Да, он знал, что в Силистрии собраны немалые запасы для наведения моста через Дунай и для атаки наших постов. Знал и о том, что из Царьграда часто ходят суда в Очаков, а оттуда неприятель посылает свои отряды для ведения разведки. Так что соблюдать предосторожности всегда необходимо, даже тогда, когда чувствуешь, что неприятель озабочен лишь тем, чтобы отсидеться в своих крепостях.
Румянцев поставил перед всеми командирами задачу: стремиться выманить неприятеля из крепостей и укрепленных мест и бить его в открытом поле. Снова выманивать и вновь бить. А после того как неприятель потеряет немало войск, можно наступать и на укрепленные его посты.
Все, что касалось чисто военных планов, шло нормально. Но тяжко было преодолевать давнее неустройство армейской жизни – сколько уж он потратил сил для организации своевременного пропитания армии! Доставка пропитания здесь оказалась делом самым тягостнейшим. Вот своевременно заключили контракт с добрыми и серьезными подрядчиками на поставку провианта для отдаленных магазинов, предназначенных каждому корпусу, самостоятельно действовавшему в Болгарии. Денег в этот раз Румянцев не жалел. Однако подрядчики не выполнили условия контракта и не успели доставить к сроку провиант. Пришлось делать дополнительные поставки хлеба, как ни дорого это ему обошлось, но не оставлять же без провианта наступающие в глубь Болгарии войска…
Медленно, с большим нарушением намеченных сроков, двигались части армии к Дунаю и за Дунаем. Снова вмешалась непогода, нарушив планы: зачастили проливные дожди, развезло дороги, поднялся уровень воды в реке. И лишь в начале июня на огромном фронте по берегам Дуная начались военные действия. Граф Салтыков, разгромив неприятеля при Туртукае, устремился к Рущуку. Генерал Каменский занял Базарджик, разбив пятитысячный отряд конницы под командованием старого знакомого – сераскира Дагистанли-паши. В этом деле хорошо показали себя майор Денисов, есаулы Ежов и Астахов, принц Петр Голштинский, оба принца Вальдекские мужественно перестреливались с турками на пистолетах.
Резервный корпус Суворова, пройдя трудным и тесным путем через горы и лесные чащи, прибыл к Базарджику через день после его занятия Каменским. Через несколько дней оба генерала получили приказ Румянцева: воспользоваться паникой в лагере неприятеля и идти к Шумле, «яко главному предмету, делающемуся таким по пребыванию в оном городе верховного визиря». Румянцев приказал Каменскому присоединить к себе такую часть войск от Суворова, сколько он признает необходимым для атаки Шумлы. А резервный корпус Суворова будет подкреплен двумя полками пехоты и одним кавалерийским полком, как только главный корпус армии перейдет у Гуробалов Дунай.
Пленные показывали, что верховный визирь, находясь по-прежнему в Шумле, двинул немалое число своих войск под водительством рейс-эфенди Абдур-Резака, бывшего в Бухаресте главным уполномоченным на мирном конгрессе. Медлить было больше нельзя, и Румянцев, подготовив переход большей части армии через Дунай, писал Екатерине II: «Я смею уверить ваше императорское величество, что при перенесении настоящем оружия за Дунай вначале я приложу старание мои поставить там все части во взаимную связь, чтоб подкреплять могли одна другую в действиях. Я стану потом елико можно притеснять неприятеля и вывлекать его на бой в поле из укрепленных мест, на которые без крайности и доколе неприятель чрез действия другие не будет в них ослаблен, не почитаю я полезным вести поспешно атаку и отваживать в начале кампании людей на большую потерю…»
Все это время Румянцев ждал ответа из Шумлы на свое письмо. Но полученный ответ не вызывал сомнений: умеренные его предложения, облегчающие заключение мирного договора, вызвали удивление у верховного визиря, написавшего, что если Российская империя, кроме Азова, от всех претензий не откажется и обещает и впредь не претендовать на какую-либо часть в границах высочайшей империи, то всякие сношения о заключении мира «совсем тщетными останутся».
Стало ясно, что верховный визирь крепко надеется на внутренние расстройства Российской империи, на восстание Пугачева, которое должно настолько ослабить ее, что Турция сама будет диктовать условия мира. От благодушия в переписке не осталось и следа. Румянцев жестко ответил, что он тоже крайне удивлен предосудительным требованием визиря, «исключающим всякую пользу и удовлетворение для державы, по сей день в войне преуспевающей».
В ночь на 10 июня фельдмаршал Румянцев прибыл на берег Дуная к Гуробалам, где войска продолжали переправу. Через день сам переправился на правый берег и раскинул свой лагерь при озере Голтин. Здесь он получил радостное известие от Каменского о полном поражении сорокатысячного корпуса рейс-эфенди Абдур-Резака при Козлуджи.
Больше всего Румянцев опасался, что два самолюбивых генерала – Каменский и Суворов – поссорятся между собой, а от этого проиграет дело. Но из донесений, а потом и показаний очевидцев и пленных узнал, как происходила эта битва. Каменский и Суворов вместе выехали для рекогносцировки, вместе разрабатывали план общих действий. Но турки смешали все их планы, первыми атаковав выходящих из дефиле казаков. Тогда Каменский приказал подполковнику Бибикову с эскадроном пикинеров и двумя эскадронами харьковских гусар встать у дефиле и не допустить туда неприятеля. Отряд этот успешно выполнил задачу, отразив все наскоки неприятеля. Тем временем генерал-майор Левиз вывел из дефиле кавалерию и построил ее на поляне, недалеко от дороги в Козлуджи.
Суворов вызвался действовать против турок пехотой своего корпуса. Вскоре прибывшие три батальона под командованием барона Ферзена, майора Река и майора Трейдена встали у дефиле в каре.
Турки, увидев, что русская кавалерия отступила, бурно обрадовались удаче и устремились к дефиле. В это время активно действовала турецкая пехота, незаметно прокравшаяся лесом и ударившая на выстроившуюся на поляне кавалерию. Казаки от неожиданности растерялись и обратились в бегство. Но на подмогу им уже спешили пикинеры и харьковские гусары. Между тем янычары яростно атаковали каре майора Река.
Вот что писал полковник генерального штаба А. Петров, тщательно изучивший ход этой битвы при Козлуджи: «Видя усиление неприятеля на нашем левом фланге, Каменский приказал генерал-майору Рейзеру взять из его корпуса батальон егерей подполковника Мекноба и идти на подкрепление Река. При этом Рейзер должен был встать левее этого каре, а между ними премьер-майор Неплюев получил от Каменского приказание поставить одну роту пехоты, построив ее в две шеренги, и рассыпать в лесу для удобства движения. Остальная пехота корпуса Каменского построилась сзади в две линии. Обеспечив таким образом фланг от нападения, Каменский получил донесение, что неприятель вправо от дороги атаковал кавалерию генерал-майора Левиза. На подкрепление кавалерии правого фланга посланы были три остальные роты батальона Неплюева, при капитане Кудаеве, который и выгнал янычар из лесу против нашего правого фланга. Тогда турки спустились в овраг и по нему хотели выйти в тыл нашей пехоте. Но Каменский выслал Невский полк заградить неприятелю движение по оврагу, что и было исполнено, и турки снова возвратились в лес.
Между тем янычары, преследовавшие наш авангард при отступлении из дефиле, яростно атаковали каре Река. Но, понеся урон, были отбиты. Тогда они бросились сначала на среднее, а потом на правое каре, но также были отражены сильным ружейным и пушечным огнем. Неприятель отступил.
