Дом, на который указала Равин, был гораздо богаче того, который они только что покинули. Здание, стоявшее в стороне от дороги, казалось, излучало изящество и элегантность. По обе стороны от входа возвышались высокие белые колонны, большие окна дома выходили на искусно украшенный газон.
Ник не стал парковать машину у входа, не желая привлекать внимание, поэтому остановился на обочине. Он знал, что Равин будет с ним спорить, но все равно сказал:
— Оставайся здесь.
Девушка повернула ручку и вышла из машины раньше него.
— Ты с ума сошел.
Она зашагала прямо через газон, и Ник бросился догонять ее.
— Ты хоть понимаешь, что делаешь? — Он схватил ее за руку и повернул к себе лицом.
Равин вырвалась. Страдание отразилось на ее лице, когда она хрипло прошептала:
— Я не смогла спасти свою сестру. Может быть, смогу спасти кого-то другого.
Она двинулась дальше, но Ник снова ее остановил.
— Ты не можешь просто так подойти к двери и столкнуться с этим парнем. Мы же не полицейские с ордером. У нас нет ничего, кроме подозрения. Притормози и стань за мной. Я возьму все на себя, и, может быть, обойдется.
— Ты мне не веришь, — пробормотала Равин.
— Что?
— Ты соглашаешься со мной, но на самом деле не веришь, что убийца здесь, так ведь?
Ник покачал головой и тяжело вздохнул.
— Я не знаю, во что верить. То, что я недавно узнал, то, что я видел… Скажем так, сейчас я хочу играть один. Тем не менее мы должны все сделать правильно. Пойдем. — Он вытащил «беретту», взял Равин за руку и, как только они подошли к двери, встал перед девушкой.
В доме было темно и тихо. Слишком тихо. Все было окутано безмолвием.
Ник постучал в дверь, удерживая Равин позади себя и приготовив оружие. Когда никто не ответил, он жестом велел ей следовать за ним и зашагал вокруг дома в поисках другого входа.
Равин остановилась возле окна с восточной стороны дома. Ник поспешил к ней.
— Пойдем, — прошептал он. — Попробуем войти через заднюю дверь.
Она покачала головой и опустилась на колени. Когда она подняла к нему лицо, луна осветила ее щеки.
— Он здесь. Мы должны войти сейчас же.
Ник вздрогнул. Рука, державшая пистолет, онемела. Равин почувствовала это раньше, чем послышался пронзительный крик: внутри кого-то пытали.
ГЛАВА 37
Брюки на коленях Равин намокли, но, не обращая на это внимания, она сильно дернула окно подвала. Она могла открыть его по-другому, но боялась привлечь внимание маньяка. Неужели Ник так ошеломлен, что не готов спасти девушку? Или, может быть, он слишком беспокоится за собственную жизнь?
Равин задумалась. Ник наклонился и поднял ее на ноги. Прицелившись в засов, он выстрелил, затем открыл окно и метнулся внутрь. Равин поспешила за ним.
Подвал был переоборудован под гостиную. Возле одной стены стоял телевизор и стереосистема. Напротив был диван, над которым висела картина. На ней была во весь рост изображена суровая пятидесятилетняя женщина в ярком розово-лиловом костюме. Остальная часть комнаты находилась в тени, за исключением центральной части, где яркая лампа светила прямо на стол. Операционный стол. Совсем юная девочка, накрытая до шеи голубой простыней, лежала на столе. Ее глаза были закрыты.
Стоявший рядом с ней мужчина поднял голову. Его лицо частично скрывала хирургическая маска, но Равин знала, что это был он. Ее враг. Он взял скальпель.
Ник навел на него пистолет.
— Положи скальпель и отойди. Сейчас же, — приказал он. Мужчина сощурил глаза, словно улыбался под маской.
— Если я отойду, девочка умрет. Видите ли, я вовсе не ее мучитель, я ее спаситель.
— Отойди в сторону, черт возьми, — скомандовал Ник.
Доктор покачал головой и не двинулся с места. Но скальпель не опустил.
— Я уже вскрывал и зашивал ее дважды. — Он взглянул на кардиомонитор, стоявший рядом с ним. — Сейчас ее состояние стабильно, но надолго ли? Если я ее не зашью, она умрет.
Девушка застонала, и ее веки задрожали. Пистолет Ника дрогнул, и он пробормотал:
— Боже мой! Она в сознании? Она чувствует, что ты делаешь, чертов псих?
Железный Дровосек снова прищурился.
— Я предпочитаю «гениальный псих», но как вам будет угодно. — Он посмотрел на свою жертву. — Она еще не пришла в сознание, но была в сознании несколько минут назад. Теперь нужно подождать, пока не перестанет действовать анестезия. Если ты действительно хочешь спасти ее, тебе нужно отойти и позволить мне закончить работу. Мне нужно ее зашить.
Странный блеск появился в этих сумасшедших глазах, и лоб мужчины покрылся потом.
— Она была на пороге смерти, а я ее вытащил. Дважды! Большую часть времени она не чувствовала боли. — Он пожал плечами. — Но что была бы за радость, если бы я не слышал ее крика? Конечно, если бы было слишком много боли, она бы умерла. Но этого не случилось. По крайней мере, еще не случилось. — Он вздохнул с сожалением и покачал головой. — Сейчас, когда вы явились так некстати, может, вообще не случится. Но я был удовлетворен и, если честно, не хочу умирать. Поэтому я сделаю, как ты хочешь, дам этой девчонке обезболивающее, зашью ее и спасу ей жизнь. Затем ты можешь меня забрать, чтобы я прошел судебные формальности, прежде чем они признают меня сумасшедшим и запрут на всю жизнь, предоставив вспоминать удовольствия прошлых лет.
Его взгляд устремился на Равин.
— Я хочу, чтобы ты знала, моя дорогая. Ты была самым волнующим из всех моих экспериментов. Я надеялся, что ты будешь моей в последний раз… здесь. — Он посмотрел на стол. — Этого не произошло. Но то, что ты здесь и наблюдаешь за моей последней сценой, почти как награда.
— Что с тобой не так, черт побери? — Равин почти шептала.
Она знала, что вопрос был неуместным, но, тем не менее, задала его.
— Со мной? — В глазах Железного Дровосека появилось новое выражение, под бездушной маской мелькнула его душа, задетая за живое. — Это не я. Я стал жертвой, получившей чужое сердце. У меня нет собственного сердца, поэтому я не виноват.
— Боже мой, да ты не в своем уме, — сказал со злостью Ник. — Пересаженное сердце не имеет никакого отношения к твоей злости. Ты осуждаешь человека, который спас тебе жизнь, отдав свое сердце? Сердце, которое могло бы достаться кому-то более достойному? Кому-то, кто заслужил жить?
Железный Дровосек пожал плечами.
— Полагаю, мы говорим впустую. Сейчас я должен вернуться к своей работе.
Он отвернулся, как будто Ник не держал пистолет, направленный на него. Взяв шприц, Железный Дровосек наполнил его прозрачной жидкостью и ввел иглу в вену девочки. Ее веки перестали дрожать, и стон прекратился. Железный Дровосек наклонился и начал накладывать шов на ее разрезанный живот.
