По возвращении в Москву хозяин жестоко избил Егора.
В 1912 году Егор получил возможность поехать в деревню на десять дней. В то время там начался покос – самый интересный вид полевых работ. На покос приезжали из города мужчины и молодежь, чтобы помочь женщинам быстрее справиться с уборкой трав и заготовкой кормов на зиму.
До деревни Егор добирался на поезде и с интересовал рассматривал окрестности, так как четыре года назад ничего не увидел – тогда за окном царила ночь.
Когда проезжали мимо станции Наро-Фоминск, какой-то человек сказал своему соседу:
– До пятого года я здесь часто бывал… Вон видишь красные кирпичные корпуса? Это и есть фабрика Саввы Морозова.
– Говорят, он демократ, – сказал второй.
– Буржуазный демократ, но, говорят, неплохо относится к рабочим. Зато его администрация – псы лютые.
– Одна шайка-лейка! – зло сказал сосед.
Заметив, что Егор с интересом слушаю (припомнив разговор в вагоне об этой же фабрике, который слышал несколько лет назад), они замолчали.
На полустанке Егора встретила мать. Устинья очень изменилась за эти четыре года и еще больше состарилась. Лицо ее покрылось сетью морщинок, но глаза сияли счастьем. Горло сына сдавило, ему вдруг захотелось разрыдаться.
– Дорогой мой! Сынок! Я думала, что умру, не увидев тебя, – причитала Устинья.
– Ну, что ты, мама, видишь, как я вырос, теперь тебе будет легче.
– Дай-то Бог!
Домой Егор с матерью приехали уже затемно. Отец и сестра ждали их на завалинке. Маша выросла и стала настоящей невестой. Красивой. Отец сильно постарел и еще больше согнулся. Ему шел семидесятый год. Он как-то по-своему встретил Егора. Поцеловались. Думая о чем-то своем, он сказал:
– Хорошо, что дожил. Вижу, ты теперь взрослый, крепкий.
Желая порадовать родителей и сестру, Егор быстро распаковал вещи и вручил каждому подарок, а матери, кроме того, три рубля денег, два фунта сахара, полфунта чая и фунт конфет.
– Вот спасибо, сынок! – обрадовалась Устинья. – Мы уже давно не пили настоящий чай с сахаром.
Отцу Егор дал еще рубль на трактирные расходы.
– Хватило бы ему и двадцати копеек, – заметила Устинья со смехом.
– Я четыре года ждал сынка, не омрачай нашей встречи разговором о нужде, – возразил Константин.
Из дома Егор уехал почти ребенком, а вернулся взрослым юношей. Ему уже шел шестнадцатый год, он проработал уже четыре года. То не так уж и мало. Многие в деревне умерли, кто-то ушел на заработки в другие места; некоторые дома совсем обветшали и почти развалились. Ребят тоже было не узнать – такими взрослыми все стали.
Прошел день, и Егор с Устиньей и Машей поехали на покос. Егор рад был увидеть товарищей, особенно Лешу Колотырного.
– Как, Егорушка, нелегок крестьянский труд? – спросил Егора дядя Назар, обняв за мокрые плечи.
– Труд нелегкий, – согласился юноша.
– А вот англичане траву косят машинами, – заметил подошедший к ним неизвестный молодой мужик.
– Да, – кивнул Назар, – мы все надеемся на соху-матушку да на косу. Эх, дубинушка, ухнем…
Егор поинтересовался у ребят, кто этот мужик, что говорил насчет машин.
– Это Николай Жуков – сын старосты. Его выслали из Москвы за пятый год. Он очень острый на язык, даже царя ругает.
– Ничего, – произнес Леша, – за глаза царя ругать можно, но только чтобы не слышали полиция или шпики.
Это было очень счастливое время для Егора. Вечерами, забыв об усталости, собиралась молодежь, и начиналось веселье. Пели песни, задушевные и проникновенные. Девушки выводили сильными голосами нежную мелодию, ребята старались вторить молодыми баритонами и еще не окрепшими басами. Потом плясали до упаду.
Именно в один из таких вечеров Егору приглянулась односельчанка, Маня Мельникова. Она была немного старше Егора. Длинные русые волосы ее были словно шелк, а голубые глаза сияли чистым, пронзительным светом. У Егора дыхание перехватило. Маня оказалась еще и хорошей певицей, ее нежный голос запал Егору в душу.
Он не раз приглашал Маню потанцевать; было приятно держать в объятиях ее сильное, стройное тело. Ее ладони были огрубевшими и мозолистыми, но в тот момент они казались Егору самыми красивыми на всем белом свете.
– Ты веришь в любовь с первого взгляда? – спросил как-то Маня у Егора.
– Конечно верю. Я же встретил тебя, – отвечал он.
Правда, потом выяснилось, что у Мани был еще один обожатель – Филя. Егор с Филей даже как-то сошлись в драке; Егор победил, однако на душе остался неприятный осадок. Маня была очарована молодым мастером и поклялась ему в любви. Однако намного позже Егор узнал, что Маня – та самая Маня, которая верила в чистую любовь, – вышла замуж за Филю через несколько месяцев после отъезда Егора. Но то было потом.
А пока Егор чувствовал себя счастливым. Расходились под утро и едва успевали заснуть, как всех будили, и ребята вновь отправлялись на покос.
Солнце припекало сильно. Косьбу прекратили, начали сушить скошенную траву. К полудню Егор с сестрой, навьючив сено на телегу, взобрались на воз и поехали домой. Там их уже ждали жареная картошка с маслом и чай с сахаром. Все это было так аппетитно!..
Да, видно, молодость все может. Как хорошо чувствовать себя молодым!
Отпуск прошел очень быстро, и нужно было возвращаться в Москву. В предпоследнюю ночь пребывания Егора дома в соседней деревне Костинке случился пожар. Дул сильный ветер. Пожар начался посредине деревни и стал быстро распространяться на соседние дома, сараи и амбары. Молодежь еще гуляла, когда заметили со стороны Костинки густой дым.
Кто-то крикнул:
– Пожар!
Все бросились в пожарный сарай, быстро выкатили бочку и потащили ее на руках в Костинку. Егор с ребятами подоспели первыми, а уж немного погодя прибежали жители Костинки.
Пожар был очень сильный, и, несмотря на отчаянные усилия пожарных команд, которые собрались из соседних сел, выгорело полдеревни. Пробегая с ведром воды мимо одного дома, Егор услышал крик:
– Спасите, горим!
Бросился в тот дом, откуда раздавались крики, и вытащил испуганных до смерти детей и больную старуху.
Наконец огонь потушили. На пепелище причитали женщины, плакали дети. Много людей осталось без крова и без всякого имущества, а некоторые и без куска хлеба.
Наутро Егор обнаружил две прожженные дырки, каждую величиной с пятак, на своем новом пиджаке – подарке хозяина перед отпуском. Такой обычай был в городе – хозяин дарил что-нибудь своему работнику.
– Ну, хозяин тебя не похвалит, – протянула мать.
– Что ж, – ответил Егор, – пусть он рассудит, что важнее: пиджак или ребята, которых удалось спасти…
