И вот теперь я сидела одна в темном стойле, не решаясь встретиться с Паулиной, гладила ослика межу ушами и шептала: «Что же делать? Что же мне теперь делать?»
Я добралась до таверны со страшным опозданием и ворвалась прямо на кухню. Берди прямо кипела, точь-в-точь, как похлебка в ее котле. Я собиралась объяснить ей, почему опоздала, но все, что смогла выдавить из себя, было: «У меня есть новости о Микаэле», после чего горло у меня сжалось так, что из него не вырвалось больше ни звука. Возмущение Берди мгновенно улеглось, она молча кивнула, протянув мне тарелку, а остаток вечера прошел в привычной суете, помогающей оттянуть неизбежное. Я улыбалась, приветствовала гостей, подавала, убирала со столов. Но никто в тот вечер не слышал от меня острого словца. В какой-то момент я остановилась у барной стойки и, пока кружка наполнялась сидром, прислонилась к стене, глядя перед собой невидящими глазами. Паулина тронула меня за локоть и спросила, что со мной такое.
– Просто устала, – ответила я. – Провела слишком много времени на солнце.
Паулина начала было извиняться, что от нее сегодня не было помощи, но я не дала ей договорить и убежала подавать сидр.
Каден сидел за столом один. Увидев, что Рейф не явился, я испытала облегчение. Мне и без того было скверно, а под его мрачным взглядом стало бы еще хуже. И все же каждый раз, как кто-то входил в таверну, я поглядывала в сторону двери. Рано или поздно он все-таки должен проголодаться, думала я. Я следила за тем, чтобы улыбка не сходила с лица, и обращалась к вошедшим с обычными приветливыми словами, но, когда я принесла Кадену еду, он задержал меня, не позволив сразу удалиться.
– Сдается мне, сегодня твой огонек светит не так ярко, Лия.
– Прошу меня извинить. Я сегодня немного рассеянна. Я забыла принести что-то, что вы просили?
– О нет, все прекрасно. Чем ты озабочена?
Я была невольно тронута тем, что постоялец заметил мое состояние.
– Просто голова болит немного. Скоро это пройдет.
Каден не отводил от меня внимательного взгляда, он явно не поверил моим словам. Я вздохнула и опустила голову.
– Что ж, скажу правду: я получила сегодня нерадостные новости от своего брата.
Брови Кадена полезли на лоб, как будто я чем-то сильно его удивила.
– Твой брат?
Я заулыбалась. Вальтер. Подумать только, я чуть не забыла, какую радость он доставил мне сегодня.
– Он заезжал ненадолго сегодня вечером. Я была так счастлива его увидеть, но, к несчастью, перед самым расставанием он рассказал мне кое-что неприятное.
– Высокий мужчина? На тобианском жеребце? По-моему, я встретился с ним сегодня на тракте.
Меня удивило, что Вальтер скакал из Луизвека по тракту, а не по одной из малых боковых дорог.
– Да, это он, – ответила я.
Каден кивнул и откинулся на спинку стула с таким довольным видом, будто уже насытился – а ведь он еще и не прикоснулся к ужину.
– Теперь, когда я знаю, что это твой брат, я даже понимаю, что между вами есть сходство. Темные волосы, высокие скулы…
Как много деталей он успел разглядеть во время краткой случайной встречи на дороге.
Впрочем, этот человек очень наблюдателен – сразу заметил сегодня в переполненной таверне, что мой огонек еле теплится.
Каден выпрямился.
– Могу ли я чем-то помочь?
Его голос был участливым, теплым, он напомнил мне отдаленные раскаты летнего грома – они кажутся даже ласковыми на большом расстоянии. И снова взгляд этих глаз, под ним я чувствовала себя обнаженной даже в одежде, как будто они видели меня насквозь. Я понимала, что не могу сесть рядом и рассказать ему обо всех своих горестях, но под его неотступным взглядом меня так и подмывало это сделать.
– Ничем, – шепнула я. Он протянул руку и стиснул мои пальцы. Между нами повисло молчание. – Мне пора возвращаться к своим обязанностям, Каден.
Оглянувшись, я заметила, как Берди наблюдает за нами из дверей кухни. Что она должна о нас подумать, было первой моей мыслью, а затем: кто еще это видел? Но было ли в этом что-то предосудительное? Чего мне стыдиться? Разве это не хорошо, что хоть кто-то беспокоится обо мне, тогда как весь мир только и думает, как бы накинуть мне на шею петлю? Я была благодарна Кадену за его участие, но все же отняла руку.
– Благодарю вас, – шепнула я, боясь, как бы не задрожал голос, и поскорее убежала прочь.
Когда мы покончили с вечерними трудами, я оставила недоумевающую Паулину у двери, а сама убежала вперед, оправдавшись тем, что мне нужно на свежий воздух и я хочу пройтись. Но моя прогулка была не дальней, я дошла только до стойла Отто. Там было темно, пусто, и я могла без опаски поделиться с ослом своими тревогами. Усевшись с ногами на перегородку загона и удерживая равновесие, я одной рукой обнимала опорный столб, а другой поглаживала своего четвероногого друга. Отто не удивился моему позднему визиту. Он принял его с такой благодарностью, что у меня сжалось сердце. Я и без того еле сдерживала подступающие рыдания. Что же мне делать?
Правда убьет Паулину.
Я услышала шорох, лязг металла и замерла, всматриваясь в темноту.
– Кто здесь?
Ответа не было.
А потом снова раздался шум, как мне показалось, с другой стороны. Ничего не понимая, я развернулась, соскочила на пол и снова окликнула: «Кто здесь?»
В лунном луче появилось бледное лицо Паулины.
– Это я. Нам надо поговорить.
Глава девятнадцатая
Рейф
Я не собирался подглядывать, но так сложилось. Если бы я мог тихо удалиться, я бы так и поступил, но я оказался в ловушке. Вышло так, что за один день мне довелось гораздо больше увидеть случайно, чем намеренно.
Я отправился ужинать в город, не желая снова столкнуться с принцессой. Для одного дня мне было вполне достаточно. Хватит с меня этого придворного вероломства. Я уже и раньше твердил себе, что от этой высокомерной гордячки не приходится ждать ничего хорошего. А для меня так даже лучше. Надежнее держаться от нее на расстоянии. Но, допивая третий сидр и едва прикоснувшись к еде, я понял, что не могу думать ни о чем другом и пытаюсь разобраться в том, что произошло. С каждым глотком я осыпал ее все новыми проклятьями.
А ведь несколькими часами раньше, этим утром, увидев ее в каньоне, я лишился дара речи. Она выглядела, как обычная девушка, собирающая ягоды. Волосы заплетены в косы, выбившиеся пряди легко касались шеи, щеки разрумянились на солнце. В ней не было притворства. Не было властной надменности. Не было секретов кроме уже известных мне. Мысленно я подбирал слова, чтобы описать ее, но ни одно не казалось верным. Я сидел в седле, как безмозглый дурень, и просто смотрел. А потом она предложила мне остаться. Мы шли рядом, и я понимал, что ступил на скользкую дорожку, но это меня не остановило. Сначала я следил за собой, взвешивая каждое свое слово, но потом каким-то непостижимым образом она заставила меня разговориться. Все казалось таким невинным и чистым. Но потом вдруг все оказалось по-другому. Мне следовало бы это предвидеть.
