Возле цветника толпились опытные садоводы и обыкновенные любители, восторженные старушки и родители, которые привели в ботанический сад детей, чтобы с раннего возраста приучить их к прекрасному.
Но среди этой толпы выделялся худощавый мужчина в светлом костюме.
Его трудно было не заметить, поскольку он неподвижно стоял в стороне от остальных посетителей, любуясь невзрачным на первый взгляд цветком — невысоким ирисом бледно-голубого цвета.
Впрочем, не это, вернее, не только это привлекло к незнакомцу Ленино внимание.
Наметанным взглядом профессионала Маркиз определил, что незнакомец в светлом костюме обладает той же особенностью, что и сам Леня: его внешность кажется приятной, но совершенно не запоминающейся, лишенной особых примет и характерных признаков. Несомненно, это весьма ценное качество не только для мошенника, но и для профессионального разведчика.
Единственное, что смущало Леню — Иван Францевич сказал, что бывшему разведчику далеко за восемьдесят, а этому любителю ирисов трудно было дать больше шестидесяти лет.
Тем не менее Леня осторожно приблизился к незнакомцу в светлом, держась позади него и двигаясь совершенно бесшумно.
Однако, когда их разделяло не более трех шагов, незнакомец, не поворачивая головы и не делая резких движений, проговорил:
— Ирисы зацвели.
Над речной долиной рассеялись клочья тумана.
Лето пришло.
И, совершенно не меняя интонации, продолжил:
— Как здоровье Ивана Францевича?
Леня закашлялся от неожиданности и ответил:
— Он вам звонил? Вы, я полагаю, Ким Рихардович?
— Нет, — ответил человек в светлом, по-прежнему не поворачивая головы. — Да.
— Не понял, — Леня совершенно растерялся. — Так нет или да?
— Я ответил вам в порядке поступления вопросов. Нет, Иван Францевич не звонил мне. Да, меня зовут Ким Рихардович.
— Но как вы догадались, что я от Ивана Францевича? Вы ведь даже не взглянули на меня!
— Ну, почему же не взглянул? Я прекрасно видел ваше отражение в этом зеркале! — Ким Рихардович показал на застекленную оранжерею, расположенную в нескольких шагах от него. — Знаете ли, у меня есть полезная привычка видеть то, что расположено за моей спиной. При моей прежней профессии она очень продлевает жизнь…
— Но, однако, я все равно не понимаю… — растерянно проговорил Маркиз. — Как вы узнали?..
— Очень просто. — Мужчина улыбнулся одними губами. — Я видел, что вы, в отличие от остальных, пришли сюда вовсе не любоваться ирисами. У вас вид занятого, делового человека, на цветы вы почти не глядели, зато внимательно оглядывали людей и быстро выделили именно меня. Надо признать, я насторожился. Жизнь у меня была трудная, насыщенная самой разнообразной деятельностью, и, разумеется, у меня есть враги. Но понаблюдав за вами некоторое время, я понял, что вы — не киллер и не сотрудник спецслужб…
Леня еще не успел задать вопроса, но Ким Рихардович уловил его по выражению Лениного лица и тут же ответил:
— Во-первых, киллер не подошел бы ко мне так близко, он ждал бы меня заранее в засаде и выстрелил бы с безопасного расстояния, так что я даже не узнал бы о его появлении. А сотрудников спецслужбы я научился распознавать по внешнему виду, по манере поведения, по характерной походке… ну, в общем, это уже на уровне подсознания. Так вот, вы не противник и не коллега, вы заведомо штатский человек, и у вас ко мне имеется дело. А в таком случае вас мог ко мне отправить только Иван Францевич, больше некому!
— Блестяще! — восхитился Маркиз. — Я чувствую себя доктором Ватсоном при первой встрече с Шерлоком Холмсом!
— Посредственный детектив! — поморщился Ким Рихардович. — Кстати, вы так и не ответили на мой вопрос — как здоровье Ивана Францевича?
— Прекрасно. — Леня улыбнулся. — Как вы знаете, на здоровье он никогда не жалуется. Мне кажется, вы тоже.
— Но возраст, знаете ли, все же дает себя знать! — вздохнул Ленин собеседник. — Представляете, в этом году мне пришлось ограничить утреннюю пробежку всего двумя километрами! Я понимаю, это звучит смешно…
— Для кого как! — протянул Леня завистливо. — Моя утренняя пробежка — несколько метров от спальни до ванной. Ну, еще, конечно, собачку вывожу, но это не каждый день…
— Нельзя так наплевательски относиться к своему здоровью! — пожурил Леню Ким Рихардович. — Впрочем, не буду вас воспитывать, это неблагодарное занятие. Итак, с чем вы ко мне пришли?
— Иван Францевич сказал мне, что вы — большой специалист по китайской культуре…
— Что вы! — Старик замахал руками. — Какой я специалист! Помню, когда я двадцатилетним мальчишкой только окончил восточный факультет и приехал стажироваться в Пекин к профессору Лю Бо Шаню, я действительно воображал, что все знаю о Китае. Но профессор быстро показал мне всю глубину моего невежества, и с тех пор я изучаю Китай больше полувека, но с каждым годом убеждаюсь, что почти ничего о нем не знаю!
— Уважаю вашу скромность, однако думаю, что вы все же сможете дать мне ценную консультацию. А вам, я думаю, не помешает небольшой гонорар…
— Разумеется! — Ким Рихардович смущенно улыбнулся. — Пенсия у меня скромная, и хотя я еще кое-что зарабатываю своими писаниями, деньги никогда не бывают лишними. Итак, что вас интересует?
Леня достал из кармана конверт, раскрыл его и протянул своему собеседнику сложенный вдвое листок рисовой бумаги. Ким Рихардович, прежде чем взглянуть на текст, внимательно осмотрел бумагу, ощупал ее тонкими музыкальными пальцами и даже осторожно обнюхал.
— Хорошая бумага, — проговорил он с удовлетворением. — Изготовлена не позднее 1930-х годов прошлого века. Но тушь более поздняя. Думаю, ей лет 50, не больше…
Только после этого он развернул листок, отодвинул его подальше от глаз и нараспев прочитал:
На западе среди гор Пышно цветут хризантемы. Третья стража настала, Четвертый месяц зимы. На тропинке медвежьи следы, И цветок мэй-хуа, словно пара скрещенных ключей, Затворяет тайны пленительной ночи.
Голос старика затих. Леня стоял в растерянности. Наконец он осмелился задать вопрос:
— И что это такое?
— Стихотворение, — ответил Ким Рихардович, пожав плечами. — Довольно приличное. Я бы сказал, что его написал образованный китаец, близкий ко двору последнего императора…
— Пу И, — машинально проговорил Маркиз.
— Совершенно верно, Пу И Айсин Гиоро, последний император маньчжурской династии. А вы все же что-то знаете… впрочем, ведь это вы нашли этот листок, значит, должны знать о нем куда больше меня!
— Увы, он попал ко мне случайно! — вздохнул Леня. — Я думал, что он содержит что-то более осмысленное…
— Более осмысленное? — Ким Рихардович строго взглянул на Леню. — Извините, молодой человек, но в мире нет ничего более осмысленного, чем поэзия, во всяком случае — китайская поэзия! Поэзия — это вообще язык для самой лаконичной передачи смысла!
