— Да, — мрачно подтвердила Амели. — Теперь вы официально повелительница демонов.
Как это ни странно, но я не упала в обморок, не Разразилась слезами и не впала в истерику — даже не вышвырнула Джима обратно в Абаддон, хотя мне чертовски хотелось сделать все это одновременно. Вместо этого я выпила еще несколько чашек кофе, пока Амели искала в своей обширной библиотеке сведения о том, как избавиться от надоевшего демона.
— Боюсь, что это можно сделать, только уничтожив его, больше никак. Хотя у меня есть для вас хорошая новость, — наконец сообщила Амели.
— Говорите скорее, мне в последнее время не хватает хороших новостей, — сказала я, собирая вещи.
— Вы единственный на сегодняшний день Страж который одновременно является супругой виверна и повелительницей демонов.
— Можно считать, что мне повезло, да? Она улыбнулась:
— Повезло — в общем-то, подходящее слово. Я помахала Амели на прощание и отправилась поиски такси, которое довезло бы меня по указанного ею адресу.
— Метро дешевле, к тому же имеет преимущество — там полно задниц и других интересных мест прямо на уровне носа, — заметил Джим, пока мы шли к оживленной улице, на которой, по словам Амели, находилась стоянка такси.
— У тебя сейчас такие крупные неприятности, что мне кажется, тебе следует помолчать, особенно на улице, — тебя люди слышат.
— Это ты у Венецианца в черном списке, а неприятности у меня?
Я перестала его слушать, сосредоточившись на сочинении речи, с которой обращусь к Венецианцу при встрече. Следовало еще обдумать извинения за то, полиция закрыла его бар (хотя, строго говоря, это была не моя вина), и сообразить, как лучше добиться от него помощи в ситуации с Дрейком, не лишившись при этом чего-нибудь ценного, например бессмертной души.
К тому моменту, когда такси подкатило к четырехэтажному зданию, располагавшемуся в тихом районе четырнадцатого округа, я хорошенько продумала свою раболепную речь. Вся улица была засажена деревьями; машины проезжали здесь редко, дети бегали взад-вперед, шумно возились на тротуарах, толкая маленьких старушек в черных шарфах, с продуктовыми сумками в руках. Серый дом, в котором жил Венецианец, ничем не отличался от других парижских домов — каждое третье окно украшал балкончик с черными коваными перилами. Вход — белые двойные двери — находился в нише.
— Выглядит неплохо, — заявил Джим, после того как я расплатилась с таксистом. — Может, он разрешит нам пожить у себя? Это будет приятной сменой обстановки после той дыры, в которой ты зависла.
Меня передернуло. Даже думать не хотелось о том, чтобы жить в одном доме с Венецианцем. У меня было такое чувство, что это просто опасно для жизни.
— Эффриим, я приказываю тебе заткнуть пасть до тех пор, пока я не повелю тебе сделать обратное.
Джим, будучи не в состоянии ослушаться прямого приказа, лишь яростно уставился на меня в ответ. Я улыбнулась ему, погладила его по голове и нажала на кнопку звонка.
— И как это я раньше не догадалась? О благословенная тишина!
Джим поднял заднюю лапу и помочился на стену около двери.
— Плохой демон, плохой! — отругала его я и собралась уже потыкать его носом в лужу, но в этот момент Дверь открылась, и я быстро выпрямилась.
Передо мной стояла хорошенькая брюнетка; ее ярко-розовые губы сложились в недовольную гримасу, которая, как я подозревала, часто появлялась на ее лице. Она хмуро осмотрам меня и Джима. На ней были чулки в сеточку и одеяние из черных кожаных полосок, которое, как я всегда считала, является атрибутом людей, занимающихся садомазохизмом. Самые интимные части ее тела были прикрыты — почти, — но все остальное было выставлено на всеобщее обозрение.
— Out?
— Bonjour. Parlez-vouz anglais?
— Да, — неохотно призналась она. — Что вам нужно?
— Я хотела бы увидеть Венецианца.
Рука ее стиснула косяк двери, как будто она подумала, что я собираюсь силой ворваться в дом. Ха-ха. При мысли об этом я чуть не рассмеялась.
— У меня важное дело, — добавила я.
— Он занят медитацией. Венецианец запретил отвлекать его, когда он общается со своими наставниками.
— У меня есть подозрение, что он не будет возражать, если я его отвлеку, — заявила я с высокомерием, которое мне совершенно несвойственно. — Меня зовут Эшлинг Грэй.
Услышав мое имя, незнакомка широко распахнула глаза и молча отступила, жестом пригласив следовать за собой, что одновременно обрадовало меня (я была не такой, как все!) и напугало до смерти (должно быть, Венецианец чертовски хотел меня видеть, если разрешил отвлечь себя от медитации). Мы с Джимом направились за девицей через удивительно светлую и просторную гостиную в уютный садик позади дома. Розовые Губки махнула рукой в сторону небольшого деревянного сооружения, видневшегося за деревьями, рядом с высоким кирпичным забором:
— Он в беседке.
— Спасибо, — ответила я. — Хм… прошу прощения, как ваше имя?
Девушка взглянула на меня с подозрением и отступила на шаг:
— А вам это зачем?
Я подняла руки ладонями вверх в знак мирных намерений:
— Из вежливости. Мне захотелось узнать, кто вы.
— Мое имя — это мое дело, — отрезала она, развернулась на каблуках и вернулась в дом, захлопнув за собой дверь.
— Слушай, а что я такого спросила? Почему она не сказала мне, как ее зовут? — обратилась я к Джиму.
Он в ответ только захлопал глазами.
— О, да бога ради… можешь снова говорить. Ответом на это разрешение был неприличный жест огромной мохнатой лапы. Я потянула за поводок, и мы пошли через двор.
— Очень остроумно, мистер Туалетные Лапы. Отвечай мне на вопрос: почему эта девчонка разозлилась, когда я просто спросила, как ее зовут?
— Я же тебе говорил — имена обладают силой.
— Ну и что?
Джим испустил очередной мученический вздох, а вздохов этих я слышала в последнее время великое множество.
— Если бы она назвала тебе свое имя, ты смогла бы использовать его, чтобы причинить ей вред.
— Ты шутишь, что ли?
Джим выдохнул, раздувая ноздри, — нелегкая задача Для ньюфа.
— Разве похоже, что я шучу?
— Хм… — задумчиво протянула я, пока мы шли по бархатной зеленой лужайке к белой беседке.
Это сооружение совершенно не было похоже на беседку в обычном смысле этого слова, то есть на круглое деревянное строение с крышей и скамейками по периметру. Хотя эта постройка была тоже сколочена из дерева и выкрашена белой краской, в ней были окна с тонированными стеклами, а также крепкая на вид дверь. За беседкой виднелся трехметровый забор из красного кирпича.
