Вот и коньяк наконец сделал свое доброе дело — в голове прояснилось, и мысли прежние тревожные ушли. Нет, и в самом деле — все же хорошо… Есть у него сын, и слава богу. Не наркоман, не психопат, не популярный певец, и на том спасибо. А тоска — она сама по себе тоска, которая ему по возрасту и быть положена. Организм старости да смерти испугался, потому и прижмуриваться начал, капризничать. Еще и неизвестно, куда его эта тоска потом выведет, в какое сумасшествие. Некоторые вон в монастыри уходят, например. Или все денежные состояния в детские дома жертвуют. Или на Тибет подаются. Ходят там босиком, с облаками разговаривают. А ему в монастырь еще рановато, у него и здесь работы полно. Дело огромное, силы требует, жена молодая, не успела еще надоесть. И сын… Где ты сейчас гуляешь, чертов сын? Запил, что ли? Толстая Анька рыдала в трубку, жаловалась, что дома не ночевал.
В который уже раз Андрей Васильевич потянулся к телефону, нетерпеливо нажал на кнопки. Имя «Андрей» стояло первым в адресной книге. И не потому, что начиналось с первой буквы алфавита. Если бы сына, например, Яковом звали, он все равно определил бы его первым в списке. Потому что на данный момент он и был первая и главная составляющая его жизни. Спасибо Анне, хоть на его фамилию догадалась записать.
— Да, пап. Слушаю. — Неожиданно оборвались занудные гудки.
— Во-первых, здравствуй. А во-вторых, соизволь объяснить, где находишься. И почему на работу не пришел, — стараясь придать голосу побольше отцовской трезвой строгости, проговорил Командор в трубку.
— Здравствуй, папа. Это, во-первых, значит. Нахожусь за городом, в лесу. Это уже во-вторых. А насчет работы… Если я один день прогуляю, я думаю, дела твоей фирмы от этого не пострадают. А если пострадают, можешь меня уволить к чертовой матери. Так даже лучше будет.
— Кому лучше?
— И мне, и тебе. Не могу больше себя идиотом чувствовать.
— Ладно, потом об этом поговорим… А что ты в лесу делаешь?
— Долги отдаю.
— Какие долги? У тебя есть долги? Сколько? Быстро говори! Я дам тебе столько, сколько надо, я людей нужных отправлю.
— Да нет, пап. Ты чего так всполошился? Это не те долги. Не материальные. Я их сам отдам.
На фоне разговора в трубке слышались еще какие-то движения и чей-то веселый разговор, а потом и звонкий женский смех врезался колокольчиком откуда-то издалека.
— У тебя там что, пикник, что ли?
— Ну да, вроде того.
— С женщинами?
— Да. И с женщинами.
— А… Понятно. Анька, значит, утром в санаторий укатила, а ты…
— Нет. Анька тут ни при чем, пап.
— И поэтому ты дома не ночевал? Слушай, а можно мне тоже приехать?
— Нет… Нет, пожалуй. Не стоит. Напугаешь только.
— Ладно, ладно… — добродушно хохотнул Командор в трубку, слегка, впрочем, уязвленный. — А потом познакомишь? Надеюсь, она молода и красива? Если что, я тебе помогу, сынок…
— В чем ты мне поможешь?
— Помогу побыстрее с твоей коровой Анной разделаться. У меня в этих делах опыта побольше. Так познакомишь?
— Пап, давай я сам разберусь, ладно? Я и сам пока ничего не понимаю.
— Ну, хорошо. Сам так сам. И все же…
— Пока, пап. Я больше не могу разговаривать. У меня мясо горит…
Короткие гудки заверещали в ухо, и Андрей Васильевич отбросил аппарат на стол. Телефон легко заскользил по гладкой поверхности, рикошетом отскочил от края подноса с чашкой кофе, потом юркнул вниз, неслышно упал на мягкое покрытие пола. Так. Это что? Он психует, что ли? А не сам ли давеча убеждал сына на предмет перемены семейных обстоятельств? Тогда откуда взялись нервные жесты с бросанием телефонов? Сынок-то, наоборот, послушным оказался. Внял папочкиным советам. Ишь, быстро как прокрутился! Уже и молодуху себе нашел. Похвально! Но расслабляться не стоит, надо этот процесс полностью проконтролировать. Еще неизвестно, что там за молодуха такая выискалась…
* * *
Андрей быстро сунул в карман телефон, подмигнул поднявшему голову от мангала Кирюхе:
— Переворачивай быстрее, горит же! Ни на минуту тебя при деле оставить нельзя!
— Не волнуйся, не сгорит. Слушай, а чего ты Аньку с маманей утром провожать не поехал? Приперся с вечера сердитый… А я что? Я же тебе в ночевке не откажу. И спросить не спросил, чего ты вдруг домой не поехал.
— И правильно, что не спросил. Твое дело другановское — ни о чем не спрашивать. Раз приятель заявился на ночлег, значит, так и надо.
— Да это понятно, не учи ученого. А чего папаня звонит? Изволновался весь, да? Ножками сучит, пальчиком грозит? Ишь, какой папаня нервный тебе попался.
— Нет. Не сучит и не грозит. Совершенно нормальный папаня. Зови девчонок, сейчас первая порция подойдет.
— Да успеется… Они вон за пацаном пошли. Слушай, а странный пацан, правда? Другой бы бегал-прыгал, а этот зашел в лес, встал меж деревьями, задрал голову вверх и смотрит, смотрит… Уже минут сорок прошло, как стоит. Чего он там углядел-то?
— Не знаю…
Андрей обернулся, нашел глазами бредущую по снежной целине Лесю. Вот она подошла к мальчишке, обняла за плечи, склонилась, потрясла его слегка. Потом тоже задрала голову вверх, тоже замерла будто. Интересно, чего они там увидели? Надо будет спросить…
— …Да ты посмотри, посмотри внимательнее, Лесь! Вон та ветка держит на себе снег с гордым достоинством, будто так и надо. А вон та, которая чуть повыше, видишь, какая норовистая? Так бы и стряхнула его с себя поскорее! Они живые, ветки-то, они все чувствуют, как люди. Видишь?
— Ага… Вижу… А ты не замерз, Илька? Ты давно уже тут стоишь… Мы-то коньяком согрелись, нам не холодно. Может, к костру пойдем? Скоро шашлыки будут…
— Погоди… Погоди, Лесь! Давай еще постоим. Ты знаешь, мне кажется, что сегодня здесь какой-то праздник происходит.
— Какой праздник?
— Зимний. Лесной. Солнце с деревьями балуется. То одно дерево тронет, то другое. А вон на той сосне, на верхушке, будто короной село. Красиво так… Оно, наверное, эту сосну королевой праздника выбрало. Эх, надо было с собой бумагу и краски взять… Жаль, что у меня мольберта нет. Но это ничего, я и так все запомню…
— Ильк, мы непременно купим тебе мольберт, честное слово! Я устроюсь на новую работу, и купим.
— Да ладно… Нам с тобой не до покупок. Быть бы живу. Ничего, Лесь, прорвемся.
— Ага, прорвемся. Обязательно прорвемся. Пойдем, замерзнешь…
— Эй, вы чего тут застряли? — окликнула их издалека Ритка. — Пойдемте уже! Так шашлыками запахло, что у меня желудок от предчувствия в трубочку свернулся.
— Идем, идем! — пошла ей навстречу Леся, увлекая за собой Илью.
Почему-то с утра настроение у нее сложилось насквозь бесшабашное. А потом и свежий воздух, и выпитый перед шашлыками аперитивом коньяк добавили к этой бесшабашности еще и счастливую уверенность, что она этот день заслужила. Как сказал Илька — зимний праздник. Если у деревьев он есть, пусть и у нее будет. Белый, холодный, с яростным, преломляющимся сквозь желтые стволы солнцем, с веселым хмельным головокружением, с аппетитным запахом дыма… А еще — с этим красивым синеглазым парнем, ее «должником» по фингалу. Да ради такого праздника она согласна и второй глаз под кулак подставить, если на то пошло! Хотя нет, лучше не надо…