– И-го-го! – заорал Фомич и подпрыгнул.
Пора было сматываться. Я принялся вываливать из своего гроба всю эту фруктовую радость. Гроб оживился и в помощь мне даже наклонился, так что от фруктов я избавился быстро.
Я представил, как мы вылетаем в окна, и в ту же секунду гробы пришли в движение. Рванули вперёд. Так что уже через несколько секунд я оказался на воздухе, и мой гроб принялся набирать высоту.
Фомич меня скоро догнал.
Выглядел он удивительно – эдакий каменный Будда с париком в руках. Мы поднимались вверх, одновременно смещаясь к северной части города. Я поискал взглядом Тоску и увидел, что её гроб идёт параллельным с нами курсом.
– Тоска! – позвал я. – Ты не вывалилась?
– Вывалилась! – ответила Тоска, и я понял, что всё в порядке.
– Эй, Фомич! А ты как? Ты же вроде хотел на эту вечеринку? Ты же вроде хотел устрицами обожраться?
При упоминании об устрицах Фомич вздрогнул и поглядел на меня, вернее, сквозь меня. Ветер развевал его волосы, Фомич был похож на безумного художника.
Потом он оглянулся, и лицо его перекосила гримаса ужаса.
Я тоже оглянулся. Вслед за нами неслась стая небольших серых предметов округлой формы. Когда они приблизились, я без особого удивления обнаружил, что это устрицы.
Стая устриц с Лазурного побережья Франции. А может, и с Адриатики.
Устрицы догоняли, а гробы, наоборот, стали притормаживать. Когда скорости уравнялись, последовала безжалостная сцена, воспоминание о которой до сих пор леденит мне душу.
– Это всё ты! – Фомич указал на меня пальцем. – Зараза, всё подстроил…
«Зараза!» – повторил неведомый голос, и первая устрица влетела в рот Фомичу. Предварительно очистившись от створок.
– Ой! – сказала Тоска.
Фомич ничего не успел сказать, потому что в рот ему залетала вторая устрица. Затем третья, четвертая, ну и так далее.
Однажды я наблюдал по телику за чемпионатом по поеданию устриц. Один американский мужик умудрился сожрать четыреста с хвостиком. Без всякого лимонного сока, уксуса и майонеза.
Фомич одолел семьдесят восемь. Я считал. На семьдесят девятой глаза его выпучились, и он отвалился на дно гроба. Устрицы повертелись ещё немножко, затем пощадили Фомича и двинулись в направлении Лазурного Берега. Или Адриатики.
– Ты в порядке? – спросила Тоска. – Может, тебе помочь?
Фомич напряг силы и сел в гробу. Он был страшен.
– Знаете, – сказал я. – Устрицы, это не так безобидно. В мировой истории были случаи летального исхода. Например, дедушка Крылов съел на ночь дюжину и умер от заворота кишок.
– Дедушка Крылов… – прошипел Фомич и посмотрел на свой живот.
– Да, дедушка Крылов. Знаешь, там однажды лебедь, рак и щука…
– Какая щука… – прошептал Фомич и схватился за живот.
– Щука бывает разная, – сказал я. – Можно легко приготовить щуку с белым хлебом, замоченным в молоке…
– Мне надо… Мне надо… Надо…
– Ему опять надо! – Тоска сделала большие круглые глаза.
Я чуть не вывалился из своего гроба. Так как внезапно понял, что произойдёт в следующую секунду.
Видимо, Фомич тоже это понял. На лице его изобразился ужас, и он заорал:
– Нет! Не надо! Не надо!
Но было поздно. Гроб Фомича замер и стал медленно поворачиваться, как бы примериваясь.
– Не надо! – орал Фомич. – Не надо, я умо-ля-ю! Однажды лебедь, рак и…
– Прах к праху, – сказал я.
– Щука-а-а-а! – заорал Фомич.
Гроб Фомича накренился и с визгом падающей бомбы стал пикировать на город. Я смотрел вниз и видел освещённое луной и искаженное ужасом лицо Фомича. Фомич глядел вверх и плакал.
– Куда он? – спросила Тоска.
– Туда, – я указал вниз пальцем. – Куда хотел, в общем.
Глава 7
Ванна с мертвецами
Нотариус устроился неплохо. Даже с бассейном. Особняк с бассейном стоит кучу бабла. Особенно если на дне выложена мозаика, воспроизводящая мозаику в бассейне дворца римского императора Нерона. Бабло у нотариуса, видимо, водилось. И даже вкус водился. Другой, незамысловатый, нотариус взял бы да и выложил дно голубой плиточкой с дельфинами, но наш нотариус был не таков.
– Ну, что? – подмигнул я. – Заглянем в гости?
– А вдруг он дома? – спросила Тоска.
Я отрицательно покачал головой.
– Почему?
– Потому что машины нет. Где-то гуляет. Надо спуститься, поглядеть.
Я пнул гроб, и он начал медленно снижаться. Вообще, я заметил, что гроб подчиняется скорее не пинкам, а мысленным приказам. Нет, даже не приказам, а, наверное, настроениям. Второстепенным озорным мыслям, проскакивающим на заднем плане сознания. А пинки и тычки гроб просто подстегивали.
– Давай за мной, – позвал я Тоску. – Сядем на крышу.
– Зачем?
– Посмотрим, что там интересного.
Мы припарковали гробы на плоской крыше особняка и, юркнув в чердачное окошко, отправились его изучать.
Внутри особняк являл собой образчик модного сочетания ультрасовременного архитектурного стиля и общего антикварного устройства. Всё внутреннее пространство представляло собой огромную комнату, на просторах которой раскинулись кухня, гостиная, спальня, спортзал, библиотека, винотека и коллекция мраморных статуй. Коллекция впечатляла больше всего. Статуи нотариус расставил в произвольном порядке, отчего казалось, что всё жилище нотариуса было заполнено окаменевшими людьми. Заглянувшими на вечерний чай.
– А он псих, – прошептала Тоска. – Я бы ни за что не стала жить в таком месте…
Мне в общем-то понравилось, хотя, пожалуй, статуи были на самом деле лишними.
Мы принялись бродить между всеми этими разбросанными вещами, то и дело цепляясь за скульптуры, предметы старины и вообще разные диковины. Ночь была лунная, через высоченные окна проходило достаточно света, и мне лично казалось, что я попал в кунсткамеру.
– А это, видимо, библиотека, – сказала Тоска из дальнего угла. – Оригинально…
Библиотека отвечала общему духу оригинальности. К потолку было подвешено устройство – большая копия мобиля, который родители подвешивают над кроватками детишек.
Только вместо игрушек на верёвочках в специальных корзинках были привешены книги. Всё это медленно, с тоскливым скрипом вращалось. Я покрутил мобиль, посмотрел книжки.
В старинных книжках я не очень хорошо разбирался. Но, судя по тёртым кожаным корешкам, желтоватой бумаге, гравюрам вместо картинок и тому, что самая свежая книжка датировалась тысяча восемьсот тридцатым годом, библиотека была солидная. Дорогая.
