понятное дело, с собой не взял.
Машка выудила из кармана следующую конфету на палочке.
