— Вы позволите? — спросил я у старухи, оттесняя её в сторону от камина.
Казалось, еще секунда, и миссис Гридл злобно зарычит, но вместо этого она отошла, бросив на меня очередной испепеляющий взгляд.
Некоторое время я просто стоял и разглядывал огромный камин, выложенный плиточными изразцами, в котором все еще оставалась зола от сгоревших накануне дров. Мой интерес не укрылся от отца, он подошел и встал у меня за спиной, молча ожидая моих дальнейших действий.
Я взял кочергу и сделал то, что хотел сделать уже давно — разгреб золу и уголь на дне камина. Как я и подозревал, там оказалось небольшое отверстие, забранное решеткой. Я попросил у отца фонарик и посветил в отверстие. Патрисия приподнялась в кресле и заглянула мне через плечо.
— Это для золы, — пояснила она.
— Неужели? — недоверчиво переспросил я. Достав из кармана монетку, я бросил её вниз. Прошло секунд десять, прежде чем она ударилась о дно.
— Мне так сказали, — неуверенно пробормотала девушка, обескураженная, как и мы все, глубиной ямы под камином.
Дима давно тоже подошел к нам, и теперь мы, не отрываясь, смотрели на камин, как если бы он мог дать ответы на все наши вопросы. Одна только миссис Гридл стояла в стороне.
Я ощупал решетку. Её прутья с обеих сторон были намертво вмонтированы в основание камина. Похоже, что она не только никогда не открывалась, но и в принципе не была для этого предназначена. Но это нисколько не поколебало моей уверенность в том, что где-то здесь должен быть вход в подвал. Оставалось только понять, как работает открывающий его механизм.
Мы посовещались; все были согласны с тем, что вход в лабораторию может быть где-то здесь, а Патрисия подтвердила, что камин не перестраивался со времени самого Холмса.
Мы безрезультатно обследовали камин в поисках рычага, кнопки или замочной скважины — чего угодно, что могло бы открывать вход. Дима и отец занялись каминной полкой и даже сняли с неё подсвечники, но и это ничего не дало. Тогда они вместе с Патрисией принялись ощупывать стенки камина. Какое-то время и я помогал им, но потом осознал всю тщетность этой затеи. Глупо было надеяться, будто одним лишь нажатием кнопки можно открыть дверь в подвал; за столько лет кто-нибудь уже давно, хотя бы по чистой случайности, нажал бы ее.
Я развернул кресло, сел так, чтобы видеть камин, и начал миллиметр за миллиметром внимательно его разглядывать. Дима что-то проворчал насчет того, что я отлыниваю от работы, но отец его одернул, предоставив мне возможность подумать. Я вспомнил, что мое внимание сразу привлекла плитка, которой был выложен камин, а точнее, её необычный рисунок. Древнегреческие боги — вот кто был на ней изображен. На двух верхних рисунках были Зевс и Гера, я также приметил Афродиту, Афину, Артемиду и её брата Аполлона. Именно Аполлон привлек мое внимание, хотя я не сразу понял, что в нем было не так. Все боги изображались в своем классическом виде: Артемида с луками и стрелами, Афина в шлеме и со щитом и так далее. Но в Аполлоне чего-то хватало. Я попытался вспомнить все, что мне было известно об этом греческом боге. Я никогда не учился в университете и всеми своими знаниями был обязан лишь себе самому, но довольно быстро сообразил, что изображение Аполлона было не совсем верным. Когда-то я увлекался древними мифами и прочел на эту тему немало книг. Из книг я знал, что Аполлона обычно изображали с луком и стрелами, символизирующими его грозную силу, в одной руке, и с лирой, олицетворявшей его светлую сторону, в другой. У Аполлона, которого я сейчас видел перед собой, была только лира.
Я не знал, имеет ли это значение, и продолжил осмотр. Я изучил каждую плитку и пришел к выводу, что только изображение Аполлона было случайно или намеренно искажено. Еще я заметил в разных местах девять муз, которые по одной из легенд являлись спутницами Аполлона, когда он находился в ипостаси покровителя искусств.
Все это время остальные продолжали ощупывать основание камина. Я поделился с ними своими наблюдениями. Отец заинтересованно выслушал меня, но было не похоже, чтобы он воспринял мои слова всерьез. Впрочем, я сам не совсем был уверен, что это может что-то означать. А вот Дима решил, что лучший способ проверить состоятельность гипотезы — это применить её на практике. Не дожидаясь, пока мы с отцом придем к какому-либо выводу, он просто подошел к плитке с изображением Аполлона и нажал на неё. В ту же секунду послышался сухой щелчок, и изразец на несколько миллиметров погрузился в стенку камина.
Все потрясенно замерли, ожидая продолжения, но больше ничего не произошло. За исключением того, что плитка с Аполлоном оставалась вдавленной в стену, ничего не изменилось. Никакие тайные ходы перед нами не открылись.
— Что ты там говорил о музах? — Димка повернулся в мою сторону и посмотрел на меня.
— Их девять, — пояснил я не совсем уверенно. Я все еще не мог поверить, что нам, похоже, удалось найти вход в знаменитый подвал Холмса, хотя мы еще и не придумали, как его открыть.
— Перечисляй, — скомандовал мне брат.
— Клио — муза истории, — пробормотал я на автомате.
— Как она изображалась? — уточнил Дима.
— Со свитком и палочкой для письма.
Беглого осмотрев камин, Дмитрий нашел нужное изображение и нажал на него. Произошло то же, что и с Аполлоном — плитка скрипнула и ушла в стену.
— Дальше, — на этот раз распоряжался уже отец. Они с Патрисией тоже подключились к поиску.
— Эрота — муза любовно-лирической поэзии, с лирой в руках. Талия — муза комедии, с комической маской. Урания — астрономия, с небесным сводом и циркулем, — теперь я лишь перечислял муз, а остальные искали их изображения.
Постепенно были найдены Терпсихора, Евтерпа, Полигимния и Каллиопа; оставалось найти Мельпомену. Первой её нашла Патрисия. Все склонились к изображению девушки в традиционных греческих одеждах с трагической маской в руках и в венке из плюща. Если наши предположения верны, то, нажав на эту плитку, мы запустим механизм, открывающий дверь, так как это была последняя из девяти муз.
Я искренне надеялся, что мои выводы были правильными. Основанием для них послужило то, что Аполлон был единственным богом, изображенным с ошибкой. У него в руках была лира, и это, в свою очередь, указывало на его связь с музами.
Отец протянул руку и нажал на последнюю плитку. Она ушла в стену с тем же звуком, что и остальные; этим все и ограничилось. Несколько секунд мы смотрели на камин, но все оставалось по-прежнему. Первым не выдержал отец. Устало вздохнув, он отошел от камина, повернувшись к нему спиной. После него, подождав еще немного, сдались я и Патрисия, один лишь Дима продолжал, не отрываясь, смотреть на громаду камина.
Отец взглянул на часы и сказал:
— Уже около восьми. Мы потеряли слишком много времени. Пора идти за топорами.
Разочарованный постигшей нас неудачей, я уже сделал первый шаг в сторону выхода из гостиной, чтобы последовать его совету, и тут дом содрогнулся. От неожиданности мы все замерли, еще не понимая, что происходит.
