Волна закрылась как раз напротив станции, и я съехал по задней стенке. С пляжа доносились восторженные крики. Заметив на берегу взрослого кудрявого мужчину с усами, я невольно оглянулся. В глазах у меня защипало, а лицо сморщилось. Я опустил голову, медленно развернул доску и погреб к мысу, кашляя и глотая слезы и слизь.
Почти добравшись до мыса, я перестал грести и дрейфовал на волнах. Рохлофф пристально смотрел на меня, и я наклонил голову, пряча от него лицо.
– Норм, ты в порядке? – крикнул он.
Я поднял руку, и меня сразу же отбросило на противоположный край доски. В толще воды, среди крошечных пузырьков, поднимавшихся из-под камней, поблескивали струйки ила. Я вдыхал аромат океана, слушал его звуки. Я был дома.
– Если бы не твой отец, кто знает, рассекал бы я сейчас волны, – сказал Рохлофф, когда я подгреб обратно к мысу. – И уж, конечно, у меня бы не было такой суперовской техники!
– Отличная штука серфинг, а? – заметил я.
Он закивал:
– Обожаю его.
* * *
К концу лета у меня были собственные деньги и своя компания друзей, и я настолько выпал из домашней жизни, что даже не заметил, как Ник от нас съехал. Я несколько раз ночевал у Элинор, но она и словом не обмолвилась об этом. Только когда начались занятия в школе, я поинтересовался у мамы, куда делся Ник.
– Он переехал на пляж, – ответила она.
– Отлично!
– Сказала ему, чтобы возвращался, если бросит пить, – добавила она.
Я подумал, что этого никогда не произойдет, и кивнул.
Мама пыталась казаться жесткой. Но я был уверен, что она примет Ника обратно, если он попросит прощения. Я не желал притворяться, что верю ей, и поэтому смылся.
* * *
В первый же день занятий в школе имени Пола Ривера
[59] ко мне подошел Рич, один из серферов-восьмиклассников, и сказал, что видел меня в Топанге. Видимо, этим летом он бывал на нашем пляже и замечал, каким вниманием одаривают меня «легенды» серфинга, то и дело уступая мне лучшие волны. Рич захотел со мной подружиться, потому что я был вхож в тусовку, которая, как мне внезапно стало ясно, считалась невероятно крутой даже за пределами оазиса Топанги. На второй день я уже зависал с Ричем и другими популярными в школе ребятами. Все они были длинноволосые и загорелые и носили исключительно шорты и истрепанные рубашки. Я идеально вписался в их компанию, и это вернуло меня к нормальной жизни. Ты был прав, папа. Я очень благодарен тебе за то, что ты научил меня серфингу.
* * *
Через неделю я проснулся среди ночи и увидел в окне спальни странное зарево. Я побежал наверх в мамину комнату и обнаружил, что за стеклянной дверью пляшут язычки пламени.
– Вставай! – завопил я.
Я был голый, и, когда мама открыла глаза, сразу же отвернулся, чтобы она не заметила три волоска, торчавшие у меня на лобке. Я сбежал вниз и надел трусы. Мама ждала меня и все говорила, чтобы я плюнул на трусы, что она даст мне полотенце. Наконец, мы вместе выбежали из дома. Я кинулся в кладовку под гаражом, чтобы вытащить доску для серфинга. Мама закричала на меня с лестницы, но я не собирался отдавать свою доску на съедение огню. Ощущая спиной жар пламени, я потащил ее вверх по лестнице мимо гаража и дальше на улицу. Мама постучалась к соседям, и те вызвали пожарных.
Ник появился через полчаса. Крыша полностью сгорела, а на верхнем этаже обуглились стены и потолок. Начальник пожарной команды сказал, что, вероятно, ветер Санта-Ана
[60] принес к нам пламя пожара, который разразился тем вечером в километре к северу от нас. А поскольку наша крыша сделана из старой черепицы, добавил пожарник, она сразу же занялась.
На ближайшие полгода нам пришлось переехать в дом, расположенный в двух километрах от нас, на другой стороне бульвара Сансет. В первый же вечер на новом месте мама заговорила о половом созревании, и я понял, что в ночь пожара она все-таки видела меня без трусов. Я смутился. Мама спросила, замечаю ли я в себе что-то новое.
– Нет, – ответил я, не желая признаваться, что за последние несколько месяцев на меня частенько накатывали приступы агрессии. Вспышки гнева, которые так толком и не находили выхода.
– Пойду спать, – бросил я.
Ник появился в доме на этой же неделе. Было не ясно, бросил ли он пить, а спрашивать маму я не стал. Я старательно избегал его, а он – меня.
* * *
Вскоре после этих событий одна семиклассница позвала нашу серферскую тусовку на вечеринку. Дело было в субботу вечером. По выходным я должен был приходить домой не позже десяти часов. Я явился в пол-одиннадцатого, и мама была обеспокоена и огорчена. Она пригрозила запереть меня дома. Я захлопнул дверь у нее перед носом, открыл журнал Surfer magazine и думал о серфинге и об одной девочке с вечеринки, Шэрон, которая все время болтала со мной. Тут зазвонил телефон. Я взял трубку, и это оказалась Шэрон. Она спросила, понравилась ли мне вечеринка. «Было здорово», – сказал я, не придумав ничего лучше. Потом она поинтересовалась, буду ли я сегодня дрочить. Я не знал, что ей ответить. Признался, что еще этого не делал. Шэрон не поверила и подняла меня на смех. Я дал честное слово, что никогда не занимался этим. Она очень заинтересовалась и пригласила меня к себе в воскресенье.
– Супер, – сказал я.
Шэрон продиктовала мне адрес. Я схватил ручку и записал его на руке.
– Спокойной ночи, – прошептала она соблазнительным тоном.
В ту ночь я не мог заснуть. Хотя я и знал, что такое секс (в Топанге все было им пропитано), но еще не понял, нужно ли мне дрочить или нет, да и плохо представлял, как это делается. Как же вышло, что я совсем не в теме?
Свидание началось с того, что Шэрон тайком взяла родительский «Мерседес», и мы покатили в Вествуд. Ей было всего 13, и за рулем «Мерседеса», который несся по бульвару Сансет с опущенными стеклами и орущей из динамиков «Блонди»
[61], она казалась мне самой шикарной девчонкой на свете. Мы заехали в уединенное местечко, где все занимались петтингом, и там она впервые в жизни мне подрочила, и теперь я знал, как можно упражняться самому. Когда Шэрон притормозила напротив моего дома, чиркнув покрышкой по тротуару, мой «комендантский час» шел уже сорок минут.
Я взбежал по кирпичным ступеням нашего временного жилища – одноэтажного оштукатуренного домика с пластмассовыми навесами – и попытался открыть окно своей спальни, но оно было заперто. Тогда я зашел за угол дома и поднялся на заднее крыльцо. Стеклянная раздвижная дверь была приоткрыта, и я скользнул внутрь.
