Книжник присутствовал при этом как свидетель и составлял опись. Я отметила, что он с особенным нетерпением ждет, когда я отправлюсь восвояси. Он листал страницы огромной конторской книги, пританцовывая и нервно переминался с ноги на ногу. Мне это показалось забавным, поскольку обычно книжник держался со мной весьма строго и агрессивно. Уже протянув руку к двери, я вдруг была поражена внезапно пришедшей мыслью – а ведь вам есть что скрывать – и резко обернулась. Оба воззрились на меня с удивлением.
– За что вы всегда так ненавидели меня? – спросила я.
Придворный книжник застыл на месте, косясь на лорда-канцлера. Канцлер, не глядя в мою сторону, продолжал листать конторскую книгу. Презрительно хмыкнув, как будто с ним заговорила не принцесса, а деревенская дурочка, он произнес тонким пронзительным голосом:
– Вы так и не научились правильно задавать вопросы, принцесса. Возможно, следовало бы спросить, есть ли у меня хоть какие-то причины любить вас?
Но книжник не пошевелился и не проронил ни слова, он смотрел на меня неотрывно, словно ожидая, что еще я способна вытворить.
Вальтер внимательно слушал, а я рассказывала, как снова и снова возвращалась в мыслях к этому разговору, сидя в тот день в гардеробной, и как была поражена, когда те же слова прозвучали снова. Вам есть что скрывать. Конечно, им было что скрывать, и я отправилась в покои книжника, точно зная, что он в аббатстве.
– Найти его было нетрудно, этот потайной ящик в бюро, а длинная заколка легко справилась с обычным замком.
– Долго ты будешь держать меня в напряжении? Что ты стащила?
– Это самое странное. Я сама толком не знаю.
Вальтер усмехнулся, как будто решил, что я его обманываю.
– Честное слово, Вальтер. Там было несколько разрозненных листов бумаги и две небольшие книги. Тоненькие старинные томики. Они были завернуты в мягкий сафьян и уложены в золотой ларец, но прочитать ни одну из них я не могу. Обе они на чужих или древних наречиях.
– Так почему он их прятал? У него же есть целый штат подручных, которые могли бы ему их перевести.
– Если только уже не перевели.
Но для этого книги должны были бы входить в королевскую сокровищницу, собрание редкостей и ценностей. Все, что было обнаружено в руинах, принадлежало королевству, даже если находки были сделаны солдатами в дальних землях. Утаивать их было преступлением.
Мы оба знали, что книжник неспроста носил титул Королевского книжника. Он не только был непревзойденным экспертом по Книге Священных Писаний Морригана, но и хорошо переводил с других древних языков – хотя, возможно, был и не таким уж одаренным, как считалось. Я слышала, как он делает ошибки в некоторых простейших диалектах, а когда я его поправляла, чуть не плевался от злости.
– Почему бы тебе самой не попробовать их перевести?
– А где взять для этого свободное время, дражайший принц Вальтер? Помимо того, что я являюсь беглой принцессой, я еще отвечаю за трех ослов, прибираюсь в комнатах и подаю еду в таверне – спасибо еще, что выкраиваю время, чтобы принять ванну. Не все же ведут королевскую жизнь.
Все это я произнесла самым противным, заносчивым «королевским» тоном, и мне удалось развеселить брата. Я не стала упоминать об остальных своих занятиях, вроде совместного сбора ежевики с пригожими молодыми людьми.
– Кроме того, – продолжала я, – перевод не такое уж простое дело, если не знаешь языка. Единственные подсказки мне удалось обнаружить в разрозненных листах – там что-то вроде перечня. Один из томиков озаглавлен там «Ve Feray Daclara au Gaudrel», а о другом сказано, что он из Венды.
– Книга из Венды? Варвары умеют читать?
Я улыбнулась.
– Ну, по крайней мере, когда-то умели. Не исключено, что книжник с канцлером горько оплакивают не книги, а драгоценный золотой ларец. Продав его, он мог бы пристроить еще одно крыло к своему дому в загородном имении.
– Или, возможно, это свежая находка, и книжник боится, что ты переведешь их первая и сама будешь претендовать на роль королевского книжника. Тогда ему стоит побеспокоиться, чтобы сохранить место за собой.
– Все возможно, – отозвалась я. Но что-то вселяло в меня уверенность в том, что книги не новы, что они хранились в этом загадочном ящике долгие годы, может быть, так давно, что книжник про них позабыл.
Вальтер сжал мне руку.
– Будь осторожна, Лия, – серьезно и торжественно произнес он. – Какими бы ни были их побуждения, они очень хотят вернуть похищенное тобой. Вернувшись, я тайком разнюхаю, в чем дело, и постараюсь понять, известно ли об этом хоть что-то матушке и отцу. Или, возможно, вице-регенту.
– Не проговорись, что видел меня!
– Тайком, – повторил он. Я кивнула.
– Довольно о книжнике. – Наш разговор становился слишком серьезным, а мне хотелось радоваться этому подарку, времени с Вальтером. – Расскажи мне другие новости из дома.
Брат на миг опустил глаза и лукаво улыбнулся.
– Что? – потребовала я. – Говори!
У него заблестели глаза.
– Грета… Скоро я стану отцом.
Я уставилась на него, потеряв дар речи. Никогда еще я не видела своего брата таким счастливым, даже в день свадьбы, когда он нервно одергивал на себе мундир, так что Брину приходилось то и дело его останавливать. Сейчас Вальтер светился изнутри так же, как это бывает с будущими матерями. Вальтер, отец. О, уж он-то будет великолепным отцом.
– Ты ничего не хочешь мне сказать? – спросил он.
Захлебываясь от радости, я бросилась ему на шею и засыпала вопросами. Да, Грета чувствовала себя прекрасно. Рождение младенца ожидается в декабре. Ему все равно, мальчик или девочка – возможно, им повезет, и родятся сразу оба. Да, он очень счастлив, очень влюблен и очень рад, что у них с Гретой будет настоящая семья. В настоящее время они остановились в Луизвеке, потому-то он и сумел приехать в Терравин. Они едут навестить родителей Греты в их поместье на юге, там она останется и будет ждать его возвращения из последнего дозора. Потом, перед рождением ребенка они вернутся в Сивику, а потом, а потом, а потом…
Я старалась не показать грусть, внезапно охватившую меня при мысли, что все эти события будут происходить без моего участия. Живя в бегах, я, возможно, никогда не узнаю своего первого племянника или племянницу – впрочем, если бы я уехала в заграничные пределы Дальбрека, у меня было бы ненамного больше шансов повидать это дитя.
Я всматривалась в лицо брата, его нос с горбинкой, глубоко посаженные глаза, озорные ямочки на щеках. Двадцать три года, уже скорее мужчина, чем мальчишка, широкие плечи, на которых легко будет держать ребенка – он становился отцом прямо здесь, у меня на глазах. Я любовалась его счастьем и чувствовала, что и ко мне возвращается это давно забытое ощущение. Так было всегда. Вальтер всегда вселял в меня бодрость, даже когда никому другому это было не под силу.
