Я снял обувь, плюхнулся на песок и зарыл в него пальцы ног. Все вокруг говорили о серфинге. Через пару дней ожидался свэл
[58] с юга Таити. Шейн считал, что остров Каталина может заблокировать волны, и я поглядел на юг, словно прикидывая, как свэл ударится о Каталину – маленькую точку на горизонте. А через пять минут я сидел в общем кругу и свободно участвовал в разговоре. Я снял рубашку и почувствовал на коже обжигающие лучи. Час спустя я взбегал по подъездной дорожке мимо полуразрушенной лестницы Бэрроу и впервые за долгие месяцы радостно предвкушал грядущий день.
* * *
Наш гараж находился на уровне улицы. Я подбежал к дверце, отпер ее и начал искать свою 218-сантиметровую доску с желтыми бортами, которую подарил мне отец на мой десятый день рождения. Ее нигде не было. Тогда я спустился по лестнице к дому, приютившемуся на склоне холма, ниже гаража. В кладовке под гаражом доски тоже не было. Санни бегала за мной хвостиком и скулила. Она хотела поиграть, и мы отправились в каньон. Я бросал ей палку до тех пор, пока она совсем не запыхалась.
Меня опять захватила идея серфинга. Я переживал, смогу ли, как раньше, ловко запрыгнуть на волну, ринуться вниз и нарастить скорость, двигаясь по гребню.
Когда мама вернулась домой со своих занятий в летней школе, я, даже не поздоровавшись, спросил, где моя доска.
– Наверное, где-нибудь в гараже, – сказала она.
– Там я уже смотрел, – возразил я.
– Ну, может наверху, на чердаке?
– Точно!
Я встал на капот маминого «Фольксвагена», ухватился за балку и подтянулся. Я ползал по пыльному и жаркому чердаку и нашел свою доску в дальнем углу, на коробках.
Я помыл ее из шланга на лужайке перед входной дверью. Мама поинтересовалась, каково мне было снова увидеть Топангу.
– Странноватое ощущение, – ответил я.
Она ждала, что я скажу что-нибудь еще, и пошла вслед за мной на кухню. Я взял лопаточку, чтобы счистить с доски воск, покрытый коркой грязи.
Мама последовала за мной на улицу.
– А наши там были? – спросила она.
– Ну да…
– Приятно было повидаться?
– Ну да, – повторил я.
Я взглянул на маму: лицо ее стало ясным и открытым, будто откликаясь на незримое, но приятное прикосновение.
– Надеюсь, я не разучился седлать волны.
– Да это как кататься на велосипеде, – ответила
мама.
– Ты ведь тоже когда-то занималась серфингом?
– Еще бы, – откликнулась она. – Было одно лето, когда отец вытаскивал меня в море чуть ли не каждый день.
– А что потом? – спросил я.
– Ну, понимаешь… пришла зима. Стало холодно. А следующим летом родился ты, – промямлила она.
– Но разве тебе не хотелось продолжать заниматься серфингом?
– Честно говоря, нет. Я делала это ради твоего отца. А когда мы развелись, я потеряла всякий интерес.
Мама встряхнула волосами и поглядела на океан.
– Он уделял мне очень много внимания, когда мы катались на досках, – добавила она.
Похоже, по другим проявлениям внимания отца она не слишком-то скучала. Из-за того что Ник не катался на доске, а мама бросила это дело, мне вдруг отчаянно захотелось заняться серфингом. Это желание буквально схватило меня за глотку, и я уже не мог думать ни о чем другом. Серфинг поможет мне вырваться на свободу.
* * *
После работы я пошел вдоль земляной насыпи и обогнул оконечность мыса. Я пересек устье ручья – без дождей оно пересохло и заросло зеленым мхом. Тут меня заметили ребята из нашей компашки, и кто-то мне свистнул. Я улыбнулся и почувствовал боль на щеках – сказывался вчерашний солнечный ожог.
Я попросил воска, и Шейн самолично поднялся, зашел под навес спасательной станции, пошарил в балочном перекрытии под крышей и протянул мне плитку.
– Моя заначка, – пояснил он.
Я принялся натирать доску, а Шейн сказал, что помнит, когда отец купил для меня эту штуковину.
– Доска обтекаемой формы, дает отличное ускорение на волне, – отметил он.
Я кивнул.
Ого, Шейн поделился со мной своим воском, да еще и похвалил мою доску – вот это прогресс! Поймав взгляды ребят из компании, я окончательно убедился: это что-то да значит.
Наконец все ритуалы остались позади, и я не мог больше оттягивать неизбежное. Пора было грести. Рохлофф поднял свою доску и сказал, что пойдет со мной.
Мы закинули доски за плечи и пошли в сторону мыса. Было время прилива, волны скапливались у выступа скалы и затем бурно разбивались, веером раскрываясь при падении. «Всего-то по пояс», – сказал я себе.
– А откуда мы стартуем? – спросил я.
Крис подозрительно посмотрел на меня:
– Да прямо из залива…
А через секунду Рохлоффа уже не было рядом: он продвигался по мелководью, опираясь на свою доску.
– Норм, вот тут есть небольшой проливчик, – сообщил он.
Я поспешил за ним, стараясь попадать в его следы. Дно пролива было песчаным, но кое-где попадались камни. Я задел об один из них килем доски, и Рохлофф сказал, что нужно ее перевернуть. Когда мы зашли по колено, он выровнял доску, запрыгнул на нее и принялся грести. Я сделал то же самое. В плечах раздался хруст, словно они вылуплялись из сухой скорлупки. Я продвигался вперед с величайшим трудом и полностью вымотался, пока добрался до места старта.
Вокруг было полным-полно водорослей. Предстояло продираться через них, и значит, забраться на волну будет вдвойне трудней. Я уселся на доску и посмотрел в сторону пляжа. Разглядывая участочек грязного песка, прикинул, что раньше там стояла «Желтая подводная лодка». А я находился в том самом месте, откуда когда-то наблюдал за вечеринкой, глядя поверх волн. Тогда отец сказал: однажды я пойму, как все это было здорово и насколько мне повезло, и порадуюсь, что он научил меня серфингу.
– Норм, сет идет, – крикнул Рохлофф.
Я развернул доску, при этом чуть не опрокинувшись, и погреб вслед за Крисом. Я надеялся, что он выведет меня к подходящему месту старта. Рохлофф несколько раз повернул доску туда-сюда, как орудийную башню, и бросился вперед. Его руки дважды качнулись в сторону и вверх, грациозно взмывая из-под воды. Секунду спустя он вскочил на доску и скользнул под волну, а затем над гребнем показалась его согнутая в локте рука.
Я вовремя заметил очередную волну, вклинился носом доски в низвергающуюся стенку и проскользнул внутрь. Холодная вода сразу же обострила все чувства, и я задрожал. Воздух был свежий и прохладный, а в ушах булькала соленая вода. Едкий запах водорослей так и манил меня к новым волнам, несмотря на то что плечевые мышцы, казалось, вот-вот оторвутся от кости. Я откашлялся и с кряхтеньем ринулся в воду, подталкиваемый знакомыми ощущениями. Доска постоянно кренилась и дергалась, и я потратил уйму энергии, прежде чем мне удалось кое-как взгромоздиться на волну. Выпрямившись во весь рост, я почувствовал дрожь в ногах и одышку, так что пришлось выравнивать дыхание. Я изо всех сил отклонился назад и вытащил нос доски из самого подножия волны. Затем отклонился в сторону – как раз настолько, чтобы направить ее по волне. Я выровнялся на стенке волны и увидел, что прямо надо мной изгибается гребень. Я закружился, пружиня ногами и балансируя бортами доски. До этого я не вспоминал о том, что нужно сгибать ноги. С каждой «пружиной» из-под доски вылетали брызги. Внезапно, подхваченный незримым потоком, я стремительно взмыл вверх, словно сигнальная ракета. Еще мгновение – и я вновь покачиваюсь где-то высоко над землей, в этом уже знакомом мне великолепном мире.
