Галантное ухаживание: литературные образцы
Рукописные повести ходили на Руси с XVII века, но под влиянием Петровских реформ в их содержании произошли существенные изменения. Так, весьма популярная повесть «Гистории о российском матросе Василии Кориотском и о прекрасной королеве Ираклии Флоренской земли» рассказывала о молодом российском дворянине, моряке, который, уехав в Голландию «для познания наук», с помощью своего острого разума и предприимчивости делает головокружительную карьеру, становится «королем Флоренским»…
История напоминает волшебную русскую сказку. Василий, сделавшийся по воле судьбы атаманом разбойников, спасает из плена прекрасную королевну Ираклию. Однако адмирал Флоренского государства, посланный на поиски Ираклии, обманом увозит королевну, Василия же приказывает утопить, однако благодарные российскому матросу за щедрость флоренские офицеры кладут Василия в лодку. Василия в лодке прибивает к маленькому острову, откуда старый рыболов переправляет его во Флоренское государство, где Василий нанимается рубить дрова и носить воду в богадельне у некоторой старухи. Адмирал же под угрозой смерти вынуждает Ираклию присягнуть, что она скажет отцу и матери, якобы он ее из Цесарии «боем взял».
Уже назначена свадьба, и на нее тайком пробирается Василий. Но если сказочный герой, чтобы сообщить невесте, что он рядом, обычно опускает в ее кубок с вином свой перстень, то… «российский матрос Василий, взяв арфу, начал жалобную играть и петь арию:
…Ах, дражайшая, всего света милейшая, как ты пребываешь,
А своего милейшего друга в свете жива зрети не чаешь.
Воспомяни, драгая, како возмог тебе
от мерзких разбойнических рук свободити,
А сей злый губитель повеле во глубину морскую меня утопити.
Ах, прекрасный цвет, из очей моих ныне угасаешь,
Меня единого в сей печали во гроб вселяешь,
Или ты прежнюю любовь забываешь,
А сему злому губителю супругою быть желаешь?
Точию сей мой пороль объявляю,
Иже сию арию вам объявляю,
И моей дражайшей воспеваю:
Аще и во отечестве своем у матери пребыти,
Прошу верныя моя к вам услуги не забывати…»
Между 1703 и 1726 гг.
Услышав эту жалобную песню, королевна сразу же признает его и выходит за него замуж, а обманщика-адмирала с позором прогоняют.
Другой российский юноша, Александр, герой «Гистории о храбром российском кавалере Александре и о любительницах его Тире и Элеоноре», обращается к своим родителям с такой просьбой: «Милостивые мои родители! Желание мое нестерпимо мучит мя иностранных государств видением очеса мои насладить, и их политичных нравов себя обучить, и в том хощу у вас милости просить, чтоб изволили на то меня тем удоволствить… покорнейше прошу учинить мя равно с подобными мне, ибо чрез удержание свое можете мне вечное понашение учинити. И како могу назватися и чем похвалюся! Не токмо похвалитися, но и дворенином назватися не буду достоин. Сотворите со мною, не допустите чада вашего до вечного позору!»
Приехав в город Лилль, он влюбляется в прекрасную Элеонору. Но как сообщить ей о своей любви? Александр пишет письмо: «Дражайшая Елеонора, государыня моя! Коль велию печаль и беспокойство вчерашней ваш вопрос во мне умножил. И дивлюсь, как возмогла такое великое пламя горячности с высоты во утробу мою вложити, которое меня столко палить, что уже горячность моего сердца терпеть не может. Того ради покорно прошу: буди врач болезни моей, ибо никоим доктуром отъятой быти не может. Аще же с помощию не ускориш, страшуся, да не будеши мне убийца. Паки молю, не обленися, с помощию мне предстани. И ежели учинишь по прошению моему, то припишу корысть на сердце моем и верность моя пред вами до гроба не оскудеет, в которой и ныне пребываю. Склонейший слуга Александр».
Элеонора отвечает уклончиво. И раздосадованный Александр обращается к ней с любовной арией:
Дивну красоту твою, граде Лилле, я ныне зрю.
На что чиниш со мною прю?
Врата имаш позлащенны,
Внутрь тя копие изощренны,
Стенами крепчайшими отвсюду окружен,
Тобою аз ныне уязвлен.
Здание предивно, имаш,
В руце держиш смертны палаш.
Коей похвалы тя имам днесь предати
Купидону стрелы метати.
Храбрость мою уничтожил,
Печали во мне умножил.
В себе драгоценный камень бролиант имаш,
Помощи мне в том не даш!
Ах, Елеонору деву полну ярости и гнева зрю!
Фортуна злейшая мною ныне владеет,
Что мне в помощ успеет?
Несщатие мое течет
И ко гробу убо влечет.
Презелныя несщастии на мя днесь востали,
Бывшу радость отгнали.
В погибель ужасну ведут
Вооруженны встречу идут.
Прииде, Марс, ныне с мечом
Раздели мя надвое,
Не томи мя зде более.
Или ты, Сатурн, не зриши
Долго жизнь не преломиши!
Между 1703 и 1726 гг.
Они встречаются в гостях у знакомого купца, и Александр учтивыми речами убеждает Элеонору в своей любви, уподобляя ее искусному врачу: «Тогда Александр обрадовался сердцем и не мог далея терпети, просил ее во особливую полату, и говорил сице: „Дивлюся вам, государыня моя, что медикаментов никаких не употребляеш, а внутренния болезни так искусно исцеляете, яко же собою вам засвидетелствую, что не надеюсь нигде такой дохтур есть, которы драгими медикаменты возмог такую неисцелимую болезнь так скоро исцелить, якоже ты со мною во един момент часа учинила. Коей чести тя подобну удостою. И как могу за такое твое милосердие услужити. Ей, не дознаюсь! Разве повелиш мне корету свою вместо коней возити? Разве тем могу заслужить“.
Елеонора ж усмехнулас Александрову шпынству и отвещала ему. „Не дивись, Александре, скорому исцелению, аще бо не имееши прямой надежды ко здравию приитти. Разве будеш до третияго часа по полуночи беспокойствовати и по окончании того ко мне чрез заднее крылцо приидеши. Обещаюся ти написать рецепт, чрез которой конечно можеш от болезни свободится, и паче прежняго здравия получиш“. Александр рече: „Правда, государыня, аще от болезни свободился, но еще не совершенно исцелился. Того ради напиши мне правило поступок, дабы в чем неведением не погрешил, понеже знаю, что от малаго прегрешения, но и вящшая болезнь приключится может. Аз же, раб ваш, токмо едину надежду и сам на вас полагаю. И вручаю здравие мое тебе. Хощеш помиловать — помилуй, а не хощеш миловать — погуби. Ибо противу власти красоты вашей никак ратоборствовать не могу“».
Она соглашается встретиться с ним наедине.
«И как Елеонора Александра узрела, бросилас к нему великою любовию, и целовала Александра, говорила сице: „Колми мучим бысть мой покой бедный, уединением, а днес обвеселился приветствием твоим. И коими лучами келия моя днесь осветилась! Кое сокровище в деснице моей имею. Токмо Александра любезнаго пред собою вижу“. И протчих ласкателств столко плодила, что Александру скучно было настоящего ожидати. Потом, побыв Александр с Елеонорою во многих разговорах четыре часа и отдав ей писмо с положенным колечком, паки возвратился на квартиру свою, цветущу от таковой радости, аки тюлпан. И уже Александри Елеонора, такую в любви крепостию оградилис, что, мню, ни чрез какия волшебства и хитрости никогда любовь их развратить было возможно… И тако Александр с Елеонорою три года, якобы в неволи любовию был обязан, и для Елеоноры всякия гуляния и веселия. И науки все презирал, и болше делал все волю ея, нежели свою, что ему навело немалую скуку».
