Под начальством Граббе было два отряда – лабинский и чеченский. Лабинский, под командованием фон Засса, действовал на правом фланге, чеченский, под командованием Галафеева, – на левом. В начале июля Лермонтов выехал в расположение чеченского отряда, в крепость Грозную. В том же отряде так называемую команду охотников возглавлял и сдружившийся с поэтом Руфин Дорохов. Команда эта была особенная – набранная из казаков и добровольцев, людей столь же отчаянных, как и их командир. Среди его охотников были даже горцы, решившие воевать на стороне русских, и турки-магометане, народ в команду набирался не по национальности или вере, а по готовности сражаться. Зрелище, конечно, эта команда представляла странное – без единой формы, без привычной военному глазу дисциплины. Но своего командира люди слушались беспрекословно и шли в бой по единому его слову. И никогда с поля боя не бежали.
Лермонтов был назначен офицером по особым поручениям, то есть адъютантом Галафеева. Должность эта в военных условиях совсем не безопасная: ему приходилось передавать донесения и приказы нередко под огнем противника. Офицеры, выполнявшие такие задания, очень часто гибли (на них и приходится большая часть офицерских потерь). Лермонтов был бесстрашен и пулям не кланялся.
Военная кампания началась 6 июля и была к горцам безжалостной: русские войска сжигали их дома и поля, истребляли скот, предпочитали даже не брать пленных. За четыре дня, практически не встречая сопротивления, отряд Галафеева продвинулся до селения Гехи, а на следующий день русских ждала засада у переправы через небольшую горную речку, название которой благодаря поэту Лермонтову будет знать каждый русский школьник – Валери́к. Русская колонна медленно подтянулась к берегу реки и стала готовить к бою артиллерию. И тогда горцы начали стрелять из засады.
Оказалось, весь обрывистый берег Валерика представлял собой, как сказано в донесении, мощное укрепление «из бревен и срубов». Русским удалось обойти укрепления по грудь в воде, и они ударили по неприятелю с двух сторон. Ружейный и артиллерийский огонь сменился звоном и скрежетом стали – дрались на саблях и кинжалах, кололи штыками. Лермонтов, передававший распоряжения Галафеева, налетал на завалы и резался с горцами, пробивая путь через их ряды. Таков был этот бой, который длился шесть часов. «Нас было всего 2000 пехоты, – писал он Лопухину, – а их до 6 тысяч; и все время дрались штыками. У нас убыло 30 офицеров и до 300 рядовых, а их 600 тел осталось на месте – кажется хорошо! – вообрази себе, что в овраге, где была потеха, час после дела еще пахло кровью». А вода, добавим, стала красного цвета и солоноватая на вкус… Экзамен на мужество офицер Лермонтов выдержал с честью.
М. Ю. Лермонтов
Д. П. Пален (1840)
Отряд Галафеева охотился за неуловимым Шамилем. Именно потому вскоре после боя при Валерике армия идет в Дагестан, выручать попавший в засаду другой экспедиционный корпус, а затем в ауле Герзель, отбитом у врага, начинается строительство русского укрепления. Экспедиция для Лермонтова длилась два месяца. 9 августа Галафеев оставил в Герзеле только строительные отряды, а офицеров отпустил отдохнуть на воды.
В это же время в Петербург направляются представления к наградам на участвовавших в экспедиции офицеров. Среди них есть и поручик Тенгинского пехотного полка Лермонтов, который «во время штурмования неприятельских завалов на речке Валерик имел поручение наблюдать за действиями передовой штурмовой колонны и уведомлять меня об ее успехах, что было сопряжено с величайшею для него опасностию – ибо неприятель, засевший в лесу за деревьями и кустами, всякому грозил смертию, но офицер этот, несмотря ни на какие опасности, исполнял возложенное на него поручение с отличным мужеством и хладнокровием и с первыми рядами храбрейших солдат ворвался в неприятельские завалы». Казалось бы, вот она – заслуженная награда. Галафеев испрашивает орден Святого Владимира 4 степени с бантом. Увы! По мере прохождения инстанций рекомендованная награда будет снижаться и снижаться, пока император и вовсе не решит, что награждать поручика Лермонтова не за что. Ни Владимира, ни Станислава, ни с бантом, ни без банта, ни даже наградного оружия – ничего!
После недолгого отдыха отряд Галафеева 26 сентября выступает из Грозной на Аргун. Столкновения с горцами начинаются в этот раз с первых же дней похода. 10 октября получает ранение Дорохов, и Галафеев ставит на его место – начальника команды охотников – поручика Лермонтова, проявившего храбрость, расторопность и мужество в боях 29 сентября и 3 октября. Команда эта, как сказано выше, была особенная и не всякому назначенному офицеру стала бы подчиняться. Но Лермонтову она подчинилась – он старался ничем не отличаться от своих людей, спал, как они, на земле, ел из общего котла, перестал стричься и бриться, как они, бился с противником в первых рядах. Между прочим, именно Дорохов просил генерала поставить на свое место Лермонтова. Он понимал, что этот офицер, пусть и поэт, с его охотниками справится. Лермонтов справился. Многим это может показаться неприятным, но на войне Лермонтов вел себя соответствующим образом – и был столь же безжалостен, как и его охотники. Пленных они брали редко. А как же кавказские поэмы с восхищением свободолюбивыми горцами? А вот так. Война есть война. Он не был бессмысленно жесток, но не был и бессмысленно сентиментален. Сентиментальность на войне – синоним глупости.
Горцы, понятное дело, отряда охотников опасались больше, чем регулярных частей: те и в плен брали по правилам. К командиру этих убийц они, конечно, относились со страхом и уважением. И уж никак не говорили друг другу: «это наш ашуг (т. е. «поэт». – Авт.), его не убивать», – как считает Вахидова. С чего бы это им, если они совсем не спятили? Вряд ли они знали, что он – ашуг, этого и в русской армии многие не знали, и уж точно горцы никогда бы не назвали его своим, разве что «своим убийцей» – потому что на той войне именно этим поручик Лермонтов и занимался – был бесстрашен, выигрывал сражения, то есть хорошо устрашал и убивал.
Не нужно лепить из него пасторальную картинку. Довольно прочитать рапорты его начальников и записи в армейских журналах: отличился в делах 12 и 15 октября за Шалинским лесом и при переправе через Аргун, «пользуясь плоскостью местоположения, бросился с горстью людей на превосходного числом неприятеля и неоднократно отбивал его нападения на цепь наших стрелков и поражал неоднократно собственною рукою хищников», «с командою первый прошел шалинский лес, обращая на себя все усилия хищников, покушавшихся препятствовать нашему движению, и занял позицию в расстоянии ружейного выстрела от опушки», «при переправе через Аргун он действовал отлично… и, пользуясь выстрелами наших орудий, внезапно кинулся на партию неприятеля, которая тотчас же ускакала в ближайший лес, оставив в руках наших два тела», «первый открыл отступление хищников из аула Алды и при отбитии у них скота принимал деятельное участие, врываясь с командой в чащу леса и отличаясь в рукопашном бою с защищавшими уже более себя, нежели свою собственность, чеченцами», «первый открыл завалы, которыми укрепился неприятель, и, перейдя тинистую речку… выбил из леса значительное скопище», «при речке Валерике поручик Лермонтов явил новый опыт хладнокровного мужества, отрезав дорогу от леса сильной партии неприятельской, из которой малая часть только обязана спасением быстроте лошадей, а остальная уничтожена» (это уже второе сражение на том же Валерике), – недаром, совсем недаром Голицын, командовавший кавалерией на левом фланге Кавказской линии, просил Граббе представить поручика Лермонтова к награждению золотой саблей с надписью «За храбрость»!
