Я отвинтила крышку и сделала глоток воды из фляжки.
Как мне попасть обратно, туда, где живут люди, я не знала этого, но знала, что лучше умереть, чем оказаться среди венданских зверей – а это были звери. По вечерам, когда мы делали привал, им даже не приходило в голову отойти за камень, чтобы справить нужду. Я отворачивалась, а они хохотали. Прошлой ночью они изжарили змею, которую убил своим тесаком Малик, а потом чавкали и рыгали после каждого куска, как свиньи у корыта. Каден оторвал кусок и предложил мне, но я отказалась. Не кровь, капавшая с его пальцев, и не полусырое змеиное мясо лишили меня аппетита, а эти их отвратительные, вульгарные звуки. Впрочем, мне сразу бросилось в глаза, насколько отличался от них Каден. Он был с ними, но не был одним из них. Он что-то скрывал, какие-то тайны таились в нем, но я пока не знала, какие именно.
Когда их разговоры смолкали, я на протяжении бесконечных миль слышала только сводящий с ума монотонный стук копыт по твердому слежавшемуся песку, да скрип седла под Финчем, ехавшим теперь рядом со мной вместо Эбена.
– Вы повезете меня до самой Венды? – спросила я Кадена.
– Везти тебя до середины было бы бессмысленно.
– Но это на другом конце континента.
– О, стало быть, принцессы все-таки знают свою географию.
Только усталость помешала мне запустить ему в голову фляжкой.
– Мне многое известно, Каден, например, то, что через земли Кам-Ланто проходят торговые караваны.
– Ты о караванах Превизи? Вероятность, что ты здесь с ними повстречаешься, ничтожна. Они так оберегают свои грузы и жизни, что никого не подпускают к себе и на сто шагов.
– Есть еще королевские патрульные отряды.
– Они не ходят этим путем.
Он отвечал стремительно, не задумываясь, убивая всякую надежду.
– Сколько еще времени нужно, чтобы добраться до Венды?
– Пятьдесят дней, месяцем больше, месяцем меньше. Но с тобой выйдет вдвое дольше.
Моя фляжка взлетела в воздух и со всего маху опустилась ему на темя. Каден схватился за голову, а я собралась нанести повторный удар. Он бросился на меня и стащил с лошади. Мы оба с глухим стуком свалились на землю, и я снова ударила Кадена. На этот раз кулаком в челюсть. Перекатившись по земле, чтобы увернуться от ответного удара, я встала на колени, но Каден толкнул меня в спину, и я упала лицом в песок.
Остальные довольно загоготали, заулюлюкали, довольные представлением.
– Что ты творишь? Что случилось? – прошипел Каден мне прямо в ухо. Он навалился на меня сверху всем весом.
Я закрыла глаза, зажмурила их изо всех сил, пытаясь вздохнуть, пытаясь сглотнуть горький ком в горле. Что случилось? Неужели ему и впрямь нужен ответ на этот вопрос?
Раскаленный песок жег мне щеку. Я представила себе, что лежу на снегу. Я почувствовала, как он тает на моих ресницах, легко, как перышко, касается носа. Что случилось? Да ничего, совсем ничего.
* * *
Ветер, наконец, улегся. Сидя у костра, я слушала, как он потрескивает. Сегодня мы остановились на ночлег раньше обычного, подъехав к подножию очередной гряды холмов. Я взобралась на обломок скалы и смотрела, как исчезает за горизонтом солнце. Небо и после заката оставалось таким же раскаленным добела – ночь не принесла ни капли влаги, способной изменить его цвет и глубину. Мы с Каденом не обменялись больше ни словом. На протяжении дневного пути остальные то и дело посмеивались, в притворном ужасе шарахаясь от моей фляжки, пока Каден не прикрикнул и не велел прекратить. Я ехала, глядя прямо перед собой и не поворачивая головы ни вправо, ни влево. Больше я не думала о снеге и о доме. Только ненавидела себя за то, что он увидел мои мокрые щеки. Даже мой собственный отец ни разу не видел меня плачущей.
– Ужин, – крикнул мне Каден. Снова змея.
Я не отозвалась. Им известно, где я. Они знают, что я не сбегу. Не здесь. И я не собиралась есть их ползучего гада, у которого наверняка живот набит песком.
Вместо этого я наблюдала, как меняется небо, из белого становясь черным. Звезды высыпали так густо и висели так низко, что, казалось, протяни я руку и смогу их потрогать. Может, я все же сумею разобраться. Что пошло не так?
Мне тогда хотелось одного: исправить то, что я натворила. Исполнить свой долг, удостовериться, что с Вальтером ничего не случилось, что не будут больше погибать невинные души вроде Греты и ее младенца. Ради этого я отказалась от всего, что полюбила – отказалась от Терравина, Берди, Паулины, Рейфа. Но вот где я оказалась в результате – в жутком, забытом богами месте, беспомощная, неспособная спасти даже себя, не то что государство. Я повержена на землю, лицом в грязный песок. Надо мной насмехаются. Меня предал тот, кому я доверяла. Больше, чем доверяла. Он был мне небезразличен.
Я вытерла щеки и запрокинула лицо, пытаясь удержать новые слезы.
Я глядела на звезды, мерцающие, живые, а они глядели на меня. Так или иначе, но я выберусь. Я смогу. Но я пообещала себе, что до поры до времени больше не стану устраивать мелочные провокации и дразнить своих врагов. Мне нужно копить силы для более важных дел. Я научусь играть по их правилам – и буду играть лучше, чем они. Это потребует времени, но у меня в запасе есть пятьдесят дней, чтобы научиться игре. Потому что я была уверена: если я пересеку границу Венды, то уже никогда не увижу родного дома.
– Я принес тебе поесть.
Каден протягивал мне кусок мяса, наколотый на кончик ножа. Я снова подняла лицо к звездам.
– Я не голодна.
– Нужно поесть хоть немного, ты ничего не ела весь день.
– Ты забыл – в полдень я вдосталь наелась песку. Этого мне довольно.
Я услышала его тяжкий, усталый вздох. Он подошел, сел рядом со мной, положив нож и мясо на камень. Подняв голову, он тоже стал смотреть на звезды.
– У меня плохо получается, Лия. Я веду две разные жизни, и обычно одна никак не соприкасается с другой.
– Не льсти себе, Каден. Ты не живешь и одной жизнью. Ты убийца. Ты питаешься людским горем и воруешь жизни, которые тебе не принадлежат.
Он ссутулился, опустил голову. Даже при свете звезд я видела, как стиснуты его зубы, как ходят желваки по скулам.
– Я воин, Лия. Только и всего.
– Тогда что ты делал в Терравине? Кем ты был там? Кем ты был, когда грузил на телегу ящики Берди? Когда я лечила тебе плечо? Когда ты танцевал со мной на празднике, так плотно прижимая меня к себе? Когда на лугу я поцеловала тебя в щеку? Кем ты был тогда?
Каден повернулся и заглянул мне в лицо. Его темные глаза превратились в две щелочки.
– И тогда я был лишь воином.
Не выдержав моего взгляда, он отвел глаза, отвернулся и встал.
