Видимо, я ошибся, и бессонница все же сказалась на мне — мои реакции были немного притуплены от накопившейся усталости. Я не сразу заметил, что оказался вдали от нашей команды. Теперь меня отделяло от своих расстояние в несколько десятков метров, а позади был только лес. Меня атаковали одновременно трое оборотней, и я понял, что шансов выжить у меня практически нет. Но все же, я не собирался сдаваться без боя. Раз уж мне суждено умереть здесь, то я хотя бы прихвачу с собой одного или даже двоих врагов, решил я.
Я успел выстрелить два раза. Первая моя пуля попала одному из оборотней прямо между глаз, и он рухнул замертво. К сожалению, вторая пуля не достигла цели и лишь ранила другого волка в плечо. Третий не стал ждать моего следующего выстрела, бросился на меня и повалил на землю. Винтовка от толчка выпала у меня из рук и стала недосягаема. От волка шел невыносимый смрад, и мне мгновенно стало тяжело дышать, хотя, возможно, дело было еще в его весе. Огромные лапы придавили меня к земле, и я не мог пошевелиться.
С уверенностью могу заявить: тот, кто считает, что за несколько секунд до смерти перед внутренним взором человека проносится вся его жизнь, ошибается. Я определенно должен был вот-вот погибнуть, но единственное, о чем я думал, — непередаваемо мерзкий запах псины, который забивал мои ноздри.
Оборотень низко зарычал, празднуя победу, или, может, предвкушая пир, я не знаю. Его зубы обнажились, кажется, он ухмылялся, слюна с его клыков капала мне на лицо. От отвращения меня затошнило.
— Давай уже, не тяни, — выдохнул я.
Казалось, он меня понял, потому что его зубы тут же впились мне в предплечье. Боль была яркой и всепоглощающей. Его зубы вгрызались в мою плоть и рвали ее на части. По-моему, я кричал; впрочем, не могу с уверенностью говорить об этом.
Неожиданно волк оставил меня в покое, и я увидел над головой кроны деревьев, подсвеченные красным. Должно быть, это пожар отбрасывал огненное зарево, для рассвета было еще слишком рано. Снова вернулась возможность дышать, и я втянул в легкие свежий воздух. Боли я почему-то больше не чувствовал. Откуда-то сбоку доносились звуки борьбы. Неподалеку я слышал визг оборотня; похоже, он проигрывает, злорадно подумал я. Я хотел было повернуться и посмотреть, что происходит, но сил не было даже шевельнуться.
Я мог только лежать и смотреть вверх на кроны деревьев.
Я не заметил, как начал погружаться в черное ничто. Сознание медленно покидало меня, мои веки начали тяжелеть и закрываться. Последнее, что я помню, — возникшие передо мной глаза цвета синего неба. В них была тревога и, кажется, сострадание. До моего сознания долетали отдаленные звуки голосе отца, он звал меня по имени. Но все что я мог и хотел видеть, были эти глаза. Кажется, у меня начались галлюцинации, с улыбкой подумал я и отключился.
12. ГОСТЬЯ
Кажется, боль вернулась ко мне еще до того, как я пришел в сознание. Все мое тело горело, и очаг этого пожара находился в левом плече. Я хотел было опять погрузиться в спасительное беспамятство, но не тут-то было. Боль не давала мне возможности уйти в страну грез. Наконец, после пары неудачных попыток снова вырубиться, я сдался и открыл глаза. По ним тут же неприятно резанули солнечные лучи, и я был вынужден снова зажмуриться.
Через пару минут, когда глаза привыкли к свету, проникающему сквозь веки, я решился их приоткрыть. Я был в своей спальне в доме Глеба, в этом не было никаких сомнений. Сиреневые обои в голубой цветочек выдавали этот факт с головой. Я лежал на кровати, укрытый одеялом. Мое левое плечо было перебинтовано.
Не знаю, сколько я провалялся без сознания, но умирать определенно не собирался, а это уже само по себе не могло не радовать. Подумав о своей возможной смерти, я тут же вспомнил события, предшествовавшие моей отключке. И первым из них была моя неожиданная галлюцинация. Я, должно быть, был совсем плох, если мне уже начали мерещиться вампиры. Я вздохнул, это отозвалось новой волной боли в моем плече, и на некоторое время я потерял способность думать.
Когда я снова смог осознавать мир вокруг себя дверь в мою комнату медленно приоткрылась, и в образовавшуюся щель просунулась голова Димы. Он увидел, что я очнулся, его лицо озарила счастливая улыбка. Он вошел в спальню и тихо прикрыл за собой дверь.
— Слава Богу, ты наконец пришел в себя, — сказал он с облегчением. — Ты потерял так много крови, пока мы везли тебя назад. Я даже начал думать, что ты можешь не выжить, и мне самому придется отмывать машину, — он улыбнулся. — Ну, как ты, братишка? Обычно это я так называл его, ведь он был младшим, но сейчас у меня все равно не было сил возражать.
— Как будто меня разорвали на части, — произнес я с трудом, мой голос звучал хрипло и приглушенно.
Я потянулся за стаканом с водой, стоявшим у меня на тумбочке. Но даже эта простая задача оказалась мне не по силам, и Диме пришлось мне помочь. Я почувствовал себя беспомощным слепым котенком. Еще никогда в моей жизни мне не доводилось быть в роли тяжелобольного. Но все когда-то происходит впервые, тоскливо заметил я себе.
— В какой-то степени так и было, — пожал он плечами. — Отец чуть с ума не сошел, он все время кричал. А уж как мы гнали по лесу домой, американские горки отдыхают, — Дима закатил глаза, показывая как это было ужасно. — Глеб вкатил тебе целый жбан вакцины, но уж если тебе захочется повыть на луну, ты предупреди заранее.
Вакцина? Ах, ну да, вспомнил я, меня же укусил оборотень. А это значило, что в принципе я был заражен и мог уже в следующее полнолуние стать одним из них. Но у всех уважающих себя охотников всегда при себе было что-то вроде прививки против вируса. Мало ли что может случиться во время охоты? Лично меня кусали уже во второй раз, правда, в первый это была всего лишь легкая царапина.
— Вообще тебе здорово повезло, — между тем продолжал мой брат, — еще секунда — и он бы порвал тебя на куски.
— Как же мне удалось спастись? — Я действительно не знал этого.
Казалось, смерть была неотвратима, и вдруг оборотень просто потерял ко мне интерес. Я был уверен, что не смог бы справиться с ним своими силами.
— О, ты правда не помнишь? — На лице Димы появилась хитрая улыбка.
Он определенно что-то скрывал.
— Расскажи мне, — попросил я.
Мой голос звучал уже более уверенно, должно быть, помогла вода.
— Даже не знаю, — протянул он, — я обещал отцу не волновать тебя.
— Пожалуйста, Дима, — я постарался произнести это как можно более проникновенно, но у меня не получилось.
Впрочем, его не надо было особо уговаривать, я видел, что он сам сгорает от нетерпения все мне рассказать.
— Ладно уж, если ты так настаиваешь, — протянул он. Но помни, если что, я скажу, что эти сведения ты получил путем жестоких пыток, — он подмигнул мне.
Я постарался, как можно серьезнее кивнуть Дима начал свою повесть:
