После этого Дэн вместе с Лю, Чжоу, Чэнь Бода, Кан Шэном и новым заведующим отделом пропаганды Тао Чжу 9 июня отправился в Ханчжоу, на берег Силиху, чтобы уговорить Мао вернуться в Пекин. Но тот, рассмеявшись, отказался. Тогда Лю и Дэн стали просить его позволения послать рабочие группы во все университеты по всей стране, но Мао на это не сказал ни да ни нет199.
Вконец запутавшись, Дэн и Лю, вернувшись в Пекин, тут же приняли два диаметрально противоположных решения: с одной стороны, «временно, на шесть месяцев», приостановили обучение в школах и университетах по всей стране, отменив, кроме того, экзамены, а с другой — признали «правильным» посылку рабочих групп во все университеты для «восстановления порядка». «ЦК считает, что меры, принятые рабочей группой в Пекинском университете в отношении беспорядков, правильные и своевременные, — объявили они. — Во всех организациях, где возникают подобные явления, могут применяться такие же меры, как в Бэйда»200. Вскоре после этого в составе рабочих групп из Пекина в другие районы страны были направлены более десяти тысяч человек201.
Большей ошибки они совершить не могли! Ведь теперь Мао Цзэдуну было легко обвинить обоих в «зажиме» народных масс. Он ждал только удобного случая, чтобы нанести сокрушительный удар. Между тем всезнающий Кан Шэн по секрету сказал Чжоу Эньлаю, что «Лю и Дэн, возможно, не выживут», заметив, что ему (Чжоу) «не следует связывать себя с рабочими группами, а надо взять руководство движением [«культурной революцией»] в свои руки»202. Не вызывает сомнения, что Кан говорил с Чжоу от имени Мао.
А сам Председатель, делая пока вид, что ничего не происходит, в середине июня съездил к себе на родину, в деревню Шаошаньчун, где за несколько лет до того для него была выстроена роскошная дача, на которой он еще ни разу не был. Дишуйдун (Грот капающей воды) — так она называлась. А 16 июля уже в Ухани Мао совершил пятнадцатикилометровый заплыв по Янцзы, демонстрируя всему миру, в том числе «каппутисту № 1» Лю Шаоци и «каппутисту № 2» Дэн Сяопину, что он еще полон здоровья и сил! И только 18 июля возвратился в Пекин, где наконец и нанес удар по Дэну и Лю.
Поселился он в западном районе города, в бывшей дипломатической резиденции Дяоюйтай (Павильон для ловли рыбы), демонстративно отказавшись проследовать в Чжуннаньхай, где жили Дэн Сяопин и Лю Шаоци. Последний тут же > приехал к нему, но Мао принять его отказался. «Председатель отдыхает с дороги», — сообщил оторопевшему Лю секретарь «великого кормчего». На самом деле Мао как раз в то время за закрытыми дверями беседовал с Кан Шэном и Чэнь Бода, которые, разумеется, не преминули представить деятельность Лю и Дэна в самом черном свете.
Расстроенный Лю Шаоци созвал на следующий день расширенное заседание Постоянного комитета для обсуждения вопроса о рабочих группах. Но это только обострило ситуацию. Мао на заседании отсутствовал, но проинструктированный им Чэнь Бода потребовал немедленного отзыва всех групп. Его выступление встретило отпор со стороны большинства собравшихся, не знавших истинной позиции Мао. Особенно резко высказался Дэн, который явно потерял терпение. Вскочив с места и тыча пальцем в Чэня, он сказал: «Вы утверждаете, что мы боимся масс, а попробуйте сами отправьтесь на передовую!» После этого, переведя дыхание, резюмировал: «С отзывом рабочих групп я не согласен!» Лю Шаоци поддержал его203.
Только на следующий день вечером Лю смог встретиться с Мао. И тот наконец раскрыл карты, заявив, что «рабочие группы никуда не годятся, что прежний [Пекинский] горком разложился, что отдел пропаганды ЦК разложился, что отдел культуры разложился, что министерство высшего образования также разложилось, что „Жэньминь жибао“ тоже никуда не годится»204. За восемь дней Мао провел семь совещаний, во время которых требовал «отозвать рабочие группы», так как они «играют роль тормоза и фактически оказывают помощь контрреволюции»205. «Кто подавлял движения учащихся? — возмущался он. — Только северные милитаристы… Мы не должны сдерживать массы… Плохо кончат все те, кто подавляет движение учащихся»206.
После этого по требованию «великого кормчего» Дэн вместе с Лю Шаоци и другими руководителями ЦК отправился в пекинские учебные заведения, чтобы провести обследование. Но там они оказались под огнем критики. Оправдываясь, они выглядели жалко: «Выступали с разъяснениями и увещеваниями, но было очевидно, что они бессильны и находятся в безвыходном положении»207.
Настоящее же унижение Дэн вместе с Лю испытал в самом конце июля на собрании активистов студенческих организаций в здании Всекитайского собрания народных представителей на площади Тяньаньмэнь. В присутствии более десяти тысяч человек Дэн вынужден был выступить с самокритикой, причем действовал неумело. «Некоторые товарищи говорят, что старые революционеры напоролись на новые проблемы; да, это так. У нас, товарищей, работающих в ЦК и горкоме, нет опыта проведения таких небывалых в истории движений. В некоторых отношениях мы не оказывали конкретную поддержку рабочим группам», — сказал он, явно чувствуя себя не в своей тарелке. Лю тоже выглядел подавленным, «брошенным на произвол судьбы посреди океана». Говорил визгливо, почти истерично, признаваясь, что не знает, как осуществлять «культурную революцию»208. Под бурное ликование зала первый секретарь Пекинского горкома Ли Сюэфэн, исходя из постановления Политбюро, объявил о принятом накануне решении отозвать рабочие группы из всех школ и университетов города209. Дочь Дэна, Маомао, присутствовавшая на собрании, горько плакала.
Двадцать девятого мая в элитной средней школе при Пекинском техническом университете Цинхуа была создана организация, именовавшая себя «Хунвэйбин» («Красные охранники»). Название очень понравилось Мао, и он похвалил ее членов. После этого началась массовая организации хунвэйбиновских групп, перед которыми Мао поставил конкретную задачу: «Разгромить облеченных властью лиц, идущих по капиталистическому пути»210.
Пятого августа «великий кормчий» написал собственную дацзыбао из двухсот с лишним иероглифов «Огонь по штабу!». По его распоряжению ее отпечатали и 7 августа распространили среди участников 11-го пленума ЦК, который проходил в те дни в Пекине. И теперь всем стало ясно: «культурная революция» направлена против Лю Шаоци и Дэн Сяопина! Ведь именно они руководили повседневной работой Центрального комитета — главного штаба в стране. Изменив повестку дня, пленум занялся рассмотрением персональных дел главы Китайской Народной Республики Лю Шаоци и Генерального секретаря ЦК Дэн Сяопина211. «Мы разоблачили китайских Хрущевых, которые скрывались среди нас», — вспоминал Кан Шэн212.
После пленума пост Генерального секретаря ликвидировали, а сам Секретариат, по существу, лишили какой бы то ни было власти: его больше не собирали, а его функции передали группе по делам «культурной революции». Дэн и Лю, правда, остались членами Постоянного комитета Политбюро. Дэн при выборах даже получил единогласный вотум доверия — 74 голоса, наравне с Мао и Линь Бяо213, однако его влияние было сведено до минимума. Новым своим преемником Мао назначил Линь Бяо — вместо дискредитировавшего себя Лю Шаоци. Линь стал к тому же и единственным заместителем Председателя214. Сразу после пленума, на рабочем совещании ЦК (оно проходило с 13 по 23 августа) Линь Бяо атаковал Лю и Дэна поименно, заявив, в частности, что вопрос о Дэн Сяопине «относится к категории борьбы между нами и нашими врагами»215. После этого Дэн потерял сон, а после совещания прекратил работать, передав свои обязанности Кан Шэну216. Теперь Дэн все время сидел дома, ни с кем не разговаривал и только знакомился с присылаемыми ему время от времени партийными материалами.
