– Sende ena idaro! Chande le varoupa enar gado!
Малик даже не вздрогнул, прижимая руку к кровоточащей губе, однако потом все же отошел, тяжело дыша.
Гриз протянул руку, чтобы помочь мне встать.
– Будь поосторожней, девочка. Старайся не поворачиваться к Малику спиной, – сказал он на чистом морриганском.
Это обстоятельство поразило меня больше, чем его доброе отношение. Гриз все еще держал руку протянутой, и после некоторого колебания я приняла его помощь.
– Ты говоришь…
– По-морригански. Да. Не у тебя одной есть секреты, но этот пусть останется между нами. Поняла?
Я неуверенно кивнула. Никогда бы не подумала, что у меня будут общие секреты с Гризом, хотя его совет насчет Малика и приняла с благодарностью. И все же меня куда сильнее волновало, почему он скрывает знание морриганского. Ведь остальные бандиты открыто разговаривают на нем, но явно не догадывались о том, что и Гриз им владеет. Почему он открылся передо мной? Ошибся? Спросить сейчас было бы неуместно. Да и не у кого – Гриз уже топал назад в лагерь.
Вернувшись в лагерь с парой зайцев на ужин, Каден сразу заметил распухшую губу Малика и осведомился, что случилось.
Малик выразительно зыркнул в мою сторону, но вслух сказал, что его ужалила оса.
Так оно и было. Иной раз самые мелкие существа причиняют ужасную боль. Весь вечер мерзавец был мрачнее тучи и сорвался на Эбена за то, что тот слишком много канителится со своей лошадью. Каден тоже ходил взглянуть на ногу его жеребца и тщательно осмотрел копыто, но Эбен каждую минуту бегал проверять, как он себя чувствует.
– Он получил своего коня жеребенком и вырастил, – объяснил мне Каден. – Путовый сустав на передней ноге мягкий и опух. Может, конь просто потянул мышцу.
Не обращая внимания на воркотню Малика, Эбен продолжал бегать к лошади. Это напомнило мне, как он играл с волками. Мальчику было легче найти общий язык с животными, чем с людьми. Я пошла посмотреть больную ногу и тронула Эбена за плечо, надеясь уравновесить резкие слова Малика более обнадеживающими. Парнишка огрызнулся на меня, словно волчонок, и потянулся за ножом.
– Не трогай меня, – прорычал он.
Я тихо отошла, напомнив себе, что, хотя он и выглядит как ребенок, а иногда может, забывшись, слушать сказку у костра, но в его жизни никогда не было безоблачного невинного детства. Каков его удел? Стать таким, как Малик, который похвалялся, как легко было убить кучера и Грету? Эти смерти ничего не стоили Малику, кроме пары тонких стрел.
На ночь Каден устроился рядом со мной, чтобы защитить меня, а может, Малика – я не могла бы сказать наверняка. Ненавидели мы друг друга с равным пылом, но, даже принимая в расчет мои забинтованные искалеченные руки, пока Малику досталось больше, хотя сегодня он и пытался поквитаться. Не появись рядом Гриз, я сейчас могла бы ходить с опухшим лицом в синяках, если не хуже.
Я повернулась на другой бок. Пусть Каден прав, и я умру от голода посреди степи, все равно надо бежать. Малик достаточно опасен, а скоро я окажусь в городе с тысячами подобных ему.
Невозможно вечно ждать подходящего момента. Слова Паулины сейчас казались мне мудрыми, как никогда.
Глава шестьдесят первая
Каден
В полдень мы устроили привал у неглубокого водопоя, чтобы пополнить запас воды и напоить лошадей. Лия, сказав, что хочет размять затекшие ноги, пошла вдоль пересохшего речного русла. Все утро она держалась спокойно, но не сердито-насупленно, чего было бы естественно ожидать от нее, а как-то совсем по-другому, и это тревожило меня куда сильнее.
Я пошел следом, наблюдая. Она остановилась, подняла камешек и начала вертеть в руках. Осмотрев со всех сторон, она запустила его вдоль сухого русла, как бросают камни по воде – словно представляла себе полноводную реку.
– Три раза, – я поддался и тоже начал фантазировать, как и она. – Неплохой результат.
– У меня бывало и лучше, – отозвалась Лия, поднимая вверх перевязанные пальцы.
Пройдя еще несколько шагов, она провела башмаком по песку, любуясь его золотистым оттенком. Глаза ее сузились.
– Говорят, будто Древние добывали из недр земли металлы драгоценнее золота – из этих металлов они строили огромные ажурные крылья, улетали на них к звездам и возвращались.
– Ты тоже хотела бы слетать туда на крыльях? – спросил я.
Лия помотала головой.
– Нет. Я улетела бы к звездам, но никогда не вернулась бы обратно.
Зачерпнув горсть мелкого песка, она всматривалась, как он падает на землю, будто пытаясь уловить отблеск скрытой в нем магии.
– Ты веришь всем невероятным историям, какие только слышишь?
Я подошел ближе и мягко накрыл ее кулак своей ладонью. Теплый песок медленно струился между нашими пальцами.
Не сразу, но Лия все же оторвала взгляд от моей руки и посмотрела мне в лицо.
– Не всем историям, – негромко ответила она. – Когда Гвинет сказала, что за мной охотится убийца, я ей не поверила. А надо было бы.
Я прикрыл глаза, проклиная себя. Почему я не прикусил язык, почему нельзя вернуть сказанное? Когда я снова открыл глаза, Лия по-прежнему смотрела на меня. Из ее кулака высыпались последние песчинки.
– Лия…
– Каден, как это было? Когда ты принял решение не убивать меня?
Голос ее звучал ровно, мягко. Естественно. Она просто хотела знать и до сих пор не выдернула свою ладонь. Будто забыла ее в моей руке.
Я хотел соврать, уверять ее, что никогда не планировал убийства, сказать, что я вообще никогда не убивал – взять всю свою жизнь и переписать ее несколькими словами лжи, солгать ей, как я уже делал сотни раз. Но ее пристальный, изучающий взгляд не отпускал меня.
– В ночь накануне твоего отъезда, – заговорил я. – Я был в вашем с Паулиной доме, стоял у твоей кровати, пока ты спала… смотрел, как бьется жилка у тебя на горле… держал нож в руке. Я пробыл там дольше, чем нужно было, а кончилось тем, что я убрал нож в ножны… Вот тогда я и решил окончательно.
У нее чуть задрожали ресницы, но на лице ничего не отразилось.
– Не в тот день, когда я перевязала тебе плечо? – спросила она. – Не когда мы танцевали? Не тогда…
– Нет. Только в ту самую ночь.
Лия кивнула и медленно убрала пальцы из моей руки. Потом отряхнула ладонь от налипших песчинок.
– Sevende! – позвал Финч. – Кони готовы!
– Идем! – крикнул я в ответ и вздохнул. – Финчу не терпится домой.
– Разве не всем вам? – удивилась Лия. Ее голос снова приобрел жесткость. Она резко повернулась и пошла к лошадям. Она не сказала ничего больше, но я почувствовал: в этот раз она предпочла бы, чтобы я солгал.
