В 5 часов уроки кончались и воспитанницы шли полдничать: так назывался второй вечерний завтрак в училище. Полдник состоял опять из молока в скоромные и сбитня в постные дни. Нередко же подавался за полдником лишь черный хлеб и к нему квас и вода. (Я нарочно везде упоминаю о простоте пищи воспитанниц, которые, несмотря на нее, отличались удовлетворительным здоровьем и вполне бодрым и веселым расположением духа. Ропота на пищу не было в училище. Мы все, питаясь черным хлебом, были сыты, довольны и благодарны.) Лишь в конце второго десятилетия училища чай с черным хлебом и в скоромные дни с молоком стал входить в ежедневное употребление воспитанниц. До 6 часов воспитанницы проводили в залах, а с 6 начиналось приготовление уроков к завтрашнему дню. Все ученицы класса обычно делились попарно для совместного приготовления уроков, причем наиболее способные получали самых неспособных девочек, а средние по успеваемости девочки имели и товарку для учения приблизительно одинакового уровня способностей. В занятиях с малопонимающими подругами незаметным образом развивался в лучших ученицах педагогический талант: стараясь объяснить урок порученной ее вниманию подруге, девочка инстинктивно употребляла методы и способы, о которых впоследствии узнавала из педагогики. Нужда — лучший учитель. А лучшие ученицы класса в силу необходимости во все шесть лет бывали учительницами своих слабых подруг. Оттого для них самих уроки оказывались уже вполне усвоенною, переработанною пищей, и никогда никакой неожиданный вопрос учителя не мог смутить их.
Обычно и уроки приготовлялись все так же при занятых руках. Голова работала, а руки делали свое дело: вязали чулок или что другое подобное. В 8 часов был ужин, состоящий в скоромные дни из супа, а в постные — из супа же и жидкой каши с маслом. В 8 был звонок на общую молитву. Летом, впрочем, молитва начиналась часов в 9. Время до молитвы после ужина девочки проводили зимою в залах, а летом, в хорошую погоду, в саду. Здесь я помню темные вечера позднего лета и ранней осени, посвящавшиеся любимой девочками игре в разбойники. Жутко замирает сердце, когда идешь, бывало, с избранным вожаком в темь глубоких аллей сада и чутко ловишь каждый звук, выдающий присутствие атамана и разбойников. После молитвы расходились по спальням. Но ранее, чем лечь в постель, девочка должна была пересмотреть к завтрашнему дню полную исправность своего туалета, сложить, гладко выправить свое полотняное белье: передник, рукавички и манишку. В 10 часов училище спало крепким сном людей, заслуживших трудом дня свой ночной отдых. Начальница засыпала не иначе, как обошедши своей легкой поступью все спальни воспитанниц и уверившись, что вся ее семья спит мирным сном, набираясь силою на завтрашний трудовой день…
…Как и в настоящей семье, старшие члены семьи училищной в праздники употребляли все зависящее, чтобы порадовать своих детей. Воспитательницы превращались в старших сестер, руководя играми девочек; воспитанницы старших классов придумывали новые игры, разучивали новые песни, составляли любимые тогда шарады в действиях сюрпризом для начальницы и для воспитательниц младших подруг своих; образовывали общие игры, в которых одновременно могли участвовать все желающие. И сколько этих игр существовало в училище! Иные из них требовали ловкости и силы физической, другие развивали соображение, иные сопровождались пением, иные представляли маленькие пьески, разыгрываемые под пение. Игры, сопровождавшиеся пением, составляли главную особенность вечеров рождественских праздников, на которые в большой рекреационный зал училища собирались вместе с воспитанницами все служащие при училище со своими семейными и часто гостями, так что эти вечера вполне достойны были названия семейных вечеров. В первый день Рождества устраивалась елка с подарками от Государыни Императрицы — для каждой девочки каждого класса по несколько различных, сообразных с ее возрастом вещей, для старшего класса и очень ценных. Главные удовольствия лета составляли прогулки, иногда очень дальние и всегда умело организованные, по чудному Царскосельскому парку и лесу и по примыкающим к ним паркам Павловского и Баболовского дворцов…»
Сама Надежда Павловна так описывала идеальную воспитанницу своего училища: «Вот какою люблю я, — писала она, — представлять себе нашу воспитанницу по выпуске из заведения, в ее жизни. Дом ее служит образцом добрых нравов, согласия, чистоты, порядка, благосостояния.
Муж ее, возвращаясь домой от служения духовным нуждам прихожан своих, находит желанный отдых в обществе жены своей; они беседуют и читают вместе. Она не любит ходить по гостям и выходит из дому, почти всегда имея в виду дело любви и благотворительности. Слышит о больной по деревне — спешит подать возможную помощь. Слышит про бедность, про нужду, про горе — идет утешить, пособить добрым словом или советом. У самой нет средств помочь в нужде — идет просить у богатого помещика, у соседа: женщину добрую и образованную примут, выслушают охотно, послушают».
Училища начали открываться по всей стране. Одно из них было создано в Петербурге. Организованное на основе сиротского приюта при Александровском доме для призрения бедных духовного звания, основанного митрополитом Новгородским, Санкт-Петербургским и Финляндским Исидором, оно называлось Исидоровским.
Основной курс в училищах составлял 6 лет, позже в некоторых открылись дополнительные 7-е классы, дававшие выпускницам право преподавать в церковно-приходских или начальных школах. Оклад на таких местах был совсем не велик: сельская учительница получала 15 руб. в месяц, городская, в зависимости от количества уроков, — от 60 до 90 руб., при том что шерстяное платье стоило 10 руб., а простой, но сытный обед — около 50 коп. Тем не менее из более чем двух тысяч девочек, обучавшихся в епархиальных училищах, половина стали учительницами.
Если девушка хотела учиться дальше, ей приходилось много заниматься дополнительно, так как программа училища была недостаточна для того, чтобы поступить в высшее учебное заведение. Известна по крайней мере одна выпускница Исидоровского училища, которая поступила на Бестужевские курсы. Это была Вера Никитична Моисеева (в замужестве Афанасьева). Ей пришлось закончить после семи классов училища 8-й класс Царскосельской женской гимназии. Поступив на историко-филологическое отделение курсов, она закончила их в 1915 году, после чего уехала с мужем в Евпаторию, где преподавала историю и литературу.
Ученицы частных благотворительных школ и курсов
В книге уже говорилось о женском ремесленном еврейском училище, организованном при хоральной синагоге. Подобные училища были доступны и девочкам-мещанкам других национальностей.
Так, в 1803 году при Воспитательном доме для воспитания и образования незаконнорожденных детей, сирот и детей бедняков, основанном еще в XVIII веке И. И. Бецким, сподвижником Екатерины II, и при Повивальном институте, где принимали роды у бедных женщин, был создан класс, в котором девочки могли изучать повивальное искусство.
Семь частных школ открыло Императорское Женское патриотическое общество, созданное в 1812 году: Выборгскую (с июня 1817 года), 1-ю Васильевскую (с 1818 года), Петербургскую (с 1820 года), Литейную (учреждена до 1820 года), 2-ю Адмиралтейскую (с 1817 года), 3-ю Адмиралтейскую (с 1821 года) и 4-ю Адмиралтейскую частную школу (с 1816 года). Здесь под патронажем дам обучались грамоте девочки из бедных семей данного района.
