Амаранта сидела у меня в ногах, слегка склонив голову к правому плечу, ее внимательные глаза следили за каждым моим движением.
— Он не ранил тебя?
Одна из ее тонких бровей приподнялась вверх. Она и правда не сразу поняла, о чем я говорю. Но потом она неожиданно рассмеялась, и я чуть не умер. Если ее голос был прекрасен, то смех я мог бы назвать божественным. Он искрился и будто переливался всеми цветами радуги; не думаю, что есть такие слова, которыми это можно было бы описать. Невозможно было оставаться равнодушным, слушая эту симфонию, и я рассмеялся вместе с ней. Когда она смолкла, мое сердце вновь начало биться.
— Неужели ты серьезно думаешь, что он мог бы мне навредить? Мне казалось, твой брат достаточно красочно описал тебе сцену нашего сражения с псом.
Слово «пес» она произнесла с презрением. Еще бы, ведь вампиры брезговали оборотнями и предпочитали с ними не связываться. Именно поэтому мы с трудом поверили в возможность сговора между волками и вампиром.
— Ты подслушивала? — наконец, до меня дошло, что означают ее слова.
Как еще она могла узнать, о чем мы недавно говорили с Димой?
— Вот еще, — она фыркнула, — просто у меня отличный слух. Я и сейчас при желании могу слышать о чем говорят в гостиной. Хочешь узнать? — Она игриво прищурила глаза, и я невольно улыбнулся.
— Не очень-то, — я пожал плечами.
За разговором с ней я совсем забыл о своей ране, тогда как рана прекрасно обо мне помнила.
Неловкое движение тут же отозвалось прострелом во всей левой части тела, и мое лицо скривилось от боли. Амаранта немедленно подалась ко мне, но внезапно остановилась и замерла. Я не понял, что послужило этому причиной, и скосил глаза туда, куда она так пристально смотрела. На моей повязке выступила кровь. Эмми судорожно вздохнула и резко отодвинулась назад. Когда я снова перевел на нее взгляд, она опять улыбалась, как ни в чем не бывало. Казалось, красное пятно на моих бинтах вообще ее не интересует. И все же я не мог не заметить, как старательно она отводила от него глаза. Но я по-прежнему чувствовал себя в безопасности, как бы странно это ни звучало.
— Как ты смогла так быстро оказаться рядом? Ты что, следила за мной? Ты вообще уезжала из области, как я просил? — засыпал я ее вопросами, отчасти, чтобы отвлечь, отчасти потому, что мне было действительно интересно узнать ответы.
— Не все сразу, — она подняла обе руки, как если бы защищалась. — Ты устал, я вижу. Да и на дворе уже стемнело, — она кивнула в сторону окна.
Оказывается, те солнечные лучи, которые мешали ей войти в комнату, были лишь прощальным выступлением на бис перед закатом. А я-то думал, что день только начался. Я почувствовал тоску. Сейчас она уйдет, а я совсем не хочу ее отпускать.
— Тебе надо идти? — тихо спросил я, хотя прекрасно знал ответ.
Какое-то время она не отвечала, задумчиво глядя мимо меня, как если бы взвешивала все «за» и «против» какого-то решения.
— Пожалуй, если ты позволишь мне воспользоваться твоей кроватью, я смогу остаться, — Амаранта посмотрела на меня, и я только сейчас заметил, какой уставшей она выглядит. — Я бы не отказалась от пары часов сна.
Кровать была широкой, на ней оставалось много свободного места. Мне даже не нужно было двигаться, чтобы она смогла лечь. Я сделал приглашающий жест, и она тут же аккуратно свернулась возле меня калачиком. Она лежала лицом ко мне, на боку, ее глаза внимательно следили за мной.
— Ты не боишься меня? — наконец спросила она после нескольких минут тишины.
— А разве должен? — Я изобразил удивление.
На самом деле я чувствовал себя как никогда спокойно, и страх был последней эмоцией, которая могла бы сейчас посетить меня.
Она задумчиво улыбнулась, но больше ничего не сказала. Я наблюдал, как ее глаза медленно закрылись, а черты лица разгладились. Она сразу стала похожа на маленькую девочку, которой, наверное, когда-то была. Ее близость не вызвала у меня никаких низменных эмоций, сейчас я чувствовал только теплоту и нежность к девушке, засыпавшей рядом со мной.
Кое-как мне удалось накинуть одеяло ей на плечи. К тому времени ее дыхание выровнялось (как ни странно это прозвучит, она дышала, хотя могла при же ланий обходиться и без этого), и она заснула. Я взял ее за руку, и наши пальцы переплелись.
Я молча смотрел в потолок. Рука Эмми была холодна, как лед, а это могло значить только одно — она чертовски голодна. Возможно, вы заметите, что она не так давно убила двоих здоровых мужчин. Но, насколько я знал, она так и не успела толком насытиться. Отец и Глеб рассказывали, что трупы, которые они закопали на пустыре за школой, были полны крови. Прибавьте к этому ее ранение и то, что вампиры в драке теряли не меньше сил, чем и люди. Вот только им для поднятия тонуса нужен вовсе не здоровый сон. Так что эта ночь не принесет ей облегчения.
Завтра она уйдет на охоту, я был в этом уверен. Подумав об этом, я не испытал отвращения и ничуть не удивился этому факту. Я не был способен на отвращение к ней.
Я сжимал ее пальцы, отчаянно желая передать тепло моего собственного тела ее руке. Пытаясь справиться с этой непосильной задачей, я заснул. Мой сон был светел и чист.
13. ЭКСПЕРИМЕНТ
Я проснулся неожиданно, как от толчка. Что-то было не так. Еще окончательно не придя в себя, я осмотрелся по сторонам. Окно было занавешено плотной шторой, но сквозь нее уже проглядывали первые лучи утреннего солнца. Я лежал на кровати в той же позе, в которой заснул, только руки были теперь сложены у меня на груди, а не...
Я понял, от чего мне было не по себе. Амаранта! Она ушла. Мне даже не надо было поворачиваться и проверять это. Я всей кожей ощущал пустоту на другой стороне кровати. Когда она успела уйти? Наверное, сразу после того, как я заснул, ответил я себе. Но важнее был другой вопрос: вернется ли она? Вот что меня волновало в первую очередь. Узнать ответ я мог только с заходом солнца. Существовала, конечно, небольшая надежда, что она просто вышла на кухню, но это было так маловероятно, что совершенно меня не успокаивало.
Следующее, что я почувствовал, была жажда. Я вспомнил, что на тумбе стоит стакан, в котором еще должна была оставаться вода. Правда, в этот раз не было Димы, чтобы мне помочь. Но я стоял перед выбором: либо смерть от обезвоживания, либо немного боли. Я выбрал второе.
Я сел на кровати и здоровой рукой медленно потянулся за стаканом, слегка наклонившись вперед. По идее это движение должно было тут же отозваться в моей раненой руке, но ничего подобного не произошло. Взяв кружку, я в задумчивости выпил воду, покрутил пустой стакан в руке, разглядывая его со всех сторон, будто в нем могло содержаться объяснение происходящего, и резко, совершенно не щадя себя, поставил его назад на тумбочку, тут же вернувшись в исходное положение.
Ничего. Никаких прострелов не было и в помине. Конечно, плечо немного ныло, но это — ничто по сравнению с острой всепоглощающей болью, которая мучила меня еще вчера. Я аккуратно повел плечами: было неприятно, но терпимо. Тогда я приподнялся на руках и спустил ноги на пол. Я сидел и, надо сказать, при этом чувствовал себя неплохо. На мне все заживает как на собаке, подумал я. В ту же секунду, как эта мысль пришла в мою голову, я испытал неподдельный ужас.
