— Твои обещания для меня ничего не значат, старикан, — отрезал Брукс. — Просто скажи, что хотел.
— Сначала вы должны дать слово, что то, что вы здесь услышите, не покинет пределов этой комнаты. — Он посмотрел на Романа. — Все четверо.
— Это моя работа, — ответил Роман. — Я не передаю никому информацию, которую сообщают мне клиенты на частных встречах.
Саттон перевел взгляд на Грэма. Тот кивнул и произнес:
— Конечно, — и угрожающе посмотрел на брата.
Брукс тоже с неохотой кивнул:
— Даю слово.
— Во‑первых, я хочу, чтобы вы знали: ваша мать была замечательной женщиной. Я никогда не встречал никого, похожего на нее. Ни до, ни после.
— Ни до, ни после чего? — спросил Брукс.
— Она была беременна вами двумя, — продолжил Саттон. — Она жила одна и устроилась официанткой в кафе, куда я иногда заходил. Проработала неделю, и однажды случайно споткнулась и пролила на меня что‑то. Долго извинялась, а потом расплакалась — боялась, что ее уволят… — Саттон печально улыбнулся и замолчал, как будто потерявшись в воспоминаниях.
— И?.. — нетерпеливо заторопил его Брукс. Грэм бросил на него очередной недовольный взгляд. Роман тоже почувствовал, как в нем нарастает раздражение. Можно же проявить хоть каплю терпения и уважения к умирающему старику, который готов поведать им важный секрет!
Но Саттон, кажется, даже не заметил грубости Брукса. Или решил не обращать внимания. Наконец он моргнул и, похоже, вернулся в настоящее.
— Я видел в ее глазах отчаяние. Беременность ее была уже очевидна. Я оставил ей щедрые чаевые и ушел, но не мог перестать о ней думать. Неделю спустя я опять пришел в то кафе и понял, что рад ее видеть. Но она казалась такой уставшей и разбитой, как будто на ее плечах лежал неподъемный груз.
Она поблагодарила меня за деньги, которые я оставил неделю назад. Она уже готовилась съехать из своей съемной квартиры, потому что нечем было за нее платить, а мои чаевые позволили ей остаться еще на месяц. Хотя тогда она ничего мне об этом не сказала — помешала гордость. Это было еще до того, как она стала жить со своей коллегой Герти. Я дождался, когда закончится ее смена, и пригласил ее поужинать.
Она замешкалась — наверное, думала, что у меня какие‑то скрытые мотивы. Но голод взял верх. За ужином она ела так, как будто ее месяц не кормили. Я был очень рад, что смог ей помочь.
— И почему я в это не верю? — произнес Брукс, но Саттон продолжил как ни в чем не бывало.
— Я спросил про ее будущего ребенка, и она призналась мне, что так и не сказала своему парню, что ждет от него близнецов. Просто уехала из Техаса в Чикаго, чтобы начать все заново. Ей было тяжело проводить на ногах несколько часов подряд, но другую работу найти не удавалось. Да и теперь, когда ее беременность стала заметна, директор кафе принялся намекать, что она уже не приносит выгоды его заведению. Она знала, что скоро ее уволят.
— Это ведь незаконно, — заметил Карсон.
Саттон покачал головой:
— Тогда это было законно. Я восхищался ее смелостью и силой духа и поэтому предложил ей работу. — В его глазах светилась нежность, которую он тогда испытывал — и, наверное, продолжал испытывать и сейчас — к Синтии Ньюпорт.
— В качестве твоей любовницы? — спросил Брукс.
— В качестве моего секретаря. У нее не было опыта. Она даже не умела печатать, но я знал, что она научится, и она научилась. Между нами завязалась дружба, которая потом переросла в нечто большее. Я помогал ей, как мог, когда родились ты и твой брат. Но нам приходилось хранить наши отношения в секрете.
— Вот откуда появился Карсон, — сказал Грэм, глядя на младшего брата.
Брукс пристально посмотрел на Саттона.
— Неудивительно. Все знают, какой ты ловелас.
Саттон обратил на него почти умоляющий взгляд:
— Между нами был не просто мимолетный роман. Мы любили друг друга. Ваша мать была моей второй половинкой. Я бы что угодно для нее сделал. Хотел развестись с Селестой и жениться на Синтии, но в то время я еще был под каблуком своего тестя. Он угрожал, что оставит меня ни с чем и не позволит видеться с моей дочерью и с другим ребенком, которого тогда ждала Селеста. Синтия этого не вынесла бы. Мы знали, что, если решимся быть вместе, семья Селесты никогда не оставит нас в покое. Поэтому наши пути разошлись.
Когда Синтия узнала, что беременна от меня, она ничего мне не сообщила, а потом так и не признала, что ребенок мой. Я пытался ее забыть. Отвлекался на работу, женщин, которые ничего для меня не значили… Но ничего не помогало. Я всегда говорил себе, что, может, однажды… А потом она умерла.
— Ты говоришь, что любил ее, а сам даже не пришел на похороны! — выпалил Брукс.
— Нельзя было приходить, — покачал головой Саттон. — Кто‑нибудь затеял бы ссору, а я не мог так обойтись с ее памятью.
Карсон осуждающе посмотрел на брата и произнес:
— Я понимаю.
— В тот день, когда мы с вашей матерью расстались, она заставила меня поклясться, что я никому не расскажу о ее тайне.
— И тем не менее мы здесь, — самодовольно фыркнул Брукс. — И ты утверждаешь, что ты человек слова?
— Довольно! — прикрикнул Карсон, и Брукс, как ни странно, замолк.
Саттон печально пояснил:
— Брукс, мне недолго осталось. И я не хочу, чтобы ее секрет умер со мной. Оставим сейчас в стороне нашу вражду. Как ее сыновья, вы должны знать, кем на самом деле была ваша мать и чем ей пришлось пожертвовать ради вас двоих. Это самое большее, что я еще могу сделать ради памяти женщины, которую любил всю жизнь.
— В смысле, кем она была на самом деле? — спросил Грэм, нахмурившись.
— Ваша мать была не той, за кого себя выдавала. Ее настоящее имя — Эми Джо Тернер.
Глава 8
Братья посмотрели на него в изумлении.
— Она переехала сюда из Кул‑Спрингс. Это городок в Техасе.
— Черт, — пробормотал Роман, качая головой. Теперь все обрело смысл. Он давно подозревал, что Синтия Ньюпорт — не настоящее имя, но никогда не был в этом уверен, а неоспоримых доказательств найти не удавалось. — Это объясняет, почему я не смог ничего разузнать о ее жизни до Чикаго.
Саттон кивнул:
— У нее не было выбора.
— Зачем бы ей менять имя и лгать о том, где она родилась? — спросил Брукс — на этот раз чуть менее надменно. — Она что, преступница? Сбежала от полиции?
— Она сбежала, но не от полиции. Она пыталась скрыться от своего отца, вашего дедушки.
Грэм нахмурился:
— Почему?
— Он был злым человеком. Жестоким садистом и алкоголиком. Она рассказала мне, что он бил и оскорблял ее… — Саттон покачал головой, морщась, как будто слова приносили ему боль. — Это был настоящий монстр.
