После 29 сентября события развивались столь стремительно, что уже невозможно было уследить за наступлением момента, когда пружина резко распрямится и сработает капсюль-детонатор вооруженного противостояния, когда ситуация необратимости действий масс людей и поступков отдельных лиц приведет к полному коллапсу и хаосу.
ИНТЕРВЬЮ: «С самого начала президент дал четкую установку не применять никаких силовых приемов. Но, к сожалению, из-за безумства руководителей ВС внутренняя охрана начала раздавать автоматы Калашникова… Насколько нам известно, в Белом доме огромное количество денег — миллиарды рублей, а также валюта, частично привезенная из-за рубежа. Деньги, которые готовились к моменту, когда «пробьет час». Ходят разговоры, что платят за охрану по двести тысяч рублей в день. В этих условиях я думаю, что мэр города, правительство страны приняли совершенно правильное решение объявить Белый дом очагом повышенной опасности…
И никакого нападения на Белый дом не будет, никакого штурма не предполагается, повторять август 1991 г. никто желания не имеет…» (Из интервью С.А. Филатова корреспонденту «Аргументов и фактов», 30 сентября 1993 года.)
За два октябрьских дня 1993 года страна перешла из состояния политического кризиса в обстановку разгорающегося пожара гражданской войны.
1 октября с началом переговоров между представителями парламента и президента вроде бы наметились подвижки — в здании Дома Советов был включен свет и подана вода. Полномочные представители Верховного Совета Абдулатипов и Соколов согласились с требованиями представителей Ельцина осуществить сбор и складирование оружия. Но это решение тут же было опротестовано новоиспеченными министром обороны Ачаловым, министром безопасности Баранниковым и министром внутренних дел Дунаевым. Вслед за этим соглашение было денонсировано Съездом народных депутатов.
Это вызвало резкую реакцию президента Ельцина, который рассчитывал, что начавшиеся переговоры остановят процесс эскалации конфликта и откроют возможность мягкого перехода от парламентской республики к президентской.
ИНТЕРВЬЮ: «…Ни к кому, кроме руководства бывшего Верховного Совета, мы претензий не имеем… Все переговоры должны начинаться со сдачи оружия… Любой, пусть даже нечаянный, выстрел — это провокация, которая приведет к крови, и это недопустимо… Мы не будем прибегать к силовым методам, потому что не хотим крови. Но и не хотели бы, чтобы боевики из Приднестровья, рижского ОМОНа проливали российскую кровь…» (Из интервью Президента Российской Федерации Б.Н. Ельцина телекомпании «Останкино», 1 октября 1993 года. — Москва. Осень-93. Хроника противостояния. Москва, 1994 год).
В этот же день Руцкой подписал указ, предписывающий Ачалову, Баранникову и Дунаеву «приступить к выполнению своих обязанностей» и направиться в свои министерства, что, разумеется, было невозможным. И в министерстве обороны, и в министерстве безопасности, и в министерстве внутренних дел находились действующие министры, назначенные президентом Ельциным. Несмотря на драматизм ситуации, никто из них не собирался уступать место «самозванцам», понимая, что даже самая малая уступка, например переговоры с ними, может быть воспринята Ельциным как предательство со всеми вытекающими отсюда последствиями. В ответ на несговорчивость депутатского корпуса в Белом доме снова было отключено электричество, прекратилась подача воды.
Министр безопасности Голушко делал все для того, чтобы разброд и шатания не проникли в среду чекистов. Впрочем, новая власть уже никак не хотела отождествлять органы безопасности России с ВЧК, считая, что новое поколение сотрудников органов должно ориентироваться на принципы демократического рыночного государства, а не искать опору в «темном» прошлом. О героических делах предшественников следовало забыть, как о чем-то постыдном и неприличном.
Упреждая возможные нападки на органы безопасности в связи с тем, что прежний глава ведомства стал одной из ключевых фигур «мятежного парламента», министр безопасности Голушко дал указание распространить в средствах массовой информации сообщение, которое должно было подтвердить полную благонадежность системы и ее неучастие в политическом противостоянии.
ДОКУМЕНТ: «…В связи с появившимися в некоторых средствах массовой информации сообщениями о том, что в министерстве безопасности происходит поляризация отношения сотрудников к Указу Президента России № 1400 от 21 сентября с.г. «О поэтапной конституционной реформе в России», и якобы начавшейся идеологической «чистке» профессиональных кадров МБ РФ заявляет, что руководство и абсолютное большинство личного состава министерства, понимая свою ответственность за обеспечение безопасности России, направляют усилия исключительно на решение задач, определенных для органов безопасности действующим законодательством, считают опасным для интересов страны допустить раскол внутри министерства и втягивание сотрудников в политическое противостояние. Министерство безопасности и впредь будет действовать строго в рамках закона и в пределах своей компетенции». (Из Сообщения Министерства безопасности Российской Федерации» 1 октября 1993 года. — Москва. Осень-93. Хроника противостояния. Москва, 1994 год.)
Страницы российских газет пестрели броскими заголовками:
«Стоит ли властям превращать сидельцев Белого дома в героев?» «Защитники распущенного парламента напоминают о себе уличным хулиганством», «Отключение света — не метод разрешения политических конфликтов» («Известия»);
«Кажется, начался поиск путей мирного выхода из кризиса», «Десять суток после указа. Блокада Белого дома усиливается» («Независимая газета»);
«Кто же контролирует ситуацию?», «Милиция хватает всех подряд», «Мэрия решила оказать гуманитарную помощь Белому дому» («Московский комсомолец»);
«Вставай, страна огромная!», «Ночи мятежного дома», «У президентской пушки треснул лафет», «Господи, спаси Русь Православную!», «Церковь не может поддерживать беззаконие» («День»).
Французская «Монд» рассуждала: «Силы сторон сравнивать нельзя, и сопротивление парламента все больше похоже на сопротивление горстки непримиримых и даже экстремистов. Однако оно затягивается дольше, чем, видимо, предполагал Б. Ельцин, и это толкает власть на скользкую дорожку авторитаризма». Английская «Дейли Телеграф» писала: «Вмешательство в конфликт главы Русской православной церкви Алексия II получило одобрение всего политического спектра и виделось многим последним шансом избежать кровавой бойни и краха правительственного контроля».
Орлову, да и не только ему, становилось все более понятным, что «избежать кровавой бойни», по-видимому, все-таки не удастся. Слишком непримиримыми были позиции противостоящих друг другу сил, слишком радикально были настроены окружающие их группы, слишком высока была цена проигрыша в этой схватке. И что самое горькое, произнося заклинания о готовности к переговорам и компромиссам, ни та, ни другая сторона не хотела уступать друг другу даже в малом.
2 октября переговоры в Свято-Даниловом монастыре, казалось, стали давать некоторые положительные результаты. Стороны договорились о сокращении вооружений, находившихся у вооруженных формирований Дома Советов и блокировавших его подразделений МВД и Внутренних войск, о снятии заграждений и баррикад вокруг здания парламента, о совместном складировании оружия. Но днем собравшийся на Смоленской площади несанкционированный митинг сторонников Верховного Совета перерос в массовые беспорядки. Как и весной, снова сооружались баррикады из ящиков, кровельного железа, листов фанеры, катушек электрокабеля, металлических труб, автомобильных покрышек, различного мусора.
