– Ты была права, Лия, – сказал он тихо.
Я продолжала молчать.
– Когда мы впервые встретились, ты назвала меня неотесанным мужланом. – Он неловко переступил с ноги на ногу, помолчал, глядя в землю. Потом снова поднял голову. – Ты права, я именно такой – и даже хуже. Все сказаное тобой правда, включая твердолобого болвана. Это последнее особенно верно.
Он подошел ближе.
Я вздрогнула и снова помотала головой, желая остановить его. Он не остановился. Я вскочила на ноги, вскрикнула, наступив на больную ногу.
– Рейф, – заговорила я тихо, – просто уйди, пожалуйста. Все это – ужасная ошибка…
– Прошу. Позволь мне сказать, пока я не растерял решимость. – Между бровей у него пролегла страдальческая морщина. – Моя жизнь сложна, Лия. Многого я не могу тебе объяснить. Да ты и сама не захочешь знать. Но одно твое обвинение несправедливо, оно – полная неправда. – Он поставил на траву бутылку и корзинку. – Это твои слова, будто я считаю тебя отвратительной.
Я перевела дыхание. Он подошел вплотную, так что мне пришлось поднять голову, чтобы видеть его лицо. Он глядел на меня сверху вниз.
– С того самого дня, как я увидел тебя впервые, я каждую ночь засыпаю с мыслями о тебе, и когда просыпаюсь утром, мои первые мысли о тебе.
Он подошел невозможно близко, поднял руку, дотронулся до моей щеки, так легко, что я почти не ощутила прикосновения.
– Когда тебя нет рядом, мне нужно знать, где ты, чем занимаешься. Я мечтаю коснуться твоей кожи, твоих волос, пропустить между пальцев каждую темную прядь. Я мечтаю носить тебя на руках, держать за руку.
Его лицо было совсем близко, и я почувствовала его дыхание на своей коже.
– Я хочу крепче прижать тебя к себе и никогда не отпускать, – шептал он.
Мы стояли так целую вечность, и медленно губы наши встретились, теплые, нежные, его дыхание стало моим, а потом так же медленно, на мгновение задержавшись, наши губы снова разделились.
Рейф отшатнулся немного, чтобы посмотреть на меня, его руки скользили по моим волосам, пальцы перебирали прядь за прядью. Я протянула руки и обхватила его затылок, потом притянула его к себе, так что наши губы едва соприкасались, чувствуя трепет и тепло другого – а потом он снова поцеловал меня.
– Лия?
Услышав издалека голос Паулины, мы отпрянули друг от друга. Я вытерла губы, оправила блузку и увидела подругу, спускающуюся к нам по тропе. Мы с Рейфом неловко застыли, держа руки по швам, словно деревянные солдатики. Заметив нас, Паулина остановилась в отдалении.
– Простите меня. Уже смеркается, и, когда я увидела, что тебя нет дома…
– Мы как раз шли обратно, – ответил Рейф. Мы переглянулись, и в его глазах я прочла многое. За краткую долю секунды я успела увидеть в его взгляде главное: все, о чем я мечтала, было правдой.
Рейф подхватил с травы корзинку с бутылкой и протянул их мне.
– Мне подумалось, что аппетит может вернуться к тебе.
Я кивнула. Он был прав – я почувствовала, что аппетит уже вернулся.
Глава тридцать вторая
Я сидела в лохани, а Паулина терла мне спину, наносила на кожу ароматные масла и поливала горячей водой, которая смягчала боль в разбитых мышцах. Паулина шлепнула губкой по воде, так что брызги полетели мне в лицо.
– Вернись на землю, Лия, – позвала она.
– Не каждый же день бывает первый поцелуй, – мечтательно сказала я.
– Позволено ли мне напомнить, что это не первый твой поцелуй?
– А чувство было такое, будто первый. Это был первый поцелуй, который… имел значение.
Пока мы таскали воду для лохани, подруга сообщила, что наша перепалка была слышна всем собравшимся на ужин, так что Берди даже пришлось снова запеть поминания, чтобы заглушить голоса. Но Паулина все же разобрала, как я кричу «уходи», и, когда отправилась мне на помощь, даже предположить не могла, что помешает нам целоваться. Она уже сто раз извинилась, а я повторяла, что она ничего не испортила и не могла испортить.
Паулина держала в руках кувшин с теплой розовой водой. «Готова?»
Я встала, и она вылила ароматную воду мне на голову – щекочущие струйки стекали по телу в лохань. Завернувшись в полотенце, я перешагнула через край лохани и ступила на пол, припоминая и переживая каждое мгновение, особенно последний наш обмен взглядами.
– Крестьянин, – вздохнула я. – Разве это не романтично?
– Да уж, – согласилась Паулина.
– Он такой… подлинный, настоящий – не чета напыщенному старику-принцу, – я улыбнулась. Он обрабатывает землю. Растит урожай. – Паулина! Когда ты…
Я смолкла, запоздало сообразив, что не стоило бы расспрашивать ее об этом.
– Когда я что?
Я отрицательно помотала головой.
– Ничего.
Паулина сидела на кровати, втирая масло в вымытые ноги. Она, казалось, и думать забыла про мой незаданный вопрос, но через минуту спросила:
– Когда я поняла, что люблю Микаэля?
Я подошла, села рядом с ней.
– Да.
Со вздохом она подняла ноги и обняла колени.
– Это было ранней весной. Я уже не раз видела Микаэля в деревне. Его всегда окружали девушки, и я подумать не могла, что он заметит меня. А он заметил. Один раз я проходила мимо и почувствовала на себе его взгляд – хотя даже не смотрела в его сторону. После этого каждый раз, как я оказывалась рядом, он останавливался, не обращая внимания на девиц, что увивались вокруг него, и провожал меня взглядом, а однажды…
Она смотрела на пустую стену перед собой, как будто видела там что-то. Или кого-то. Микаэля.
– Я направлялась к портнихе, а он внезапно нагнал меня и пошел рядом. Я так смутилась, что смотрела прямо перед собой. Он ничего не говорил, просто шел рядом, и когда мы уже были почти у ателье, он сказал: «Я Микаэль». Я хотела представиться в ответ, но он перебил меня: «Вам не обязательно себя называть. Я и так знаю, кто вы. Вы – самое удивительное творение, когда-либо созданное богами».
– И ты сразу поняла, что любишь его?
Паулина рассмеялась.
– О, нет. У какого гвардейца нет наготове букета из красивых ласковых слов?
Она вздохнула, покачала головой.
– Нет, это случилось через две недели, когда он истощил все запасы комплиментов и был так этим удручен, что ходил как в воду опущенный и только молча смотрел на меня. Просто смотрел. – В ее глазах заблестели слезы. – А потом он прошептал мое имя так ласково, так нежно, так искренне. «Паулина»… Вот и все, только имя, Паулина. Вот тогда-то я и поняла. У него ничего не оставалось в запасе, а он все равно не сдавался. – Она мечтательно улыбнулась и стала снова втирать ароматное масло в лодыжки и ступни.
