— Я могу рассказать тебе эту историю за стакан виски, — предложил он, наклонив голову и заглядывая мне в глаза, чтобы поймать мой взгляд.
— Спасибо, я обойдусь, — ответил я, отвернувшись. Не то, чтобы мне было жалко денег для этого старого пьяницы, просто я чувствовал: если уступлю, он от меня уже не отстанет. А мне вовсе не хотелось слушать длинные истории старика, от которого к тому же весьма неприятно пахло.
— Ладно уж, ты, я вижу парень неплохой, так что тебя я расскажу все бесплатно, — он улыбнулся мне, обнажив при этом неровный ряд темно-желтых зубов.
— Лени, оставь посетителя в покое, — вмешался бармен. — Разве ты не видишь, что ему неинтересны твои бредни?
Секунду старик смотрел на Бобби, как бы решая, стоит ли к нему прислушаться, а потом встал и, захватив свой стакан, молча вернулся к себе за столик.
— Ты уж прости его, он иногда любит поболтать, — доверительно пояснил мне парень. — С тех пор, как он потерял работу на фабрике, он почти каждый день проводит здесь, а ночью подрабатывает сторожем. Я все думаю, и когда он только спит? Должно быть, у него и крышу-то снесло от недосыпа.
Я снова обернулся и посмотрел на старика. Тот сидел, уставившись в стену, и только его губы беззвучно двигались, как если бы он что-то говорил. Мой взгляд упал на его руки, и я замер от неожиданности. Это были руки крепкого мужчины среднего возраста, но никак не глубоко старца.
— Сколько ему лет? — поинтересовался я у бармена.
— Что-то около сорока пяти, — ответил тот, не задумываясь, а потом, видимо, догадался о причине моего вопроса и пояснил. — Что ты хочешь, алкоголь может из любого сделать калеку.
К тому времени я уже почувствовал, как во мне поднимается волна интереса.
— Стакан виски, — я озвучил заказ еще до того, как понял, что делаю.
Бобби немного удивленно посмотрел на меня, но промолчал. Наполнив стакан, он снова принялся протирать бокалы, насвистывая при этом себе под нос и всем видом демонстрируя безразличие. Я встал, взял свое пиво и виски для «старика» (теперь я называл его так лишь условно) и пошел к его столику. К тому времени молодая пара уже успела закончить свою трапезу и покинуть бар, так что в баре нас осталось только двое, не считая, конечно, Бобби.
Сев за столик, я сразу почувствовал вонь, исходившую от мужчины напротив меня. Здесь она ощущалась еще сильнее, и я предпочел дышать через рот. Это немного помогло. Я поставил виски на стол и легонько подтолкнул к нему стакан. Он сразу же одним глотком осушил тот, что стоял перед ним, и пододвинул принесенный мной поближе к себе.
— Так что там насчет истории? — напомнил я ему, так как он продолжал сидеть, глядя мимо меня, и явно не собирался говорить.
Он поднял глаза и удивленно заморгал, как если бы только сейчас меня заметил. Я увидел, что его лицо хоть и было изрезано морщинами, все-таки выглядело моложе, чем мне сначала показалось. Должно быть, меня ввели в заблуждение его согнутая спина и скрипучий стариковский голос.
— Какую историю? — близоруко сощурился он.
— Про отель.
При слове «отель» мой собеседник неожиданно схватил меня за руку и, привстав, перегнулся через стол, так что его лицо оказалось в нескольких сантиметрах от моего. Когда он заговорил, от запаха, идущего у него изо рта, меня снова затошнило.
— Это гиблое место, — повторил он сдавленным шепотом. — Там пропадают люди. Они просто бесследно исчезают. Фьють, — свободной рукой он щелкнул пальцами у меня перед носом, — и нет человека. Запомни, даже самые прекрасные замки всегда имеют темные подвалы, — он замолчал и опустился на свое место; его взгляд опять утратил сосредоточенность, а я, наконец, смог вздохнуть.
Что это было за откровение? И причем тут какие-то средневековые замки? Я не думал, что в таком городе, как этот, может быть настоящий замок. На ватных ногах я поднялся из-за стола. Я видел, что больше мужчина все равно ничего не скажет, так что решил пересесть обратно за стойку, подальше от удушающего зловония. Меня не покидало чувство тревоги. Не то, чтобы слова Лени (так, кажется, назвал его бармен) испугали или насторожили меня, но что-то в его взгляде заставило задуматься над тем, что он сказал. Было ясно, что он действительно верил в историю о «гиблом месте», и она сильно пугала его.
Заняв прежнее место и немного отдышавшись, я встретился глазами с насмешливым взглядом бармена.
— Ну как, узнал что-нибудь интересное? — осведомился он, ухмыляясь.
— Не то чтобы, — увильнул я от ответа.
— А, — Бобби махнул рукой в сторону сгорбленного человека, — вечно он несет какой-то бред, только посетителей распугивает. Давно надо его прогнать, да хозяин уж больно жалостливый. А насчет отеля ты не слушай. Вполне ничего отель, получше того, где ты остановился. Когда-то он даже процветал, да вот со временем пришел в упадок. Впрочем, как и все в этом городе, — закончил он, вздохнув, и снова принялся с задумчивым видом протирать стаканы, которые от встречи с его серым передником лишь становились еще более тусклыми.
— Я, пожалуй, пойду, — пробормотал я, и, положив на стойку несколько купюр, направился к выходу.
По дороге к гостинице я думал, что, возможно, было бы неплохо узнать об этом загадочном отеле побольше. Не то, чтобы я верил, будто там действительно что-то неладно, для подобных выводов мало бреда одного пьянчуги, но все-таки практика показывала — то, что люди называют гиблым или проклятым местом, часто оказывается пристанищем нечистой силы, за которой мы ведем охоту. А мне сейчас было настолько скучно, что любое занятие, даже совершенно бессмысленное, сгодилось бы, чтобы скрасить мои дни.
С некоторых пор я терпеть не мог безделья, так как именно в часы досуга в голову лезли самые неприятные мысли. Когда я занят охотой, мне не до копаний в собственном «я», но в промежутках меня каждый раз медленно накрывает волна отчаянья. Мысли об Амаранте постепенно овладевают всем моим существом, и в такие минуты я серьезно задумываюсь, не совершил ли ошибку, расставшись с неё. Вот и сейчас мне срочно требовалось чем-то занять себя, чтобы не думать о той, которая все равно для меня недосягаема.
Подойдя к гостинице, я сразу же забыл обо всем, включая загадочный отель. На стоянке перед дверью в наш номер стоял черный мерседес. Это могло значить только одно — отец вернулся. Ощутив внутренний подъем, я вошел в номер уже в довольно неплохом расположении духа.
Отец сидел за столом и ел сэндвич, который, видимо, привез с собой. Дима расположился напротив и не спускал с него глаз. Лицо брата светилось такой неподдельной радостью, что я невольно почувствовал себя пристыженным из-за того, что уделял Диме так мало внимания. Должно быть, ему было ужасно скучно со мной.
Услышав шум открывающейся двери, Дима поднял на меня взгляд и улыбнулся.
— У нас новое дело, — тут же заявил он, даже не подождав, пока я присяду.
— Надеюсь на это, потому что вряд ли еще можно чем-то оправдать пребывание в этом месте, — беззлобно проворчал я.
