– Но ведь это будет просто выдумка, – запротестовал я.
– Не больше, чем его дурные истории, – продолжала Элинор. – Ведь на самом деле все они о Нике, а вовсе не о тебе.
– Тогда это нечестно, – сказал я.
– Да, нечестно, – согласилась она.
Видимо, Элинор почувствовала, что я вот-вот сломаюсь, и позвала всех ужинать.
Мы забрались к Ли на диван и уплетали спагетти, глядя в телевизор. Я не до конца понял всю эту теорию про лучшее и худшее, но мне вспомнилась фотография Ника в форме – видимо, времен его учебы в военной школе. На ней он выглядел настоящим красавчиком и, судя по его лицу, прекрасно осознавал это. Наверное, этот красавчик Ник однажды проснулся и обнаружил, что мир не вращается вокруг него, а теперь внушает то же самое мне.
* * *
В воскресенье я спустился к домику Бэрроу за лонгбордом. Они стояли в рядок у подгнившего забора возле летнего душа, рядом с террасой Бэрроу, где почти каждые выходные, в дождь и в солнце, проходили покерные баталии. Я надеялся взять раздолбанную красную доску – можно было не бояться повредить ее о камни во время отлива. Я начал взбираться на песчаную насыпь и увидел, как из стеклянной двери на террасу, держась за руки, выходят Сандра и мой отец. Сандра вернулась, и я знал, что папа не собирается ничего мне объяснять.
Отец уселся за покерный стол и, пока он набирал себе фишек, Сандра поглаживала его по шее. Я передумал брать лонгборд и повел Санни вверх по ручью в свою крепость.
* * *
Через неделю я пришел домой с футбольной тренировки и увидел, что мама заклеивает картонные коробки.
– Ну вот, – сказала она. – Мы все-таки проиграли.
– То есть нам уже точно надо съезжать?
– Ага. Штат выиграл. Нас вышвыривают с пляжа.
В следующие выходные состоялась большая вечеринка, а еще вернулся Ник. Все жители пляжа собрались в «Желтой подводной лодке» – домике, где жили Трэфтон, Вуди, Шейн и Клайд. Играл «Блю Джус», группа Трэфтона и Клайда, и все танцевали. На Сандре была зеленая шелковая бандана и белая мини-юбка, а выше пояса – ничего. Я наблюдал, как она танцует, и сравнивал ее подергивания с плавным ритмом Папайи и ее длинными, тяжелыми, как бананы, веками. Даже груди Папайи, такие округлые и пышные, ничем не напоминали «торпедки»
Сандры.
Я съел хот-дог, а Ник, голый до пояса, установил гриль для барбекю. Его лицо и шея были красными, а все тело – совсем белым.
– В жизни то и дело приходится под что-то подлаживаться, – сказал он. – Помнишь, я говорил, что ты должен быть к этому готов?
Я кивнул.
– Так вот, именно такие случаи я и имел в виду. А это только начало, – добавил Ник. – Понятно?
– Ну да, это как когда вовсю светит солнце, и ты едешь кататься на лыжах, а к полудню начинается снег и жуткий холод. И надо под это подстраиваться, – сказал я.
Брови Ника поползли вверх, и он воздел руки к небу.
– Прямо в яблочко! – отметил он.
Я отошел, пока он не припомнил мое вранье про катание на скейте. Увидел маму – она танцевала с нашими соседями, Уилером и Мэгги. Неподалеку отплясывали Сандра с отцом.
Ближе к вечеру ветер улегся, и океан совершенно разгладился. Мы с отцом пошли покататься на досках. Волны были маленькие, и никто, кроме нас, не вышел на серфинг.
– Ну что, Оллестад, твоя мечта сбылась.
– Это какая же?
– Я купил вам с мамой дом в Палисейдс, и по чертовски хорошей цене, Оллестад.
– Как раз вовремя! А бассейн там есть?
– Нет, бассейна нет.
– Ну и ладно. Зато я смогу кататься на велике и хоть каждый день ходить в гости к друзьям.
– Точно. Но ты будешь скучать по старому доброму пляжу Топанга. Ведь ты здесь родился…
Я посмотрел на задние склоны волн, затем взгляд мой скользнул по песчаной насыпи у дома Бэрроу – нашему роллердрому. По пляжу бежали стайки собак, Санни неслась за палкой, возле косы Кэрол выгуливала на поводке свою ламу, Джерри выделывал кренделя на велосипеде-внедорожнике, и повсюду льнули друг к другу танцующие тела, словно парашюты, то поднимавшиеся, то опускавшиеся в такт музыке.
Отец положил руку мне на плечо, и мы вместе смотрели на Топанга-Бич – в последний раз. Появились волны, и он сказал, чтобы я не терялся. До самой темноты мы катались на волнах, похожих на цветные стеклышки, подсвеченные оранжевым светом заходящего солнца.
Глава 19
Я прикинул, что проще…
…всего спуститься по склону, идущему от большого дерева. Он был не такой скользкий, как воронка в дальней части ската, где лежал отец. Я опустился на карачки и велел Сандре последовать моему примеру.
– Упрись палкой в снег, – сказал я. – Втыкай ее каждый раз, как начнешь скользить.
Одной рукой я поддерживал Сандру, подложив ладонь под ее кожаную подошву. В другой руке у меня была палка, и я провел ею по склону, проверяя первые сантиметры спуска. Сандра все еще жалась к скату, как саламандра.
– Все нормально. Тихонечко ползи ко мне, – позвал я.
Она перестала цепляться и рухнула прямо на мою вытянутую руку. Палка выскочила из снега, и мы оба заскользили вниз. Я вонзился в снег носками кед и обеими руками. Падение замедлилось, и я смог удержать ступни Сандры плечом и боковой частью головы. К счастью, снег был мягким, и мне удалось вернуть нас в стабильное положение. Я не мог понять на ощупь, осталась ли палка у меня в руке, и только посмотрев, убедился, что она на месте.
– Опирайся на палку, будет легче! – сказал я. – Не надо вытаскивать ее из снега полностью.
– Так тяжело! У меня странные ощущения, Норман, – поделилась Сандра. – Может, я схожу с ума?
– Нет. Просто держись. Мы почти спустились.
«Сколько же раз отец использовал эту тактику со мной», – подумалось мне.
Я украдкой глянул вниз по склону. Сколько там метров – пятнадцать или триста? Вскоре моя ложь раскроется, и я не знал, чем ободрить Сандру в следующий раз.
Тут я понял, что мы смещаемся в сторону той жуткой воронки, и весь желоб скошен в том же направлении, словно дает крен. Тогда я подставил под Сандру правое плечо, чтобы уравновесить силу, тянущую нас влево, внутрь воронки.
– Вот и хорошо, – сказал я.
Мы сползали вниз. Я маневрировал ступней, как рулем поворота: отталкиваясь ею от скоса, старался удержать нас на более мягкой и неровной поверхности. Я глянул вниз, чтобы сориентироваться, и тут же почувствовал, что Сандра отрывается от меня. Она сползала к воронке. Палка ее была выдернута из снега и только скребла по поверхности.
– Воткни палку в снег! – крикнул я. – Согни руку вниз!
Рука пошла сперва вверх, а затем вниз, но Сандра продолжала скользить. Я понял, что ее вот-вот понесет поперек ската, и начал как можно быстрее спускаться, прижимаясь то к левой, то к правой стенке. В трех метрах от нас зияла воронка – порог, за который нам нельзя было ступить. Тело Сандры дернулось, как будто переключилось на другую передачу, я воспользовался моментом и ринулся вниз. Меня швыряло из стороны в сторону, как космонавта, и, наконец, я очутился ниже Сандры.
