Под рубашкой я хранил единственное послание от нее, полное такой дерзости, что мое воображение до сих пор отказывалось нарисовать девушку, которая его написала. Осмотреть вас. Поглядим теперь, кто кого будет осматривать.
Я снова сунул голову под ледяную струю воды, пытаясь охладить не только тело. Сейчас бы мне не помешало хорошенько искупаться.
– Оставь и мне немного, приятель.
Я поднял голову, стряхнул капли с волос. Подошедший был примерно моих лет, его лицо, как и мое, покрывала пыль дальней дороги.
– Здесь на всех хватит. Издалека?
– Да, путь был не близкий, – ответил он, подныривая под мощную струю. Ополоснув лицо и шею, он выпрямился и протянул мне мокрую руку. Я попытался оценить, что он собой представляет. Держится приветливо, но что-то в нем вызывает настороженность. Вот его взгляд скользнул по моему поясному ремню и оружию на боку, я понял, что и он тщательно оценивает меня – так осматривают опытные воины – но притом с небрежным, даже каким-то отрешенным видом. Ясно, что передо мной не купец, возвращающийся с ярмарки.
Я пожал протянутую руку.
– Что ж, зайдем, приятель, промочим-ка заодно и наши запыленные глотки.
Глава девятая
Очевидно, Паулина и я доказали, что справляемся неплохо, потому что сегодня вечером Берди неожиданно стала направлять нас к разным столам, строго при этом наказав, чтобы не вздумали пробовать крепкие напитки, которые разносим гостям. Паулина отнеслась к изменениям почти равнодушно, но у меня было чувство, что я перешагнула некую черту. Да, речь шла всего-навсего об обслуживании столов, но таверна, постоялый двор и его завсегдатаи – это все, что было у Берди. Вся ее жизнь. Она доверила мне что-то, чем дорожила. Ее сомнения и боязнь, что у нее на руках обуза, неженка-принцесса, которая сама нуждается в присмотре, видимо, рассеялись. И я ее не подведу.
Таверна при постоялом дворе представляла собой большую просторную комнату. Широкая распашная дверь в дальней стене вела на кухню, а у прилегающей стены располагалась «оросительная система», как шутя называла ее Берди. Это было сердце таверны, бар с длинным прилавком из полированной сосны и кранами, откуда текло пиво разных сортов из бочек, хранящихся в холодном погребе. Лестница из погреба выходила в темную нишу за барной стойкой. В таверне могло разместиться до сорока человек – и это не считая посетителей, которые предпочитали стоять в углу или присесть на один из пустых бочонков, расставленных вдоль стены.
День только начинал клониться к вечеру, но в таверне уже царило оживление, и все столы, кроме двух, были заняты.
К счастью, пища у нас была простая, выбор невелик, так что я без ошибок запоминала заказы и приносила каждому посетителю требуемое пиво и блюдо. В основном заказывали плоские лепешки и рыбную похлебку, которой Берди особенно славилась, хотя ее копченая оленина со свежей зеленью и дыней тоже была необыкновенно вкусна, особенно сейчас, в разгар сезона ароматных дынь. Этот рецепт взял бы на заметку даже главный повар цитадели. Мой отец отдавал предпочтение замысловатым мясным блюдам с пряными соусами, а доказательства этого откладывались у него на талии. Стряпня Берди стала для меня приятным отдыхом от этой тяжелой пищи, обременительной для желудка.
Энцо куда-то запропал, и каждый раз, заходя на кухню, я слышала, как Берди тихонько бурчит что-то о голове садовой – однако я отметила, что сегодня он все-таки принес треску, так что похлебка хозяйке удалась как никогда.
– Нет, вы только поглядите на тарелки! – воскликнула она, потрясая в воздухе черпаком. – Велела олуху отвести лошадь в стойло, а он ушел и пропал. Придется мне подавать похлебку в ночных горшках, если он не принесет свой несчастный…
Дверь приотворилась, и в щель просочился Энцо, сияя так, будто нашел сундук золота. Он как-то странно покосился в мою сторону, удивленно подняв брови, точно никогда не видел меня раньше. Странный мальчишка. Глупым я бы его не назвала, но, похоже, Берди не без причины бранила его головой садовой. Я вышла в зал с пивом и тарелкой оленины, а Берди накинулась на Энцо, велев прямиком бежать к корыту с грязными тарелками.
Как раз когда я выходила из кухни, в таверну вошли новые посетители. Паулина вмиг оказалась рядом, пытаясь втолкнуть меня обратно. Я чуть было не выронила тарелку.
– Возвращайся на кухню, – прошептала Паулина. – Скорее! Мы с Гвинет сами управимся.
Я осмотрела горстку вошедших солдат, которые устремились к столу и стали рассаживаться. Ни один из них не показался мне знакомым. Они тоже едва ли могли узнать меня, особенно в этой новой для меня роли, не говоря уж о том, что, обслуживая клиентов в таверне, мы надевали одинаковое платье. Нарядите принцессу в бурую юбку из грубой ткани и фартук, и она потеряет всякое сходство с принцессой – а волосы мои были забраны под кружевной чепец.
– Никуда я не пойду, – шепнула я в ответ. – Не могу же я прятаться всякий раз, как кто-то входит в дверь.
Паулина настаивала. Тогда я проскользнула мимо нее, желая покончить с этим раз и навсегда. Поставив блюдо с олениной перед клиентом и все еще держа в другой руке пару кружек пива, я подошла прямо к солдатам.
– Что прикажете подать, любезные господа?
Паулина в ужасе застыла у кухонной двери.
Один из гвардейцев медленно оглядел меня, смерив оценивающим взглядом от лодыжек до талии, задержавшись на шнуровке корсажа и, наконец, мрачно посмотрел мне в лицо. Его глаза сузились. У меня екнуло сердце, кровь прилила к щекам. Неужели узнал? Могла ли я так ошибиться? Вояка неторопливо поднял руку и обхватил меня за талию, притянув к себе прежде, чем я успела отреагировать.
– А я уже получил, что хотел.
Остальные захохотали, а я, как ни странно, успокоилась. Такие заигрывания были мне знакомы, я не раз наблюдала, как вела себя Гвинет в подобных случаях. Это испытание мне по зубам. Куда хуже, если бы во мне признали беглую королевскую дочку. Я наклонилась вперед, изображая заинтересованность.
– Гвардейцы Его величества короля, как я понимаю, сидят на строгой диете. Вы должны быть более сдержанны в своих предпочтениях.
В этот момент я изловчилась и как бы случайно вылила по полкружки пива ему на колени.
Мгновенно отпустив меня, вояка вскочил, отряхиваясь, как растерянный школяр. Его товарищи одобрительно смеялись, довольные представлением. Не успел он обрушиться на меня с руганью, как я ласково (и, надеюсь, обольстительно) заговорила первой:
– О, простите, мне так жаль. Я в этом деле еще новенькая, неловкая. Безопаснее для вас будет держать руки при себе. – Я поставила перед ним на стол две неполные кружки. – Вот, это вам в качестве извинения за мою неуклюжесть.
Я поскорее удалилась, не дав ему опомниться и собраться с ответом, но услышала, как за моей спиной раздался взрыв грубого хохота.
– Ловко ты его, – одобрительно шепнула мне Гвинет, зато Берди встала в дверях, грозно подбоченясь и сжав губы в тонкую ниточку. Я нервно сглотнула. С этими солдафонами все средства хороши. Я не могла понять, что так возмутило Берди, но мысленно взяла на заметку: быть сдержаннее и стараться не проливать пиво.
