— Григорий, не волнуйся, мы все выполним! Только я предлагаю, что деньги мы переведем на ваш счет… Помнишь? Тот, который ты нам называл…
— Не-е-т, Рэй. Так не пойдет! Мы договаривались налом. Кэшом, понимаешь? Что нам твой перевод? Нам нужны живые деньги! Грины! Доллары! О’кей?
Иностранец поморщился.
— Гри, дело в том, что вы все сделали не так, как мы хотели… Мы…
— Рэй, ты чего несешь? Что не так? Вы сказали, еханый бабай, что надо сделать все, чтобы виноваты были во всем эти пидарасы!
— Кто? — не понял иностранец.
— Ну, коммуняки эти! Так ведь?
Рэй промолчал.
— Они и виноваты! Все газеты пишут об этом. По телевизору, сам, наверное, видел… Президент даже в своем обращении к народу сказал, что это коммунисты все организовали. Так?
Иностранец кивнул.
— Вот, вы, америкосы, не даете коммунистам воли. Так у вас и нет никаких проблем.
— Это не так, Гри. Проблемы у нас тоже есть. Но…
— Какие? С нашими-то не сравнить! Так вот, перестрелку мы организовали? Организовали. Все теперь знают, что во всем виноваты коммунофашисты, так? Что вам еще надо?
— Ладно, Гри, не включайся!
— У нас говорят: не заводись,
— Да, я и хотел сказать: не заводись! Передадим тебе деньги через того же человека, как и в прошлый раз.
— Стольник?
— Да, сто миллионов. Увезешь?
— Не боись, увезу.
— Все обговорили? — включился в разговор седовласый мужчина по имени Борис. — Может, и со мной рассчитаемся?
— Ты, Боря, еще свои бабки не отработал. Рэй деньги считать умеет и зазря платить не будет.
— Почему зазря, мы работаем. Наши люди в этом гадюшнике уже собрали кое-что. Правда, мне сообщают, что мешает им кто-то.
— Что? — американец насторожился. — Кто мешает?
— Группа там какая-то появилась. Обшаривают весь дом, ешкарят что-то.
— Может быть, следователи? Генеральная прокуратура?
— Нет, Генеральная прокуратура работает сама по себе.
А эти… Эти ищут документы. Уже два раза столкнулись с нашим человеком нос к носу.
— И что? — в голосе Рэя послышалось беспокойство.
— Ничего, разошлись как в море корабли.
— Какие корабли? — не понял иностранец.
— Поговорка такая: разошлись каждый в свою сторону, понятно?
— Надо бы узнать, кто такие.
— А чего там узнавать. Ясно кто — контора.
— Сотрудники министерства безопасности?
— Какая разница! Чекисты. Не добили их, в девяносто первом!
— Еще не вечер! — подал голос Григорий. — Их скоро все равно грохнут. Кабинетные крысы! Работать, еханый бабай, не умеют, не то что легавня! Те хоть на земле работают. А эти! Я сам ментом был, знаю!
— Но тебя же выгнали, Гриша!
— Не выгнали! Я сам ушел!
— Ладно, замнем для ясности. А ребята у тебя действительно ништеба! В Белом доме работали что надо!
— Да, моя школа! Не то что эти… из макашовской группы «Север». Они шмаляли, не глядя. Может, и зацепили кого, но только случайно. А мои ребята, точно били в цель!
— Гриша, ты особо не распространяйся про это! А то знаешь…
— А нас тут всего трое — Рэй, ты да я, да мы с тобой! Больше никого нет.
— Стены тоже имеют уши!
— Ну, Борис, ты даешь! Я что, не проверял тут ничего? Как в девяносто первом взял этот хауз, так все проверил сразу. И постоянно проверяю! Так что не очкуй!
— Но в Белом доме твоих-то было мало, в основном разный сброд… Казаки, еще эти… Как их? Из Молдавии.
— Приднестровцы? Да, отряд батальона «Днестр» из Тирасполя, рижские омоновцы… Да, крутые ребята! Но мои круче! И хитрые. Обдурили ОМОН по-черному! Когда заваруха стала заканчиваться и в дом ворвался спецназ, многие решили дать винта по подземным коммуникациям, а мои… наоборот… Выждали момент, построились и открыто вышли из восьмого подъезда прямо перед цепью омоновцев. С оружием. Одеты-то все в камуфляж! Просто прошли сквозь оцепление в сторону стадиона, а там… ищи ветра в поле! Все ушли! Семеро, правда, остались на верхних этажах. Сгорели или были убиты в перестрелке, не знаю. Больше их никто не видел. Среди них и наш «бригадефюрер» был. Настоящий боец движения! С жидами-демократами и партократами-большевиками боролся еще так! Жалко ребят! Они погибли за «русскую идею»…
— Какую «русскую идею», Гриша? За бабки они погибли!
— А хоть и за бабки, по пошумели здорово! И на нашу идею поработали! Вот дядя Сэм отстегнет нам чирик за труды, мы нашу организацию поставим на ноги. — Произнеся эти слова, Григорий невольно бросил взгляд на картину в дорогой багетовой раме, изображающую романтический замок среди высоких заснеженных гор. На переднем плане стоял рыцарь, сжимающий громадный меч. На щите отчетливо виднелся крест с плавно загнутыми концами, поразительно напоминающий известный знак, ставший в двадцатом веке зловещим символом насилия.
Какими путями забросила сюда судьба это старинное полотно в золотистом обрамлении? Может быть, это один из трофеев Великой Отечественной войны, которые тысячами привозили из поверженной фашистской Германии? Или это памятный презент какого-нибудь заморского гостя?
Каждый раз, когда Григорий смотрел на эту картину, его посещали одни и те же мысли: «Национал-социалисты называли этот крест свастикой. А по-нашему, по-славянски — коловрат. Смысл-то один: знак этот — символ удачи. Вот она к нам и пришла. Скоро денег будет столько, что все наши планы развертывания боевой организации станут реальностью».
— Давайте помянем наших ребят, которые погибли в Белом доме. Они погибли не за «красных» и не за «белых», не за «коммуняк» и не за «дерьмократов», а за нашу великую национальную идею! — с этими словами Григорий наполнил три стаканы виски и первым опорожнил свой бокал.
15 октября 1993 года, пятница, день
Москва. Район Смоленской площади
Старинный особняк
— Ричи, ты должен понять, русские очень скоро придут в себя, и тогда нам уже будет не на что рассчитывать. Вашингтон нам не простит промедления.
— Харрис, вы же знаете, я слова на ветер не бросаю. Но Гри уже требует оплаты, говорит, что все сделали, как мы просили. Я утром встречался с ним и нашим агентом. Оба ждут, когда мы передадим им деньги. Через банк и акции не хотят. Требуют кэш.
— Вот, козлы! Сделали на цент, а получить хотят сто долларов!
— Не сто долларов, Харрис, а десять миллионов долларов! И сразу!
— Ричи, заплатить им, конечно, надо, не десять, конечно, а пары миллионов пока хватит. Я уже согласовал с шефом. Надо признать, что они все-таки кое-что сделали. Ты же сам докладывал, что именно они подстрелили двух милиционеров и демонстранта. Этого как раз и было достаточно, чтобы завязалась перестрелка. Если бы военным и милиции кто-то не дал приказ снять оцепление, то перестрелка превратилась бы в настоящий бой и тогда…
