Мы вновь нашли следы на узкой тропе между возвышающихся стен. В конце тропы были развалины, где я теперь и сидел на корточках. Мне хотелось что-нибудь сломать, но все вокруг и так было разрушено. Я пристально смотрел на кровавый отпечаток пальца ноги на мраморной плите возле бассейна и слушал, как свирепо шумит дождь, каждая капля которого была врагом, а не другом.
Свен сидел на поваленной колонне напротив. Он потряс головой, глядя на свои ноги. Я знал, насколько реальны шансы найти следы, оставленные как минимум за два дня до нашего прибытия. Придется пройти порядка сотни миль до того, как нам удастся напасть на свежий след. Если вообще удастся. Проливной дождь скорее всего смыл все, что было между нами и ими.
– Твой отец меня за это обезглавит, – сказал Свен.
– Однажды я сам стану королем, и тогда сам тебя обезглавлю за то, что ты мне не помог.
– Я тогда буду очень старым.
– Мой отец уже очень стар. Все может случиться раньше, чем ты думаешь.
– Поищем следы снова?
– Где именно, Свен? Отсюда они могли двинуться по тысяче путей.
– Мы могли бы разделиться.
– Это увеличит наши шансы вдвое, но если кому-то из нас и удастся напасть на правильный след, он останется один против пятерых.
Я знал, что Свен говорит все это не всерьез, на самом деле он не боялся моего отца и не дрожал за свою шкуру. Он лишь подталкивал меня к принятию окончательного, трудного решения.
– Возможно, пришло время признать, что нам ее не найти?
– Не подначивай меня, Свен.
– Тогда решай сам и действуй.
Я не мог смириться с мыслью о том, чтобы оставить ее в руках варваров на такое долгое время, но это было единственное, что было в моих силах.
– Поехали. Мы попадем в Венду раньше них.
Глава пятьдесят вторая
Каден
С тех пор, как мы покинули Терравин, у меня в груди будто что-то выгорело, оставив пустоту и тлеющие угли. Конечно, после того, что я сделал, я не ждал от Лии приветливого обхождения. Разве она могла понять? Но у меня не было выбора, как бывает у благородных особ. Мой выбор невелик, и основное в нем – верность. Только благодаря этому я до сих пор жив.
Но даже если бы я оказался способен пренебречь верностью и отпустил ее с миром, вместо меня был бы послан кто-то другой, и уж он завершил бы дело так, как должно. Кто-то более рьяный, чем я, вроде Эбена. Или, хуже того, вроде Малика.
А меня, конечно, уже не было бы в живых. И я заслужил бы такую участь своим предательством. Никто не лжет Комизару.
И все же, именно так я поступлю, когда объявлю ему, что у Лии есть дар. Она, кажется, сумела одурачить остальных – Гриз и Финч были родом из старых деревень, с холмов, люди там по сей день уверены в существовании духов и прочих незримых сил. Но Комизар… он-то никогда не верил в магию и сверхъестественные способности.
Он сочтет девушку бесполезной, если только не получит наглядного подтверждения существования у нее дара. Придется ей продолжить свою игру. Тем не менее я был уверен, что Комизар простит мне этот промах – решение взять ее с собой вместо того, чтобы убить. Он знает все о моем происхождении и о том, какую роль в моей жизни играет незримое. Ему известно и то, что многие венданцы верят в это до сих пор. Он сумеет повернуть ситуацию, обратив ее себе на пользу.
Я потер грудь. Теперь, когда Лия увидела мои шрамы, я и сам как будто заново их заметил. Интересно, думал я, что могут подумать такие, как она, при виде этих шрамов. Возможно, они просто дополнили в ее представлении образ зверя. Я боялся, что теперь Лия воспринимает меня именно так.
Глава пятьдесят третья
День был в разгаре, но я чувствовала, что мы близки к какой-то цели, и это заставляло меня нервничать. Финч без конца насвистывал, а Эбен все время уезжал вперед, а потом возвращался и кружил вокруг нас. Может быть, виной тому была перемена погоды. Стало заметно свежее, а ливень, шедший накануне, смыл с нас пыль и грязь.
Малик, как всегда хмурился, выражение его лица менялось лишь время от времени, когда он бросал в мою сторону зазывные взгляды.
А вот Гриз начал что-то мурлыкать. Я сильнее сжала поводья. Гриз никогда не мурлыкал. Подъезжаем к Венде? Нет, для этого еще слишком рано. Я не могла сбиться со счета дней так сильно.
Эбен снова подскакал к нам галопом, что-то выкрикивая.
– Le fe esa! Te iche! – повторял он снова и снова.
Я не справилась с собой и не сумела скрыть тревогу.
– Он видит стан?
Каден странно посмотрел на меня.
– Что ты сказала?
– О каком стане говорил Эбен?
– Как ты узнала? Он говорил по-вендански.
Я не хотела, чтобы Каден знал, насколько я продвинулась в изучении венданского, но стан было одним из первых слов, которые я узнала.
– Гриз повторяет iche, iche каждый раз, когда собирается остановиться на дневной привал, – объяснила я. – А воодушевление Эбена подсказало мне остальное.
Каден так и не ответил на мой вопрос, отчего я еще сильнее забеспокоилась. Что за варварский стан, и что меня в нем ждет? Я окажусь в окружении сотен венданцев?
– Мы постоим здесь несколько дней. Места тут хорошие – сочные луга, лошади отдохнут и восстановят силы. Не только мы отощали за это время, а впереди еще долгий путь.
– А что за стан? – не успокаивалась я.
– Мы уже почти прибыли. Скоро увидишь.
Я не хотела смотреть. Я хотела знать. Сейчас же. Но я заставила себя думать о положительных сторонах стана, каким бы он ни был. Во-первых, нас ждет передышка от палящей жары, второе несомненное преимущество – я хоть немного отдохну от каменной спины этого дракона в обличье лошади. Избавиться хоть ненадолго от седла и посидеть на чем-то другом – разве я не мечтала об этом по несколько раз на дню? К тому же, возможно, мы даже сможем питаться чаще одного раза в день. Поесть настоящего мяса вместо полусырых костлявых грызунов, на вкус не лучше вонючего башмака. Я давно забыла каково это, набить желудок. За это время мы и в самом деле сильно отощали – все, а не только лошади. У меня штаны сползали на бедра, с каждым днем они сидели все ниже, и не было ремня, чтобы подтянуть их.
Возможно даже, я улучу минутку, чтобы полистать книги, украденные у королевского книжника. Они были надежно упрятаны на самое дно моего седельного вьюка, и мне все сильнее хотелось понять, что в них такого, почему эти листки настолько важны, что из-за них меня готовы были лишить жизни.
Эбен гарцевал вокруг, улыбаясь во весь рот.
– Я вижу волков!
Волки? Фантазии о предстоящем привале вылетели у меня из головы, я пришпорила лошадь и поскакала вперед, опережая Эбена. Встречать неизбежность можно по-разному – упираться, пытаясь избежать собственной судьбы, или атаковать ее. Что бы ни ждало впереди, я не могла допустить, чтобы кто-то видел мой страх. Скрывать страх меня научила жизнь при королевском дворе, уже в раннем детстве. Если покажешь, что боишься, тебя сожрут заживо, твердил мне Реган. Даже наша мать владела искусством, оставаясь изысканно любезной, противостоять королевским министрам. Я пока что отставала от нее по части любезности.
