– Генерал-поручику Ступишину приказываю со своим резервом вернуться в лагерь главного корпуса.
Вместе со Ступишиным, Вейсманом, Потемкиным и другими генералами и штабными офицерами Румянцев объехал войска и осмотрел окрестности Нагорного редута и места, которые подступали к самому городу.
– Господа! Расстройка в колоннах генерала Потемкина, случившаяся в начале атаки редута, помешала вместе с тем штурмовать город другими колоннами, стоявшими на подступах. А может, это и к лучшему. Вы сами видите, как велико число обороняющихся. В будущую ночь мы зажжем город, немедленно сделайте надлежащие к тому приготовления. Если мы не подготовимся, то много напрасной крови прольется. Алексей Алексеевич! Уводите свои войска к главному корпусу, пусть чуточку отдохнут.
Ступишин поехал к своему корпусу, Вейсман поднялся в окопы Нагорного редута. Потемкин хотел что-то спросить фельдмаршала, но тут к фельдмаршалу подскакал разгоряченный офицер и доложил, что неприятель большими силами наступает на их тыл по Базарджикской дороге. «Как раз там, видно, где мы недавно стояли на высоте и наблюдали за сражением», – как-то спокойно подумал Румянцев.
– Ваше превосходительство, Григорий Александрович! – обратился он к Потемкину. – Хорошо, что вы не уехали. Берите всю вашу кавалерию и обратите ее против неприятеля, а наш вестник покажет вам дорогу. Вслед за кавалерией пусть поспешает и весь ваш корпус.
Не успел Румянцев отъехать от горы, как увидел корпус Потемкина в боевом порядке, спешивший к дороге на Базарджик. «Пошлю-ка из главного корпуса ему в помощь кого-нибудь, – подумал Румянцев. – Вот ведь местность – одни холмы, впадины, горы, леса, овраги… Не зря ведь говорят: страна разбойников. Действительно, хорошо здесь скрываться тем, кто готовит тайные нападения».
Не успел Румянцев, скакавший к главному корпусу без всякого конвойного сопровождения, преодолеть и полпути, как навстречу выскочил офицер, на лице которого написаны испуг и растерянность.
– Ваше сиятельство! Туда нельзя! Вы отрезаны от главного корпуса!
– Как, ведь только что мне докладывали – неприятель на Базарджикской дороге, – удивился Румянцев.
– Нет, ваше сиятельство! Конница Черкес-паши ворвалась сюда и сбивает все наши заградительные посты. Вы и сами сейчас ее увидите…
«Ничего себе, фельдмаршал российских войск в плену у турок! Хорошенькое дельце! Может, Ступишин успеет вызволить своего главнокомандующего? Хорошо, что я приказал ему поспешать к главному корпусу», – думал Румянцев, затаившись в лесу, где застал его уведомитель.
Через несколько минут на дороге показалась неприятельская конница. Она двигалась совсем близко от Румянцева, казалось, бесконечной лентой.
В это же время генерал Ступишин, поспешая к главному корпусу, неожиданно увидел неприятельский сикурс и, мгновенно развернув боевые порядки своих полков и батальон Михаила Румянцева, приказал им атаковать. Грянула пушечная и оружейная стрельба. Неприятельская конница дрогнула, стройные ряды ее смешались.
Фельдмаршал Румянцев в сопровождении небольшой группы штабных офицеров поскакал в лагерь главного корпуса. Оттуда по его приказу тут же помчались на помощь Ступишину Тверской и Московский кавалерийские полки. С другой стороны подоспели кавалеристы генерала Потемкина. И турки заметались, окруженные со всех сторон. Бросились на Шумлинскую дорогу, которая, по их расчетам, была свободна, но и там их встретил премьер-майор Любимов. Силы их, конечно, были неравны, но отряд премьер-майора отважно бился с неприятелем.
От захваченных пленных Румянцев узнал, что этот неприятельский корпус в семь тысяч конницы был послан Нуман-пашой, как только раздались пушечные выстрелы около Силистрии, для оказания помощи осажденным. Теперь Нуман-паша идет от Базарджика с двадцатью тысячами пехоты и конницы, идет скорым маршем и остановился не далее тридцати верст отсюда. Цель его – ударить с тыла по атакующим и освободить Силистрию от осады.
Появление свежих войск во главе с опытным полководцем резко меняло обстановку. Румянцев должен был теперь думать не только о Силистрии, где вплоть до сумерек корпус Вейсмана вел неумолчную оружейную и пушечную пальбу, но главным образом о достойной встрече неприятеля, пытающегося окружить его с тыла. Двадцать тысяч Нуман-паши да тридцать тысяч гарнизона Силистрии – это уже серьезная сила, которая может сдавить в своих объятиях так, что и жив не будешь… К тому же турки, энергично действуя против отряда барона Игельстрома, сбили его с занимаемых позиций недалеко от крепости и заставили отойти.
К вечеру Румянцев решил собрать военный совет. Обстановка складывалась так, что ее необходимо было обсудить. Один за другим прибывали генералы Ступишин, Потемкин, Унгерн, Вейсман, Василий Долгоруков, Игельстром, Волков, Тургенев, Ригельман, Муромцев.
Перед самым советом, словно для утешения, Юрий Долгоруков доложил об успешном поиске на Туртукай. С рассветом 17 июня четырехтысячный отряд Суворова, переправившись на правый берег, разгромил деташемент турок, которые потеряли в этом сражении 800 человек убитыми, в том числе и одного из своих предводителей. Захватив богатую добычу, в том числе много продовольственных товаров, 25 новых шаек, 6 мачтовых судов и 4 лодки, Суворов вернулся на свой берег Дуная, потеряв 6 человек убитыми и 96 ранеными.
– Господа! Я пригласил вас на военный совет по обстоятельствам чрезвычайным, – обратился Румянцев к собравшимся генералам. – Обстановка круто изменилась. Вы все уже знаете, что к нам идет Нуман-паша. Знаете также, что барон Игельстром, известный в наших войсках своим мужеством и отвагой, вынужден был отступить от городских стен Силистрии, желая сохранить своих людей от жесточайшего урона. И хотя мы добились успеха и завладели Нагорным редутом, но также испытали, сколь велики силы неприятельские и с каким отчаянием и мужеством он укрепления защищает. Следственно, если город брать приступом, нельзя избежать в людях великой утраты. Тем более, что у нас нет большой артиллерии и лишних снарядов для бомбардировки города, а использование полевой артиллерии, вы видели, желаемого успеха не дает. Вы знаете также наше деликатное положение, когда все наши припасы, в том числе и пропитание, за Дунаем. А пред собою и в округе мы имеем многочисленного неприятеля. Напомню также вам, что город Силистрия нам нужен только для того, чтобы не оставить его в нашем тылу, если мы пойдем на верховного визиря в Шумлу, где он обретается. Но, по известиям, полученным от пленных, визирь, послав войска на оборону Силистрии и Нуман-пашу в наш тыл, остался почти без войска, держится налегке и может каждую минуту, заметив наше движение к нему, уйти в горы. Решайте, господа!
Поздно вечером военный совет в составе четырех генерал-поручиков и четырех генерал-майоров постановил: «Корпус генерал-майора барона Вейсмана вывесть из ретраншемента неприятельского и присоединить в ту же ночь к корпусу генерал-поручика Потемкина, а по соединении им обоим взять позицию на левом крыле главного корпуса, дабы соединенными силами при всяком покушении неприятельском удобнее было его поразить; а и главному корпусу взять другой лагерь, поелику тогдашний был между лесом, за которым неудобно было открывать и самого ближнего движения неприятельского».
