Признаюсь, я вовсе не ожидал, что здешний двор так великолепен. У ее величества царицы четыре камер-юнкера, все красивые и статные молодые люди… Пажи ее величества имеют зеленые мундиры с красными отворотами и золотыми галунами на всех швах, как и трубачи и валторнисты; но лакеи и конюхи, которых у ее величества множество, не имеют этих галунов; однако ж все-таки одеты прекрасно. В оркестре государыни много хороших немецких музыкантов, обязанных также носить красивые зеленые кафтаны (ливрей они вообще не любят). Одним словом, двор царицы так хорош и блестящ, как почти все дворы германские. У царя же, напротив, он чрезвычайно прост: почти вся его свита состоит из нескольких денщиков (так называются русские слуги), из которых только немногие хороших фамилий, большая же часть незнатного происхождения. Однако ж почти все они величайшие фавориты и имеют большой вес…
Вскоре после нашего прихода в сад его величество оставил гвардейцев и пошел к ее величеству царице, которая осыпала его ласками. Побыв у нее несколько времени, он подошел к вельможам, сидевшим за столами вокруг прекрасного водомета, а государыня между тем пошла с своими дамами гулять по саду…
…Узнав, что в открытой галерее сада, стоящей у воды, танцуют, я отправился туда и имел наконец счастие видеть танцы обеих принцесс, в которых они очень искусны. Мне больше нравилось, как танцует младшая принцесса; она от природы несколько живее старшей».
Женская одежда
Разумеется, на ассамблеи и иного рода торжественные мероприятия необходимо было одеваться по европейской моде. Поначалу у петербургских дам это получалось не слишком хорошо, так что Петру даже пришлось издавать специальный указ, который гласил: «Замечено, что жены и девицы, на ассамблеях являющиеся, не зная политесу и правил одежды иностранной, яко кикиморы одеты бывают. Одев робы и фижмы из атласу белого на грязное исподнее, потеют гораздо, отчего гнусный запах распространяется, приводя в смятение гостей иностранных. Указую: впредь перед ассамблеей мыться в бане с мылом, со тщанием и не только за чистотой верхней робы, но и за исподним также следить усердно, дабы гнусным видом своим не позорить жен российских».
Возможно, девицы поступали так не в силы недостатка опрятности, а просто потому, что нижняя рубашка, которая прилегала непосредственно к телу, шилась из тонкого льна, а потому была дорогой, и даже в гардеробе знатных людей таких рубашек обычно было немного.
На рубашку надевались упомянутые выше фижмы — каркас из китового уса или ивовых прутьев, который поднимал юбку, создавая узнаваемый силуэт платья XVIII века. Форма фижм менялась с ходом лет, соответственно менялся и силуэт — от слегка расширенной у земли юбки, в форме буквы Л до юбки, идущей от талии горизонтально, в форме буквы П (во времена Елизаветы Петровны). Для таких юбок пользовались двойными фижмами — две полукупольные формы (для каждого бедра отдельно) соединялись тесьмой на талии. На фижмы надевали несколько нижних юбок — сначала простые, полотняные, на них дорогие — из атласа, бархата или парчи, отделанных кружевами. Для придания фигуре неземной стройности и хрупкости дамы носили корсет из уса, который уменьшал талию, прятал живот и приподнимал грудь. Вставки из китового уса или (реже) дерева и металла вшивались в льняную основу. Корсет зашнуровывался на спине, причем порой, чтобы затянуть завязки требовалось значительное усилие. (Фильм «Унесенные ветром» относится к другой эпохе, но «технология» затягивания корсета та же.)
Поверх корсета и нижних юбок женщины надевали верхнее платье — робу (от франц. la robe — платье) из шелка, атласа, бархата, парчи или тонкой шерсти. Юбка этого платья была сделана из одинаковой с лифом ткани, часто украшенной вышивкой. Как правило, она распахивалась спереди, чтобы показать красоту и богатство ткани, из которой была сшита нижняя юбка. Юбку робы украшали воланами из кружевной ткани или оборкой с тонкой серебряной или золотой бахромой. У талии или между плечами иногда пришивали короткий шлейф. Лиф был облегающим, что составляло интересный контраст с пышной юбкой. Квадратный вырез опускался довольно низко (а навстречу ему приподнималась корсетом грудь). Шею иногда повязывали небольшой треугольной косынкой из черного или цветного шелка. Рукава обычно были длиной до локтя, и обнаженные женские ручки, выглядывающие из кружевных манжет, не раз воспевались в письмах и стихах XVIII века. В качестве украшений носили броши из бриллиантов в виде звезды или нити (жирандоль), золотые, осыпанные драгоценными камнями часы, ожерелья, браслеты, кольца.
На плечи накидывали мантильи из бархата или легкого сатина, обшитые золотыми шнурками с кисточками.
Туфли на высоких каблуках (до 10 см) для балов и торжеств шили из парчи, бархата, атласа. Украшали их лентами и пряжками. Повседневная обувь изготавливалась из кожи. Для прогулок по грязным улицам дамы надевали деревянные «поставки» типа сандалий, которые приподнимали их хозяйку над землей и защищали башмачки от грязи. К концу столетия в моду вошли узенькие туфли без каблука с приподнятым носком, получившим наименование стерлядки (по названию распространенной тогда рыбы).
От париков женщины отказались, в моде были прически из большого числа локонов, несколько из них спускались на спину длинными завитыми прядями. Волосы обязательно пудрили, украшали лентами, жемчугом, булавками с драгоценными камнями, цветами и бабочками.
Екатерина I не жалела денег на наряды. В этом можно убедиться, взглянув на ее коронационное платье, выставленное в Оружейной палате в Кремле. Робу из пунцового шелка, расшитого серебром, привезли из Берлина. Узор сплетался из корон, цветочных гирлянд и стилизованных фонтанов. Платье состояло из жесткого корсажа с глубоким декольте и короткими рукавами, пышной юбки и съемного шлейфа длиной 3,5 метра. Вместе с платьем Екатерина надела парчовые башмачки на фигурных каблуках, пунцовые шелковые чулки, шитые серебром, и белые лайковые перчатки. Вес костюма оказался столь велик, что императрица была вынуждена останавливаться во время процессии.
Лица также пудрили, белили, широко использовали румяна, а дефекты кожи закрывали мушками. Мушка представляла собой кусочек черного пластыря, который приклеивался на лицо, грудь или плечи в виде родинки. Их изготавливали в специальных мастерских, но опытные горничные могли сделать мушки и дома из материи (тафты или бархата) и специального клея. Расположение мушек диктовалось не только особенностями лица, но и соображениями флирта — черное пятнышко на белой коже считались очень сексуальным, а их расположение было особым «языком», на котором можно было посылать сообщения.
Мушка на лбу между бровей означала: будь откровенен.
Мушка над левою бровью — непреклонность.
Над правою бровью — насмешка.
На лбу к самому виску — беспристрастие или холодность.
На конце брови — верность.
Над срединою брови — поговори с моею девушкою.
Над правым глазом — радость о свидании.
Над левым — печаль о разлуке.
На скуле щеки — траур по любезному предмету.
