Можно было подумать, что никаких христиан, и даже греков, в Святой Земле отныне не будет, и возвращаются времена, когда совершить паломничество в Иерусалим было опасным подвигом — между набегами бедуинов, постоянной угрозой со стороны турок и притеснений от византийских стражей Гроба Господня. Впрочем, подобный исход следовало предвидеть с тех пор, как в лице сначала Нуреддина, а затем Саладина, осуществилось объединение мусульманского мира от водопадов Нила до Евфрата, от Александрии до Алеппо, поставившее Египет и Сирию под власть одного человека.
И все же франкские королевства просуществуют еще больше столетия. Правда, в форме, сильно отличавшейся от той, какая определилась в результате первого крестового похода. Несколько баронов цеплялись, словно тонущие, за уцелевшие обломки: стены Антиохии, стены крепости поблизости от Маргата, доверенной госпитальерам, равно как и стены Крака де Шевалье или укрепленной тамплиерами Тортосы, могли выдержать любой натиск. Неожиданное прибытие эскадры сицилийских норманнов, которую вел мальтийский граф Маргарито Бриндизийский, помогло спасти Триполи на побережье; то же самое сделал для портового города и Тира полунемецкий, полуитальянский барон Конрад Монферратский, поспешивший его укрепить в предвидении скорого нападения Саладина.
Конрад был из тех людей с расчетливым умом, для которых цель значит больше, чем средства. Он приблизился к Тиру 14 июля 1187 г., всего через десять дней после битвы при Гаттине, на борту итальянской эскадры, в которой было немало торговцев. Он назначил генуэзца Ансальдо Бонвичини на должность кастеляна города, который взялся оборонять по просьбе его жителей, и принялся распределять его, квартал за кварталом, между колониями купцов, пожелавших иметь постоянную факторию в этом порту, расположенном очень удобно для того, чтобы расширить торговлю с Востоком: пизанцам, уже обосновавшимся там, была отведена, со всевозможными льготами, часть прежних владений, которые оставил за собой король Иерусалимский; одна из торговых компаний Пизы, Вермильони, попросила и получила огромные привилегии не только в самом Тире, но и в таких городах, как Яффа или Акра, которые еще предстояло отвоевать; барселонцам достался укрепленный дом с печью, который они назвали Зеленым Дворцом, а кроме того, им были предоставлены льготы при торговле; и точно так же Конрад поступил с людьми из Сен-Жиля, Монпелье, Марселя.
Эта политика, придававшая франкскому господству над палестинскими портами явственно экономический характер, была подхвачена во многих местах на побережье. Как заметил уже в наше время Рене Груссе: «С нравственной точки зрения, латинский Восток был создан верой в последние годы XI в.; увлечение пряностями в XIII в. дало ему возможность продержаться». На смену рыцарскому решению пришло торговое, и это последнее на много веков отодвинет в тень решение религиозное, что и покажет, представ перед египетским султаном с одним-единственным спутником, носящий грубую одежду и вооруженный одной лишь молитвой Ассизский бедняк.
Но эти отдаленные последствия были непредсказуемыми в тот момент, когда король Ричард Английский занимался приготовлениями к отъезду, и одновременно с ним тем же самым были заняты император Фридрих Барбаросса и французский король Филипп-Август. Было известно лишь то, что пуатевинский рыцарь Ги де Лузиньян, сохранивший за собой теперь ставший довольно призрачным титул иерусалимского короля, явился с горсткой людей осаждать Акру и что самое время было идти ему на помощь, потому что эта осада, начавшаяся 28 августа 1189 г., вот-вот могла обернуться трагедией. В самом деле, Саладин поспешил на помощь тем, кто находился в крепости, и несчастные осаждавшие оказались меж двух огней: с одной стороны — мусульманский гарнизон Акры, с другой — подошедшие войска Саладина. Небольшие отряды паломников, которые время от времени высаживались у Акры, — итальянцы, бургундцы, фламандцы, иногда даже датчане, — могли при случае поддержать, но было совершенно очевидно, что для того, чтобы вести крупные действия, необходимо дождаться прихода королей Франции и Англии или же императора, тронувшегося в путь только в мае 1189 г.
Ричард покинул Англию 11 декабря того же года. Алиенора присоединилась к нему на континенте лишь 2 февраля 1190 г. Они вместе решили, что для того, чтобы «обезвредить» Иоанна, следует еще что-то прибавить к тем благодеяниям, которыми Ричард осыпал его по случаю собственной коронации: теперь Иоанн получал графства Корнуэльс, Девон, Дорсет и Сомерсет; Жоффруа Бастард был избран архиепископом Йоркским; для его возведения в сан ждали только подтверждения папы. И от того, и от другого Ричард поначалу потребовал дать клятву не возвращаться в Англию в течение трех лет: должно быть, ему вспомнилась судьба Роберта Коротконогого, сына Вильгельма Завоевателя, — пока он воевал в Святой Земле, его место в Англии занял младший брат Генрих. Тем не менее, по просьбе матери, Иоанн был освобожден от своей клятвы. Впрочем, он ни в коей мере не принимал участия в управлении островом; на время отсутствия Ричарда управление его государством было доверено Алиеноре и тому человеку, который был канцлером нынешнего короля уже в те времена, когда тот был еще всего лишь графом Пуатье, — Гильому Лоншану, ставшему теперь канцлером и юстициарием Англии. Этот Гильом Лоншан был интересным человеком — плохо сложенный, хромой заика, но с проницательным взглядом из-под спутанных бровей, выдававшим человека искушенного и настолько ловкого, что о нем часто говорили, будто у него обе руки правые, он был священником, и вскоре после коронации сделался епископом Илийским.
Приготовления к крестовому походу требовали союза с королем Франции, а тот по-прежнему настаивал на том, чтобы выдать замуж свою сестру Аделаиду. Ричард встретился с ним в Жизоре, где большой вяз уже не осенял своими ветвями мирных переговоров, и сумел уговорить Филиппа-Августа отложить решение этого спорного вопроса на будущее.
Вероятно, уже тогда у Алиеноры появились личные планы насчет женитьбы Ричарда, но она никому ни словом о них не обмолвилась, и приготовлениями к крестовому походу продолжали заниматься еще более усердно, чем прежде. Документы того времени хранят следы этих приготовлений, часто упоминаются дары, которые делали по такому случаю монастырям и другим религиозным учреждениям: Ричард основал неподалеку от Тальмона монастырь Льё-Дьё и отдал его августинцам; сделал пожертвование аббатству Божьей Милости, расположенному среди Севрских болот, тогда как Алиенора пожаловала госпитальерам маленькой порт Перро на побережье Атлантического океана, поблизости от Ла-Ро-шели, чтобы дать им возможность быстрее добираться до их больниц в Пуату. Кроме того, был основан еще один монастырь в Гурфае, неподалеку от Фонтене, и нас не удивит известие о том, что Алиенора не забыла уделить от своих щедрот аббатству Фонтевро, а Ричард подтвердил все пожалования, полученные этим аббатством от его предков, и прибавил к ним различные дары, в том числе — тридцать пять фунтов, которые должны были поступать от лондонского казначейства.
Этот дар датируется 24 июня 1190 г., то есть он был сделан как раз тогда, когда Ричард в Шиноне прощался с Алие-норой. Его флот должен был прийти по Средиземному морю в Марсель или в один из итальянских портов; сам же Ричард решил без промедления отправиться в Везеле, где собирались войска крестоносцев.
