— Андрей Петрович, прошли весь шестой этаж. Полностью. Все кабинеты в целости, только в одном — полный разгром. Похоже, что там была организована комната отдыха — на полу матрацы и одеяла, куча всякой одежды, гора пустых консервных банок и бутылок. Все сейфы проверили, вот нашли! — сотрудник протянул Орлову полиэтиленовый пакет с кипой документов.
— А нам повезло, напали на настоящую жилу. Мы работали в зоне «Г-1» на четвертом этаже. Дверь в 107-й кабинет была взломана, все внутри перевернуто. От стульев остались одни дрова, как будто кто разбивал их со всей силы об стены. Но весь пол в кабинете и коридоре был усеян документами, запечатанными пакетами, какими-то брошюрами. На всем этом грифы и штампы. Настоящий Клондайк! Вот, посмотри! — говоривший указал на три картонные коробки, которые только что внесли в кабинет два солдата внутренних войск.
— А «гвардейцев» где подхватили? — спросил Орлов.
— По пути.
Коробки были битком набиты различными документами и материалами. В глаза бросались строгие грифы и красные бланки учреждений, правительственные телеграммы, картонные папки с завязанными тесемками, конверты разного формата.
— Сегодня же все это надо отвезти на Лубянку. Здесь оставлять не будем. Охраны полноценной все равно нет. Поезжайте!
— Петрович, покурим! — Жуков протянул Андрею пачку «Явы».
Они вышли в коридор, подсвечивая себе фонариком, направились к разбитому окну. Под ногами хрустели осколки стекла, то и дело попадались обломки мебели, вороха бумаги и газет, тряпки, куски штукатурки и декоративные потолочные панели. На улице уже начинало смеркаться. В доме напротив, частично поврежденном в ходе перестрелки, одиноко светились несколько окон.
— Понимаешь, Петрович, мне тут работяги кое-что рассказали. Мы осматривали кабинеты на десятом этаже. Рядом — туалет. Вонища, ты себе представить не можешь!
Воды-то нет! И все загажено! Смотрим, там крутятся двое мужиков, сантехники, наверное. Мы подошли к ним, разговариваем, расспрашиваем, то да се. Сначала они как-то мялись, а потом, когда я им показал удостоверение, разговорились. Про документы они ничего сказать не могли, просто не обращали внимания на то, что лежит под ногами. Но одну важную деталь сообщили. У них, говорят, работает парень один, такой, немного с прибабахом.
— С чем? — переспросил Орлов.
— Ну, чокнутый немножко.
— И что?
— Так вот, ребята заметили, что он, всегда такой ленивый, медлительный, вдруг стал ходить по всем этажам, смотреть, где бы что починить. Они посчитали это очередным чудачеством. Но сегодня днем вдруг заметили, что у него сумка топорщится от чего-то. Они думали, что он раздобыл где-то пару бутылок водки или вина. А когда подошли вплотную, увидели — там конверты и служебные бумаги. Они спрашивают его: «Леня (его Леонидом зовут).. Леня, ты ничего не перепутал. Ты сантехник, а не почтальон. Он ничего не сказал и ушел.
— Ну и как этот Леня все объяснил?
— А они его больше не видели. Завтра, наверное, спросят. А мне все-таки рассказали. Говорят: «Может, это по вашей части. Хотя, вряд ли, он же чокнутый!»
В девятом часу Орлов свернул всю работу в Белом доме. Распрощавшись у восьмого подъезда, все отправились каждый в свою сторону. Двадцать первая черная «Волга», выделенная Орлову по указанию Филатова, была уже здесь. За рулем сидел симпатичный парень в светлом свитере. В его глазах чувствовалось сильное напряжение, граничащее с испугом. Дело в том, что машина эта еще несколько дней назад обслуживала одного из известных депутатов, бывшего секретарем Комитета по делам инвалидов, ветеранов войны и труда. Депутат этот был в рядах, близких к Руцкому, сейчас, как говорили, находился не то в следственном изоляторе, не то под домашним арестом. Во всяком случае, он ждал своей участи. А его водители оказались не у дел, не знали, как сложится их судьба, где они будут работать, чем заниматься.
Всю дорогу до дома Орлов молчал. Водитель, о котором Андрей знал, что его зовут Сергеем, тоже был неразговорчив. Когда машина отъезжала от Белого дома, Андрей обратил внимание на вереницу самосвалов, стоящих вдоль северной стороны здания, куда выходили восьмой, четырнадцатый и двадцатый подъезды и где были выезды из подземного гаража и внутреннего двора. Их кузова были полностью загружены обломками стенных перегородок, деформированными потолочными плитками, железной арматурой, сломанной мебелью, грязными и изодранными тряпками, бывшими когда-то гардинами или коврами.
«Неплохо было бы организовать контроль за вывозом мусора», — подумал Орлов, но тут же отбросил эту мысль, поскольку ни людей, ни технических средств у него для этого не было. Когда машина поворачивала на Рочдельскую улицу, Орлов еще раз окинул взглядом громаду Белого дома, которая, несмотря на свою черноту, выделялась на фоне темного неба. Верхние этажи «стакана» зияли зловещими глазницами выгоревших помещений, а этажи нижней части здания, стены которой сохраняли следы обстрела из автоматов и пулеметов, казались остовом поверженной крепости. То, что раньше Андрей видел только в кино и по телевизору, да еще среди развалин на пустырях Калининграда, именовавшегося когда-то Кенигсбергом, теперь предстало перед ним воочию. Да притом в самом центре Москвы! Это казалось невероятным, как, собственно говоря, и все то, что происходило здесь двумя неделями ранее.
* * *
Несмотря на то что Ельцин категорически отказался устанавливать прямую линию связи с блокированным Домом Советов, что ему предлагали Филатов и Степашин, пойти на переговоры с неподчинившимся его указам парламентом ему все-таки пришлось. И делал он это под давлением обстоятельств. Конечно, сказалась, прежде всего, миротворческая позиция Патриарха Алексия, который в своем обращении 29 сентября призвал к благоразумию всех участников конфликта.
ДОКУМЕНТ: «Россия стоит на краю пропасти: или остановится падение, или России грозит распад, за который нас проклянут будущие поколения.
Противостояние у Дома Советов в любой миг может взорвать хрупкий мир.
Слезно умоляю: не совершайте кровопролития, не пытайтесь решить политические проблемы силой.
Не поддавайтесь на провокации. Нынешней смутной ситуацией могут воспользоваться экстремисты, преступные элементы и просто нездоровые люди. Одна пуля возле Дома Советов может привести к кровавой бойне, эхо которой прокатится по всей стране.
Призываю ослабить политическое противостояние, так как политические цели не могут препятствовать людям, находящимся в Доме Советов, пользоваться медикаментами, теплом и связью.
Русская Православная Церковь призывает к диалогу.
В связи с событиями вокруг Дома Советов созывается экстренное заседание Священного Синода.
Прошу молиться всех верующих за спасение России и даже тех, кто никогда не был в храме. Совместными усилиями спасем Россию.
Верю: Господь даст силу народу своему. Господь благословит народ свой миром (Пс. 28, стих 11)…» (Воззвание Патриарха Московского и всея Руси Алексия II 29 сентября 1993 года.)
