— Так это… Это вы сами кассету в телевизор сунули?.. Чтобы… Чтобы все увидели?
— Ага. Сам. Я ж говорю — твоя жена мне тогда первой под руку попалась. Она, кстати, и не сопротивлялась совсем. Шла, как овечка на заклание. Дура она у тебя была. А кстати, чего ты с ней развелся-то? Ко мне приревновал, что ли?
— Н… Нет… Я не ревновал. Меня отец заставил. Сказал, что она фамилию опозорила. И вроде как на вас сослался, что вы развода потребовали.
— Я?! Развода? Да ну, зачем… Я эту историю и забыл тут же, если честно. А ты уверен, что мой сын… он с этой твоей бывшей время проводит? Она кто сейчас?
— Да никто… Кем ей быть? Сами же говорите — овечка. Живет, с хлеба на воду перебивается. Комнату в спальном районе снимает. Сестра ей ребенка подкинула, а сама квартиру продала и в Америку смылась. Теперь она ее пацана растит, так и живут.
— Ого! Там еще и ребенок есть. Что ж, понятно… А как думаешь, серьезно у него с ней?
— Серьезнее некуда. Он там живет последние дни, я сам видел.
— Живет? С чего это он у нее живет? А, ну да… Толстая Анька же в санаторий уехала. Нет, погоди, это что же у нас получается? Я эту бабу перед камерой трахнул, вы с отцом ее из дому выгнали, а мой сын подобрал, выходит? Отработанным материалом пользуется? Как бомж на свалке? Потом еще и знакомить меня с ней начнет, идиот.
— Выходит, что оно так и есть, Андрей Васильевич. Выходит, не уважает он вас. Не ценит.
Командор дернулся, поднял голову, уставился на Игоря ледяным удивленным взглядом. Потом помолчал немного, переспросил тихо:
— Что? Что ты сказал про уважение, я не понял?
— Извините… Извините, Андрей Васильевич. С языка сорвалось.
— Пусть с твоего языка ничего подобного более не срывается, понял? Я не нуждаюсь в твоих комментариях. Что дозволено шаху, того не дозволено… другому человеку. Есть такая поговорка. Слышал?
— Извините.
— Ладно, поехали.
— Куда, Андрей Васильевич?
— Как — куда? К этой… К бабе твоей. К бывшей. Как ее зовут, я забыл?
— Леся.
— Поехали, отвезешь меня.
— А вы… Вы что…
— Да ничего я ей не сделаю. Поговорю только. Объясню, кто есть я и кто есть мой сын. Думаю, она поймет. Нет, я все-таки не понимаю, не понимаю его! Помани пальцем — столько шикарных баб налетит на молодость и деньги, а он себе какую-то Лесю выискал, отставной козы барабанщицу… Нет, не будет этого. Поехали.
* * *
Что бы такое вкусное мужчинам на ужин придумать? Из мясного, горячего, пахучего. Чтоб они вошли в прихожую и носами потянули, и чтоб голодные были, и чтоб слюнки от вкусного запаха потекли?
Леся улыбнулась, потянулась, выгнув спину по-кошачьи. Потом встала, медленно прошлепала к холодильнику, открыла дверцу морозильной камеры, задумчиво обследовала ее содержимое. Хотя обследовать особо и нечего было. Упаковка сосисок, пельмени, пачка болгарских овощей… Вот если б курица была, можно было бы курицу в духовке запечь. Но курицы в морозилке не наблюдалось. А жаль. «А не сходить ли тебе в магазин, дорогая? — тут же сердито обратилась она к самой себе. — Похоже, ты так увлеклась беззаботностью, что и не заметила, как обленилась напрочь? Давай-давай, поднимай задницу от стула и иди. И вообще, свежие продукты в холодильнике переменам жизни не помеха…»
Мысль о жизненных переменах разметалась радостью в груди. Леся зажмурилась на секунду от этого приятного и счастливого щекотания, но тут же стала серьезной, свела брови к переносице — нельзя, нельзя так откровенно радоваться! Откровенная радость счастье глазит, притягивает злую судьбу обратно. Оно, может, и неправильно все это, но не зря же люди через левое плечо плюют. А может, и ей тоже плюнуть? На всякий случай?
От перелива дверного звонка Леся вздрогнула, будто устыдилась только что претворенного ею в жизнь факта суеверия, ринулась торопливо в прихожую. Ритка, что ли, пришла? Или Верка в гости заявилась? Давно ее не было.
Распахнув дверь и не успев стереть приветливой улыбки с лица, Леся застыла на месте, как соляной столб, или как особь, моментальным параличом пробитая.
— Ну? Чего ты на меня уставилась, милая? Не узнала? — холодно сверкнул глазами Командор.
Однако в голосе его никакой холодности не присутствовало. Присутствовало скорее насмешливое удовольствие от произведенного эффекта, и эта явно прозвучавшая насмешливость вернула Лесю к жизни, как легкий, похожий на пощечину шлепок по лицу.
— Узнала. Узнала, конечно же, — вяло прошелестела она, не слыша своего голоса. И закрыла глаза. Пусть это будет сон. Всего лишь сон. Глаза откроются, и никакого Командора из прошлой жизни за дверью уже не будет.
— Тебе плохо, милая?
И снова насмешливое злое удовольствие ударило в грудь, и смяло волю, и пошел страх по спине колкими иголками — все, все, как тогда.
— Может, впустишь в дом? Поговорить нужно.
— Со мной? О чем вам со мной говорить?
— Да уж есть о чем.
Он слегка повел ладонью и пошевелил холеными пальцами, небрежным жестом показывая Лесе, чтобы отступила от двери, дала ему дорогу. Леся автоматически сделала шаг в сторону, не чувствуя под собой ног. И пошла как деревянная на кухню.
— Садись, — коротко приказал Командор, указывая пальцем на кухонный табурет. И Леся села послушно, подняв на гостя испуганные глаза.
— Ну? Чего смотришь? Давай рассказывай, что там у тебя с моим сыном.
— С каким сыном? Не знаю я никакого сына.
— Знаешь, милая, знаешь. Андрей — это мой сын.
— Нет, погодите… Какой сын? Хотя… Да, мне Татьяна Сергеевна говорила, но я как-то… Он правда ваш сын? А мне Валя говорила, что у вас не может быть детей. Вообще. Валя, ваша жена… — лепетала Леся едва слышно. — Я с Валей дружила, и она мне говорила… Я помню…
— Валя говорила? Хм… Валя выпимши была, наверное. Да у меня теперь уже другая жена, знаешь ли. И говорит она тоже по-другому, — внятно и с обидной расстановкой, будто объясняя очевидные вещи глупому ребенку, произнес Командор. — И сын у меня теперь есть. Жизнь не стоит на месте, милая, она течет, понимаешь ли, меняется, совершенствуется. Так ты, выходит, не знала, что твой прекрасный бойфренд — мой сын?
— Нет. Не знала. Я еще удивилась, когда визитку увидела — однофамилец, подумала…
— Нет. Не однофамилец. Это мой, мой сын… Классный мужик, правда?
— В… каком смысле?
— Да в любом. Во всех смыслах классный. И баба ему такая же классная нужна. Понимаешь?
— Нет… Не понимаю… Вернее, я понимаю, конечно, что вы этим хотите сказать. Только…
— Ладно, давай напрямую, милая. Чего это мы все вокруг да около предмета вертимся? В общем, я хочу, чтобы ты поступила вполне благоразумно и скромно отошла в сторонку. Подальше от моего сына. Как ты это сделаешь, я не знаю. Пофантазируй, посочиняй чего-нибудь по-своему, по-женски.
