Он продолжал говорить, а я не обращала внимания, что вокруг темнеет, пока он не подскочил.
– Нам обоим пора. Ты уверена, что доберешься без приключений?
– Я чуть не раскроила тебя на две половинки, когда пришла сюда, – и я погладила свой кинжальчик в ножнах.
– Продолжаешь тренировки?
– Боюсь, что совсем их забросила.
Я склонилась над попоной, чтобы поднять ее, но брат не позволил. Он нежно взял меня за руку, покачал головой.
– Неправильно, что ты не упражняешься, Лия. Когда я стану королем, все изменится.
– А скоро ли ты планируешь захватить престол? – съязвила я.
Он только улыбнулся.
– Время придет. А пока обещай, что найдешь способ продолжить тренировки.
Я кивнула.
– Даю слово.
– А сейчас поспеши, пока совсем не стемнело.
Мы сложили попону и корзину, и Вальтер поцеловал меня в щеку.
– Ты счастлива здесь, тебе по душе эта новая жизнь?
– Счастливее я могла бы быть только, если ты, Брин и Реган оказались бы здесь со мной.
– Терпение, Лия. Мы что-нибудь придумаем. Вот, возьми это, – он сунул корзинку мне в руки. – Небольшой сверток на дне должен тебя подбодрить. Я еще заеду к тебе до отъезда в дозор. А пока береги себя.
Я кивнула, внезапно осознав, как много обязанностей лежит на плечах моего брата – супруга, отца, солдата – и, разумеется, наследника престола. Не надо бы ему взваливать на себя еще и заботы обо мне – но как же я была рада тому, что он это все же сделал.
– Передай Грете, что я люблю ее и поздравляю.
– Обязательно, – он уже повернулся, но я поспешно задала еще вопрос, не в силах отпустить его.
– Вальтер, а когда ты понял, что любишь Грету?
Мечтательность, которая появлялась всегда, стоило ему заговорить о Грете, шелковистым облаком окутала Вальтера. Он вздохнул.
– Я понял это в ту минуту, когда впервые ее увидел.
Должно быть, на моем лице было слишком ясно написано разочарование. Он нежно ущипнул меня за подбородок.
– Я понимаю, история с договорным браком заронила в тебя семена сомнения, но верь: придет тот, кто тебя достоин. И ты узнаешь его сразу же, как впервые увидишь.
Увы, это был не тот ответ, на который я надеялась, но я кивнула, а потом вспомнила о Паулине и ее переживаниях.
– Вальтер, я обещаю, что это последний вопрос, но нет ли у тебя каких-либо вестей от Микаэля?
– Микаэля?
– Он служит в гвардии. И ходил в дозор. Молодой, со светлыми волосами. Сейчас он уже должен был бы вернуться.
Вальтер копался в памяти, но потом отрицательно покачал головой.
– Не знаю никакого…
Я торопливо добавляла деталь за деталью, вспоминая рассказы Паулины – даже о нелепом красном шейном платке, который тот любил надевать вне службы. Наконец, в глазах Вальтера зажглось понимание.
– Микаэль! Конечно. Я знаю, кто это такой.
Неожиданно он сдвинул брови, так что все лицо потемнело, и непривычно хмуро, почти с угрозой надвинулся на меня.
– У тебя с ним ничего не было, надеюсь?
– Нет, что ты, вовсе нет, но…
– Хорошо. Держись от таких подальше. Его взвод вернулся уже две недели назад. Последний раз я видел его в пивной, он насосался, как клещ, на каждом колене по девчонке. У мерзавца ловко подвешенный язык и по влюбленной девице в каждом городке отсюда до Сивики – он вечно этим похваляется.
Я хватала воздух ртом, не зная, что сказать.
Вальтер поморщился.
– О нет, благие боги, раз это не ты, значит, Паулина. Она что же, положила на него глаз?
Я кивнула, чуть не плача.
– Тогда лучше бы ей поскорее его забыть и чем быстрее, тем лучше. Он негодяй и не принесет ей счастья. Проследи, чтобы Паулина держалась от него подальше.
– Ты ничего не путаешь, Вальтер? Микаэль?
– Он трещит на всех углах о своих завоеваниях, о девушках, которые так и падают к его ногам. Он хвалится разбитыми сердцами, как боевыми орденами. Я ничего не путаю.
Вальтер поспешно попрощался со мной, озабоченный тем, что мне придется возвращаться в темноте, но я была как в тумане и не помню, как дошла до дома.
Лучше бы ей поскорее его забыть.
Нет, только не сейчас.
Что я ей скажу? Уж лучше бы оказалось, что Микаэль мертв.
Глава семнадцатая
Каден
Итак.
У нашей принцессы есть любовник.
Следуя за ней по пятам в лес, я надеялся, что получу то, что мне было так нужно – время наедине с ней. Но, чем дальше она углублялась в чащу, тем любопытнее мне становилось. Куда она направляется? В голову приходили разные ответы, но только не тот, что застал меня врасплох.
Я видел, как она бросилась к нему в объятья, целовала его, сжимала в объятиях так, словно никогда не отпустит. Молодой человек тоже явно был рад ее видеть. Они скрылись внутри разрушенного здания, не разжимая рук. Что происходило там? Мне нетрудно было это представить.
Так вот, значит, что побудило ее к побегу.
Любовник.
Вот почему она сбежала в день свадьбы. Не знаю, почему мне должно было стать так тоскливо. Возможно, дело было в том, как она посмотрела мне в глаза сегодня утром. Ее замешательство. Румянец на ее щеках. Она что-то сделала со мной. Нечто, что мне понравилось и заставило меня думать, что все еще можно изменить. Я размышлял об этом весь день, пока скакал до Луизвека, чтобы передать сообщение. А потом на обратном пути, хотя и пытался изгнать ее из своих мыслей. Возможно, все еще можно изменить. Очевидно, что нельзя.
Мне казалось, что я получил удар копьем в живот – непривычное для меня чувство. Обычно я умел держать себя в руках. Боевые ранения – одно, но такое – это полная глупость. Пусть я чувствовал себя, словно из меня вышибли воздух, но Рейф – у него был такой вид, словно прямо по нему промчался табун лошадей. Тупой забулдыга.
Когда я повернулся, чтобы уйти, он стоял в дюжине футов от меня, даже не пытаясь скрыть свое присутствие. Он все видел. Видимо, влюбленный болван тащился за нами следом. Он не заговорил, когда я его увидел. Подозреваю, он просто лишился дара речи.
Я прошел мимо.
– Что ж, кажется, она не из невинных девиц, а?
Он не ответил. Да это было и ни к чему. Его лицо все сказало за него. Может, теперь он, наконец, уберется отсюда, раз и навсегда.
Глава восемнадцатая
Всегда против ветра.
Я слышу, они идут.
Расскажи мне еще, Ама, расскажи про бурю.
Не время для историй, дитя.
Ама, пожалуйста.
Ее глаза пусты.
Сегодня у нас нет ужина.
История – единственная, чем я могу насытить ее.
Была буря, вот и все, что я помню.
Буря, которой не было видно конца.
Великая буря, подсказывает она.
Да, вздыхаю я и сажаю ее себе на колени.
Давным-давно, дитя,
Очень, очень давно,
Семь звезд упали с небес.
Одна, чтобы сотрясти горы,
Одна, чтобы вспенить море,
Одна, чтобы взорвать воздух,
И четыре, чтобы испытать сердца людей.
Тысячи ножей света
Превратились в облако, пылающее, кружащее,
Словно голодное чудовище.
Только маленькая принцесса обрела милость,
Принцесса, вот такая, как ты…
Буря, которая лишила смысла пути стариков.
Острый нож, тщательно выбранная цель, железная воля и чуткое сердце,
Вот и все, что имело значение.
И движение. Постоянное движение.
Иди, дитя, пора уходить.
Стервятники явились, я слышу, как они шуршат в холмах.
Последний завет Годрель
Столько всего собиралась я сказать Паулине сегодня. Столько всего, что тогда казалось мне важным. Я хотела отчитать подругу за распространение историй о моей боязни кроликов. Подшутить над ее неистощимой изобретательностью, которой не служит помехой даже недомогание. Рассказать о том, что Рейф привез корзины, и поведать о том, как мы собирали с ним ежевику в каньоне. Мне не терпелось узнать ее мнение обо всем этом, а потом обсудить всевозможные мелочи нашей жизни, как мы делали всегда, вернувшись в свою комнату в конце дня.
